мама, эта взрослость, кажется, мне ни к лицу

мама, эта взрослость, кажется, мне ни к лицу,
эту дубовую косность и мою хрипотцу,
эпопею отчаяния, одиссею попыток ли,
я не вынесу, кажется, из своей обители.
я не вырву зубасто с одичалого сервера,
то, что я нигде - никогда - не была первою,
ни в любви и ни в радости - тут обделили махонько,
везде меня, мама, жизнь стосотой трахала.
пылающий кратер рта болью моей свинячит,
слюняво кровят тысячу душных пленниц, 
я знаю, что я ничего для него не значу,
и даже для тех, кому целовала колени.
кому предавала Бога, в ком видела святость,
теперь это яма бессмысленности, горбатость
моих позвонков, и скрученная невинность,
меня извратила и превратила в трясину.
и главное тут не то, что я бьюсь и мечусь,
а то, что я никак с собой не встречусь,
и эта унылость кряхтя стариком у мыса,
мне так не идёт, как грим некрасивой актрисе.
но я и не знаю что делать, мне скоро двадцать,
и, кажется, я такая взрослая цаца,
я, мама, себя собираю все по грошу,
но главное, что пишу,
обо всем пишу.
и это, наверное, даёт выдохнуть свёрла,
и где-то ругнуться и выклюкать ком из горла,
чтоб вышли за берега - все проточины, скважины,
смешалась тоска и похоть в ***вом пассаже.
но я ведь держусь, я девочка из вот этих,
которым плевать на то, что их выдрал ветер,
и высунул сердце колючий крокодил,
я, мама, дурак, и я, мама,  дебил.
пока таял снег и ягоды вишни спели,
я поняла, что ничего не успела,
ни потрясений, ни слепых оваций,
только боль в расстояние лет двадцать.