Не надо так

постоянно какой-то регресс,
в картонной коробке лежит саморез,
который я вкручу себе в вену
и повешу себя на стену,
словно я великий Иисус.

тьфу, противно.

на подоконнике чахнет красный гибискус,
рядом с ним лихорадочно плачет фикус,
вспоминая жаркий африканский день,
но на окно падает тень
и он затихает.
неужто он тоже умирает?

мерзость, ужасно.

штукатурка сыпется на ладонь,
из души сочится сладкая вонь
каких-то чайных листьев.
скажи, почему мы вместе
боремся за что-то простое,
такое тяжёлое и чудное.
почему ты нужен мне больше, чем я,
чем тебе вся эта семья?
почему все это похоже на фарс?
почему я по утрам вижу Марс?
почему я не сплю, слезы лью?
почему, когда кровать в комнате стелю,
вспоминаю общие шутки,
облака на потолке, мягких мишуток?

больно, ужасно больно.

болит голова,
будто я всю ночь виски пила.
будто не было всех этих дней,
а ещё в придачу бессонных ночей.
не было писем, не было сказок,
я придумала свой мир и он был так сладок.
“давай, заканчивай”, говорили они,
а для меня это был свой кокаин,
придуманный Чувством, Эмоцией, Верой.

выворачивает наружу,
я покажу тебе свою душу.
там столько любви, я сейчас прям взорвусь,
к небесам ввысь поднимусь,
и пойдёт дождь, от которого все заплачут:
и старая дева, и младой мальчик.
я взорвусь в облаках своих нежных чувств,
потом снова надорву больной зуб
и буду орать;

и буду плакать, кричать, в страхе искриться,
что сломала я последнюю частицу
семейного счастья,
но что за напастье?
ведь разве так больно должен делать брат брату,
разве тянет сестра сестру за косу на страту,
разве должен так человек страдать?
да кто его знает, что ж с него взять?

и высох гибискус; погибла пчела,
что с его цветов сладкий мед несла.