Они

***
Она любила ванные, тишину и остывший чай;
Совсем не любила слова, сказанные невзначай;
Любила ветра, кирпичные стены домов и птиц;
Любила гулять в проулках, не видя людей и лиц.
 
Она нюхала зерна кофе, глотая их целиком;
Плакала по ночам в подушку, думала перед сном;
Собирала по паркам листья - заплетала в венки;
А ночами считала звезды у молочной реки.
 
В её глазах танцевали чертята и ворохи слов;
Она засыпала на крышах в ожидании снов;
Она на тропы смотрела, вновь ища приключений путь,
Но проходила мимо, всегда так боясь свернуть.
 
По вечерам пила воду, мед и теплое молоко;
И перед тем как ложиться, выглядывала в окно.
В её доме по полкам гуляла мертвая тишина,
Ведь чтобы себя понять, ей совсем не нужны слова.
 
Она не любила ругань, бродяжничество, воровство;
И жизнь для неё была словно праздник, как волшебство.
Она собирала камни, но здоровалась невпопад;
Любила осеннюю пору, слушала листопад.
 
Ненавидела всех прохожих, жалела больных зверей;
Боялась людей и, может, закрытых за ней дверей.
Считала шаги, ступени... Считала с крыльца до крыльца;
Не видела своей тени и собственного лица,
 
Кругом обходила витрины, искала кратчайший путь,
И мимо людей бежала, боясь лишний раз вдохнуть.
Она отвечала людям, лишь услышав их голоса,
Но так никто не узнал, что же видят её глаза.
***
А он был слегка задирист, был весел, и был часто пьян.
Он прятал под бледной кожей один небольшой изъян:
В душе умирать не ново: там мёртвы так много лет
Романтик, что стал изгоем, и принц, что чуть-чуть поэт.
 
Поэтому с алкоголем, и может чуть-чуть с табаком,
И с каждой короткой юбкой особенно был знаком.
Он часто шутил, смеялся и врал, лишь посмотрит в глаза,
А если он был обижен - его удержать нельзя.
 
Он пил обжигающий кофе и громко матом кричал;
Он восходящее солнце брал за начало начал.
Он пел свои странные песни, он слушал чужой металл.
И миг не сидел на месте, и миг никого не ждал.
 
Он прятал больную душу в скорлупку безумнейшей лжи.
И в этой своей скорлупке, как в коконе, просто жил.
Он видел в мирах плохое, не в силах его изменить,
Он просто не был героем - и некого в этом винить.

Он смело бросался в драки и, бывало, лез на рожон;
С ним ничего не поделать - таким уж он был рожден.
И только лишь вечерами, когда становился собой,
Вдыхал безмятежно радость, темно зеленый покой...
 
И, выдрав листок тетрадный, он сидел и писал в ночи
О том, что сегодня за день он сделал и получил.
И в стихотворные строки слагал, заплетая, слова
О том, что ему хотелось и чуда, и волшебства;
 
О том, что он ждал нещадно наивной недетской любви:
Девушки тихой, скромной, что сердце его покорит.
А после сжигал тетради, после письма уничтожал;
И уничтожив все строки, ложился и утра ждал.
***
В стихи заплетались строчки, и она тихо шла домой.
И вот у последней точки - у черточки роковой -
Сойтись суждено им было в замерзшей ночной тишине;
Она была скромной, милой; он был в сотню раз сильней...
 
Им это судьба сказала, здесь их нити почти сплелись,
Та девушка, что мечтает, и парень, что смотрит ввысь.
Их плечи почти коснулись; да вот только она слепа;
И мимо шагнули оба: Их врозь развела тропа...