Джон Китс Сонеты

Джон Китс Сонет [49] Д[жеймсу] P[айсу]

О, стала бы столетием неделя,

И скудный год веками мог бы течь

Для нас с тобой, чтоб вновь и вновь теплели

Сердца в виду еженедельных встреч.

Приветствия румянили бы щёки,

И жили бы мы в радостном плену

Безвременья, когда туманны сроки

У дня, не отходящего ко сну.

По Инду в понедельник плыть вначале,

Во вторник мчать к Леванту прямиком,

Хранить восторг, что души испытали

За краткий миг в парении одном.

Вчера, друг мой, питая мысли эти,

Счастливым я проснулся на рассвете.

 



John Keats



To J[ames] R[ice]



O that a week could be an age, and we

Felt parting and warm meeting every week,

Then one poor year a thousand years would be,

The flush of welcome ever on the cheek:

So could we live long life in little space,

So time itself would be annihilate,

So a day's journey in oblivious haze

To serve our joys would lengthen and dilate.

O to arrive each Monday morn from Ind!

To land each Tuesday from the rich Levant!

In little time a host of joys to bind,

And keep our souls in one eternal pant!
This morn, my friend, and yester-evening taught
Me how to harbour such a happy thought.

1818/1848


Джон Китс Сонет [48] Времена человеческой жизни

Четырежды сменяет год сезоны;

Сменяет наша жизнь ему под стать

Весну, когда душой неискушённой

Стремимся всё прекрасное вобрать,

На Лето – время с наслажденьем снова

Возвыситься в мечтаньях до высот,

Смакуя мысли юности медовой

Подолгу. Бухты тихие найдёт

По Осени душа, когда незримо

Прекрасные явленья перед ней,

Бескрылой, праздной, протекают мимо,

Обыденно, как у крыльца ручей.

Её Зима уродлива в исходе,

Иначе и не может быть в природе.



John Keats

The human seasons

Four seasons fill the measure of the year;
  There are four seasons in the mind of man.
He has his lusty Spring, when fancy clear
  Takes in all beauty with an easy span.
He has his Summer, when luxuriously
  Spring's honeyed cud of youthful thought he loves
To ruminate, and by such dreaming nigh
  His nearest unto heaven. Quiet coves
His soul has in its Autumn, when his wings
  He furleth close; contented so to look
On mists in idleness - to let fair things
  Pass by unheeded as a threshold brook.
He has his Winter too of pale misfeature,
Or else he would forego his mortal nature.

1818/1819

Джон Китс Сонет [46] Что сказал дрозд

Ты, в чьё лицо стегал колючий снег,

Чей взгляд застылость звёзд в нависшей мгле

Средь чёрных веток вязов различал,

Жди от весны богатый урожай.

Ты, ночь за ночью, как насущный хлеб,

Читавший непроглядной тьмы завет,

Пока скрывался в поднебесье Феб,

Восходом вешним одарён втройне.

К чему всё познавать? – я немудрён,

Но щебет мой звенит сам по себе.

К чему всё познавать? – я немудрён,

Но вечер внемлет мне. Не празден тот,

Кто праздности своей совсем не рад.

Не дремлют чувства в том, чьи мысли спят.

 

 

John Keats

***

O thou whose face hath felt the Winter's wind,

Whose eye has seen the snow-clouds hung in mist,

And the black elm tops, 'mong the freezing stars,

To thee the spring will be a harvest time.

O thou, whose only book has been the light

Of supreme darkness which thou feddest on

Night after night when Phoebus was away,

To thee the Spring shall be a triple morn.

O fret not after knowledge - I have none,

And yet my song comes native with the warmth.

O fret not after knowledge - I have none,

And yet the Evening listens. He who saddens

At thought of idleness cannot be idle,

And he's awake who thinks himself asleep.

1818/1848

Джон Китс Сонет [38] Сон Навуходоносора

В жилище сов уйти из Вавилона

Царь Навуходоносор не спешил,

Но снится сон ему, да столь постыл,

Что блекнет озабоченность матроны

Навмахией мышей внутри бидона.

Им тотчас призван юный Даниил,

Царь кошек, кто глаза ему открыл:

«Не ставлю в медный грош твою корону,

Твою постель врагу не постелю».

Недавно свору торгашей-тупиц

Преследовал подобный сон – не ново

Для Даниилов, даже во хмелю,

Что под бесцветной маской лживых лиц

Таится истукан златоголовый.

 

John Keats
Nebuchadnezzar’s dream

Before he went to live with owls and bats
Nebuchadnezzar had an ugly dream,
Worse than a housewife's when she thinks her cream
Made a naumachia for mice and rats.
So scared, he sent for that 'Good King of Cats',
Young Daniel, who straightway did pluck the beam
From out his eye, and said 'I do not deem
Your sceptre worth a straw - your cushion old door-mats'.
A horrid nightmare similar somewhat
Of late has haunted a most valiant crew
Of loggerheads and chapmen - we are told
That any Daniel though he be a sot
Can make their lying lips turn pale of hue
By drawling out, 'Ye are that head of Gold.'

1817/1896

Джон Китс Сонет [36] На изображение Леандра, подаренное мне мисс Рейнолдс, моим добрым другом

Явите, девы, ангельские лица,

Прикройте веки - ах, не без вины

За свет, которым все ослеплены,

Сквозь бархатные блещущий ресницы,

Ладони кротко сблизьте помолиться

О жертве ваших чар в тисках волны –

Леандре, чьи минуты сочтены;

Ужели нет в вас жалости крупицы

Для юноши, кто буре вопреки

К улыбке Геро тянется навстречу

С улыбкой на запекшихся губах.

Взгляните! Это гибели предтечи:

Свинцово тело, рук отчаян взмах,

Любви последний вздох …и пузырьки.



John Keats

On a Leander gem which Miss Reynolds,

my kind friend, gave me

 

Come hither all sweet maidens soberly,

Down-looking - ay, and with a chastened light

Hid in the fringes of your eyelids white,

And meekly let your fair hands join`ed be,

Are ye so gentle that ye could not see,

Untouched, a victim of your beauty bright ¬

Sinking away to his young spirit's night,

Sinking bewildered 'mid the dreary sea:

'Tis young Leander toiling to his death.

Nigh swooning, he doth purse his weary lips

For Hero's cheek, and smiles against her smile.

O horrid dream! see how his body dips

Dead-heavy; arms and shoulders gleam awhile:

He's gone: up bubbles all his amorous breath!

1817/1829

Джон Китс Сонет [35] По прочтении повести о Римини

Отрадно, подперев рукой щеку,

Прищурившись, встречать приход  рассвета,

Не правда ли? Тогда поэму эту

Возьми в луга, к речному бережку.

Прочти чуть слышно каждую строку,

Любуясь самой яркою планетой

Венерой и изгибом силуэта

Дианы, лук держащей начеку.

Всё испытав, в раздумьях, что светлее:

Улыбка счастья иль слеза невзгод,

Войди в свой дом, где шустро по аллее,

Еловым шишкам потерявшей счёт,

Малиновка скакнёт, где лист, ржавея,

Обрывком сохлым наземь упадёт.



JOHN KEATS

ON THE STORY OF RIMINI

Who loves to peer up at the morning sun,

With half-shut eyes and comfortable cheek,

Let him, with this sweet tale, full often seek

For meadows where the little rivers run;

Who loves to linger with that brightest one

Of Heaven - Hesperus - let him lowly speak

These numbers to the night, and starlight meek,

Or moon, if that her hunting be begun.

He who knows these delights, and too is prone

To moralise upon a smile or tear,

Will find at once a region of his own,

A bower for his spirit, and will steer

To alleys, where the fir-tree drops its cone,

Where robins hop, and fallen leaves are sear.

1817/1848


Джон Китс Сонет [34] Бенджамину Роберту Хейдону

Вместе с сонетом, написанным при осмотре мраморов Элгина



Прости мне, Хейдон, ум, не искушённый

В беседе о значительных вещах;

Прости, что недоступен мне размах

Орлиных крыл, что путь непроторённый

Избрал к мечте, в безвестность устремлённой:

Поверь, не оробел бы я в стихах

Раскаты слать к истоку на верхах,

Замысли я достигнуть Геликона.

Верь, были бы они посвящены

Тебе, не ты ли неприкосновенный

Для всех невежд, не знающих цены

Святыням этим, к их звезде явленной,

Сияющей, как Веспер с вышины,

Умчался на восток и преклонил колена.




JOHN KEATS

John Keats

To B.R.Haydon

with a sonnet written on seeing the Elgin marbles
 

Haydon! forgive me that I cannot speak
Definitively on these mighty things;
Forgive me that I have not Eagle's wings -
That what I want I know not where to seek:
And think that I would not be over-meek
In rolling out up-followed thunderings,
Even to the steep of Heliconian springs,
Were I of ample strength for such a freak –
Think too, that all those numbers should be thine;
Whose else? In this who touch thy vesture's hem?
For when men stared at what was most divine
With browless idiotism - o'erwise phlegm -
Thou hadst beheld the Hesperian shine
Of their star in the East, and gone to worship them.

 1817/1817

 

Джон Китс Сонет [33] Глядя на мраморные изваяния Элгина

Я духом слишком слаб – мысль о кончине

Мучительна, как нежеланный сон;

И я умру, не вынеся препон,

Посильных божествам, в моей судьбине.

Как раненый орёл, я взором к сини

С отчаяньем предсмертным обращён.

Но радуют, смягчая сердца стон,

Глаза восхода, ясные доныне.

Навеянные образом руин,

Терзают душу, приводя в смятенье,

Триумф ума ваятелей Афин

В осколках чудных этих, и забвенье

Величия, и темь морских пучин,

И солнце, и веков опустошенье.



John Keats



On seeing the Elgin marbles



My spirit is too weak - mortality
Weighs heavily on me like unwilling sleep,
And each imagined pinnacle and steep
 Of godlike hardship, tells me I must die
Like a sick Eagle looking at the sky.
Yet 'tis a gentle luxury to weep
That I have not the cloudy winds to keep
Fresh for the opening of the morning's eye.
Such dim-conceiv`ed glories of the brain
Bring round the heart the undescribable feud;
So do these wonders a most dizzy pain,
That mingles Grecian grandeur with the rude
Wasting of old Time - with a billowy main -
A sun - a shadow of a magnitude.

1817/1818

 



Джон Китс Сонет [23] Написано из отвращения к расхожим верованиям

Унылым звоном колокол соборный

Вновь нас зовёт под сводом полутьмы

На проповеди вязкие псалмы

Выслушивать угрюмо и покорно.

Под чарами молитвы заговорной

Отрады очага забыли мы,

Великих, чьи блистательны умы

В беседах, и лидийский лад задорный.

Звон, звон стоит– немолчен, жутковат,

Мертвящая тоска бы охватила,

Но знаю, гаснет он, как свет лампад,

И этот звук - последний вздох унылый

Перед забвеньем, что земную силу

Цветы триумфов вечных возродят.

 

John Keats

 Written in disgust of vulgar superstition

The church bells toll a melancholy round,
Calling the people to some other prayers,
Some other gloominess, more dreadful cares,
More hearkening to the sermon's horrid sound.
Surely the mind of man is closely bound
 In some black spell; seeing that each one tears
Himself from fireside joys, and Lydian airs
And converse high of those with glory crowned.
Still, still they toll, and I should feel a dump -
A chill as from a tomb - did I not know
That they are dying like an outburnt lamp;
That 'tis their sighing, wailing ere they go
Into oblivion - that fresh flowers will grow,
And many glories of immortal stamp.

1816/1876