Ещё раз о Пушкине

Я за столом сидел.Темнело.
Лампа настольная горела.
Передо мною лист бумаги,
Исчеркан вдоль и поперёк.
Я рифму подобрать не мог.
И бюстик Пушкина стоял
Недавно купленный в универмаге.

Я почему-то вспомнил вдруг,
Что был когда-то школьный друг,
Которого Серёгой звали.
Однажды мы с ним рассуждали
Как Пушкина Дантес убил.
Учитель в школе говорил,
Стрелок хороший Пушкин был,
Но на дуэли
                Дантес его опередил.
И Пушкин бы тогда не умер,
А ещё долго-долго жил,
Таких романов, как Онегин
Он сочинил бы не один,
Когда бы в тех времён аптеках
В продаже был пенициллин.

Уже какое поколенье
Себе вопросы задаёт,
Но сослагательного наклоненья
История не признаёт.
А всё же можно помечтать,
Как всё тогда могло бы стать ,
Когда б не спрыгнул как с небес
Француз красавец Жорж Дантес;
Когда б на протяженьи лет
Не сочинял бы эпиграммы
Наш замечательный поэт,
А эпиграммы злыми были
И те, кого они касались,
Как раз его и погубили.
Не мог он вытерпеть молвы.
Его Господь так сотворил.
Он в нём одном соединил
Горячий ветер африканский
С холодным ветром от Невы.

Но невозможно нам представить
Иного, чем было на деле:
Не смог бы Пушкин без дуэли.
Не мог он по-другому жить,
Не мог красавиц не любить,
Страдал порой от ихних чар,
В душе философ и гусар.

Не зря царь этому задире
Велел являться во дворец в мундире,
Чем вызывал в толпе кураж.

-Ну,  ничего, сказал Серёга,
В мундире был не он один,
Ведь камерюнкер всё же чин,
А мог быть вовсе камерпаж.
-И почему же он терпел?
-С библиотекою дворцовой
Он расставаться не хотел.
Писал историю России,
Но, к сожаленью, не успел.

Какой-то есть закон вселенский:
Имеет каждый человек
И городской и деревенский
Запас энергии на целый век,
Но, к сожалению, бывает,
Что до столетия из нас
Почти никто не доживает
И всю энергию свою
Бездарно в жизни растеряет.
И Пушкин будто точно знал,
Что приготовил ему рок,
Какой ему отпущен  срок.
И, к сожаленью, угадал.
Но и всего, что он создал,
Ему хватило для того,
Чтобы он бронзовым стоял.