Yesterday

У истин суровые лица,
А мне улыбаться пора.
Вставать на работу и бриться
В четыре пятнадцать утра.

И это зимою и летом,
В пургу и жестокий мороз.
Легко быть известным поэтом,
Но трудно собою всерьёз.

Меня проповедует мама,
Бурча: — Я не сплю, дурачок.
Нет лучшего, Господи, храма,
Чем сердце, колючка-крючок.

Не зря говорят: — Зацепило.
— Хоть я не репейник, но всё ж,
Поэзия — это могила
С набором светящихся рож.

Поэты в цветочной шеренге
Стоят на плацу бытия.
Бессмертник приставленный к стенке,
Мой дух и большая семья.

А мама стоит с автоматом
И целится в этот цветок:
Поэты ругаются матом,
Когда она треплет платок.

Жива, слава Богу, старушка,
Не спит, слава небу, душа.
Не ленится лунная тушка
И шорох её камыша.

И я, на ребёнка похожий,
В яслях домотканой луны.
С припухшей от бдения рожей,
В рассвет уронившей штаны.

Подштанники странного цвета,
Такие у мамы моей,
Родившей бродяжку-поэта
В четыре утра yesterday.