3. Продолжение

         В июне власть вернуться приказала.
         Пороги Ангары. Опасен путь.
         Всегда и ко всему готовым будь.
         Вернувшись, Господа благодарили.
         Псаломщика в священники возвёл,
         Смиренно на Голгофу тот взошёл.
         Все плакали, как будто хоронили.
         Писал на Украину старикам,
         Писал, в Ташкенте жившим, сыновьям,
         Ни горечи, ни жалоб, ни обиды.
         Ивану Павлову письмо послал
         И с премией коллегу поздравлял -
         Ни слова о мученьях пережитых.

         На север в барже Енисеем вниз,
         Две тыщи вёрст до Туруханска. Бриз.
         С эсерами беседы две недели.
         Средь мук душевных только он один
         Спокоен. Волноваться нет причин.
         - Мы все под Богом! День за днём летели.
         Коленопреклонённая толпа.
         - Благослови нас, батюшка! - мольба.
         Епископу почёт и уваженье.
         Разогнан монастырь. Преображенье.
         Здесь ночью волки воют под окном
         И дом - больница, а больница - дом.
         Здесь прежде истязали Аввакума.
         Луку советская "лечила" власть,
         Он мог, как многие другие, пасть,
         Но устоял средь бесовского глума.

         Хозяин края красный партизан:
         - На сборы полчаса! - приказ им дан.
         Куда теперь? На север, к океану.
         Среди зимы здесь свирепел мороз-
         Владыка тысячи смертельных вёрст.
         Цель очевидна каждому барану.
         Эсер знакомый, Розенфельд догнал,
         Луке одежду у друзей собрал.
         Как на парад епископа одели
         В енотовую шубу и чулки
         Оленьи, что и тёплы, и легки,
         Собачьи унты - помощь в этом деле.
         Полярный круг остался позади.
         Стоп! Плахино станок. Конец пути.

         Все шестеро приехавших встречают.
         Луке пустующие пол-избы.
         О притолоку не разбейте лбы.
         -Дрова мы припасли, - предупреждают.
         -Вот эта баба будет вам стирать,
         Другая и варить, и убирать.
         Возница милицейский отбывает.
         В окошке щели. Под порогом снег.
         В углу икона - старый оберег.
         Спаситель за Лукою наблюдает.
         В железную печурку на ночь дров,
         Заделал щели окон, спать готов.
         Лёд треснул, словно гром на Енисее.
         Огни по стенам бегают лисой.
         Во сне по Киеву идёт босой
         И дождик на детей в Ташкенте сеет.
         Сивер порою с океана дул,
         И с Енисея доносился гул.

         На чердаке раскачивались сети,
         Стук слышен деревянных поплавков,
         Как опус Грига "Пляска мертвецов".
         Где он теперь, на том иль этом свете?
         Забастовали женщины в станке,
         Кисель варил впервые в котелке,
         С воды на хлеб Лука перебивался.
         Почтарь доставил письма от родных,
         Ни слова о мучениях своих
         Лука в ответе не распространялся.
         Над кадкою младенца окрестил,
         Мешал телёнок, тёрся и чудил,
         Холодною была вода купели.
         Два месяца ледовые прошли
         И сани поданы с Большой земли.
         Больные Бабкина едва не съели!