Графин

чересчур свет преломляющий графин падает с самого угла стола на стеклянный пол, выдраенный белоснежной щёткой под цвет шкуры мёртвого зайца, в перспективе не слишком шестиугольной гостиной, с пятой полки серванта которой чересчур свет преломляющий графин падает с самого угла стола на стеклянный пол. Пол, выдраенный белоснежной щёткой под цвет шкуры мёртвого зайца, оставленного в красных осколках по самым разным углам паркета, в перспективе не слишком шестиугольной гостиной, с пятой полки серванта которой чересчур свет преломляющий, почти раскладывающий сам свет на всевозможные спектры графин падает с самого угла стола на стеклянный пол. Пол, выдраенный белоснежной щёткой под цвет шкуры мёртвого зайца, оставленного в красных осколках по самым разным углам паркета, в перспективе не слишком шестиугольной гостиной, с пятой полки серванта которой чересчур свет преломляющий, почти раскладывающий сам свет на всевозможные спектры яблочного едкого сока графин падает с самого угла стола на стеклянный пол. Пол, выдраенный белоснежной щёткой под цвет шкуры мёртвого зайца, оставленного в кровавых осколках по самым разным углам паркета, в перспективе не слишком шестиугольной гостиной, с пятой полки серванта которой чересчур свет преломляющий, почти раскладывающий сам свет на всевозможные спектры яблочного едкого сока, в числе которых: белый, охра-кленовый, рыжий, бледно-розовый, хаки-графин падает с самого угла стола на стеклянный пол. Пол, выдраенный белоснежной щёткой под цвет шкуры мёртвого зайца, оставленного в не слишком кровавых осколках по самым разным углам паркета, в перспективе не слишком, смотря насквозь коридора, шестиугольной гостиной, с пятой полки серванта которой чересчур свет преломляющий, почти раскладывающий сам свет на всевозможные спектры яблочного едкого сока, в числе которых: белый, охра-кленовый, рыжий, бледно-розовый, хаки-графин, падает с самого угла стола на стеклянный пол, в пространстве практически повисая между уже двумя скомканными А4 подобных стихов. На пол! На пол, выдраенный белоснежной щёткой под цвет шкуры мёртвого зайца, оставленного в не слишком кровавых осколках по самым разным углам паркета, в перспективе не слишком, смотря насквозь коридора, шестиугольной гостиной, с пятой полки серванта которой… крошится пыль. И бесконечный звук разрезает едва-слышимый, едва-заметный, едва-едва чувственный смех возведённой в крайнюю стадию романтизации картину падающей стекляшки.