2. Ташкент

          продолжение

         В церковном братстве выступал не раз,
         Вёл о Святом писании рассказ
         И, наконец, был зван на съезд церковный.
         Он слушателей речью поразил,
         Потом владыка с ним поговорил.
         Врач к рукоположению готовый.
         Наука с верой - две родных сестры.
         Коперник, Каплер, Павлов - все мудры.
         Ньютон и Лобачевский - христиане.
         Пастер и православный Пирогов,
         Кто скажет про такого:- Бестолков?
         И Войно-Ясенецкий рядом станет.
         Год двадцать первый. За окном февраль.
         На чёрной рясе крест - сама печаль.

         Он поздоровался, переоделся.
         -Теперь для всех я - Валентин отец.
         Начнём работу. Болтовне конец.
         В икону Божьей матери вгляделся.
         Однажды и комиссия пришла.
         -Убрать икону! Вот и все дела.
         Врач снял халат и вышел из больницы.
         И, как на грех, ответственной жене
         Хирург необходим. -Пусть этот мне!
         Пришлось с врачом упрямым согласится.
         Как Горький или Павлов оглушён
         Падение морали, видел он
         Разбой, разврат, жестокость революций.
         Его священство - хаосу протест,
         Он проповеди сочиняет текст.
         С надеждой слушают простые люди.

         Красноармейцев раненых состав
         Пришёл в Ташкент, на сутки опоздав,
         И только утром их перевязали.
         По городу ползёт заразой слух
         О саботаже, про червей и мух,
         Но ГПУ не спит и суд в танцзале.
         Железный Петерс, как всегда, суров,
         Врачей - охвостье расстрелять готов.
         Как эксперт вызван Войно-Ясенецкий.
         Бит ранеными, он вступает в спор
         И суд врачам смягчает приговор,
         А Петерс высмеян не по-советски.
         Окончилась гражданская война,
         Власть укреплялась  и была видна.

         Герой наш жил, как прежде, по Толстому,
         По Короленко, исполняя долг,
         И будь, что будет, только не умолк.
         Он не желал прислушиваться к грому.
         Он уходил с работы, бастовал,
         Когда икону кто-то убирал,
         Работал ночью над своею книгой.
         Но осудил его весь персонал,
         Главврач - священник всё же проиграл,
         Но не был поколеблен светской лигой.
         Приёмной матерью его детей,
         В больнице не было сестры добрей,
         Помощница хирурга Софья стала.
         Родных сестёр его Господь простил,
         От них он помощи не получил,
         А сплетен было в городе немало.

         Год грабежа соборов и церквей,
         Год выселения монастырей,
         Безбожных комсомольских карнавалов,
         Арестов и расстрелов. Вновь раскол.
         "Живую церковь" ГПУ завёл,
         На Соловки упрямых гнали валом.
         Год двадцать третий. Пенджикент. Весной
         Монахом стал, епископом Лукой.
         Два ссыльных иерарха посвятили,
         Сам патриарх решенье утвердил.
         Лука, вернувшись, дважды отслужил,
         Когда средь ночи, был готов, схватили.
         Вся власть от Бога, с ней не воевать,
         Он завещал приказы выполнять,
         Но никаких контактов с обновленцем!
         То вепрь опасный, дикая свинья,
         Не спорить с ней, молчание храня.
         Никто не должен стать приспособленцем!