Добрые люди...

       Глава 1. О том, как я решила уехать из Украины.
       Ещё не так плохо было выживать в Украине, когда на выборах в Верховную Раду проходили депутаты-коммунисты. Они всегда сочувствовали простым людям, страдавшим от произвола властей. Принимали по сто и более человек, приезжавших из областей на приём к своим депутатам, зная, что их в беде не бросят, всеми силами постараются помочь решить не решавшиеся годами проблемы. Когда в 2001 году победу на выборах в Верховную Раду Украины одержал коммунист Вячеслав Анисимов, я стала его официальным помощником-консультантом, и мы вместе проводили приёмы граждан. Обычно один раз в месяц - в день приёма, к депутату со всей Днепропетровской области приезжало до 150 человек. Мы вместе выслушивали людей, я помогала им составлять заявления, иногда писала вместо престарелого человека жалобу, читала ему, а он подписывал. Приём начинался в 9-00 часов утра и иногда заканчивался в 23 часа ночи. На следующий день я печатала на бланках депутатских обращений соответствующие тексты и, подписав их у депутата, направляла руководителям разных организаций и учреждений с просьбой решить проблемы людей. Нам удавалось добиться решения порядка 60% таких проблем и было приятно видеть радостные лица людей, слышать их благодарные слова в наш адрес.
      Жизнь в Украине после 2005 года стала для нас с мамой невыносимым наказанием. Из-за халатной работы ЖЭКа осенью 2005 года порвались трубы отопления на чердаке, и нашу квартиру затопило более, чем на половину высоты, горячей водой. Вода лилась в течение пяти часов, так как в этот день я была на работе, мама ушла в церковь, и в квартире никого не было. Когда вода прошла через все квартиры от пятого до второго этажа, от струи горячей воды, упавшей на лицо, проснулась женщина на втором этаже. Она и позвонила в ЖЭК, сообщив о потопе. Воду системы отопления перекрыли. Заболел единственный сварщик в ЖЭК и жильцы дома в течение трёх недель существовали в квартирах при 5 градусах  естественного тепла. Некоторые отапливали жильё с помощью газовых духовок или включали газовые конфорки на весь день. Но тогда воздух в квартирах практически лишался кислорода, было трудно дышать. Вся мебель в нашей квартире и пианино после высыхания имели очень жалкий вид: полировка растрескалась, краска сошла хлопьями. Диваны, постельное бельё, одежда в шкафах, книги, ковры покрылись плесенью, плитка ПВХ на полу покоробилась и отклеилась. Наша квартира пострадала больше всех, потому что была на последнем этаже и на чердаке был небольшой уклон пола в сторону квартиры. Поэтому горячая вода со всего дома стекала через неё. Меньше пострадала квартира под нашей - на четвёртом этаже, но всё же вполне ощутимо. Третий этаж отделался небольшими потёками на потолке, а на втором было одно небольшое пятно над кроватью проснувшейся женщины.      
      Добиться правды, справедливости стало очень непросто. Люди начали бояться друг друга, перестали обращать внимание на самые разные нарушения и преступления со стороны властных структур, выживали кто как мог. Соседи не верили в то, что можно добиться от ЖЭКа какой-то компенсации или ремонта, а я решила не сдаваться и пройти все ступени украинского ада. Я потребовала от директора ЖЭКа составления акта и ремонта квартиры, пригрозив, что в противном случае обращусь в суд. Составлять акт пришли директор ЖЭКа, мастер, юрист. Нужно отдать должное, что акт составили правдиво, описали все имеющиеся проблемы. Пообещали сделать ремонт, но только материалы для него мы должны были купить сами. Я купила обои, клей, краску. Через пару недель к нам пришла невысокая худенькая женщина 60 лет Лидия, профессиональный маляр-штукатур ЖЭКа. Она сообщила, что  в течение месяца сделает ремонт в нашей квартире. Я в то время была в отпуске и внимательно наблюдала, как Лидия в одиночестве делала ремонт: сдирала старые обои, чистила стены, штукатурила, готовила клей, клеила обои, красила трубы, батареи, окна, двери, клеила плитку ПХВ на полу. Фактически я училась у Лидии её мастерству, будто тогда уже чувствовала, что это мне очень пригодится в будущем. Ремонт квартиры был закончен через два месяца. Мы отблагодарили Лидию за её труд, подарив ей несколько красивых вещей и, продав за копейки отреставрированное специалистом пианино, которое продолжало прекрасно звучать, несмотря на страшный потоп. Что значит - отличное, высочайшее качество советской продукции! Мои родители купили в кредит мне пианино "Иваново" ещё в 1967 году, а потоп случился в 2005. И  почти спустя 40 лет, пройдя через испытание горячей водой, пианино совершенно не потеряло качества звучания ! Браво советским профессионалам. Сейчас таких уже нет.
      Наше с мамой счастье в отремонтированной квартире продлилось недолго. Через месяц после ремонта прорвало водопроводный стояк на чердаке и снова залило часть большой комнаты. А с потолка в спальне осыпалась большими хлопьями вся побелка. Мамины кровеносные сосуды не выдержали резко поднявшегося давления, и у неё случился микроинсульт.
      Маму положили в больницу. Заведующий отделением неврологии Игорь Захолодило написал мне список необходимых лекарств, шприцев, капельниц, сказал, что  ещё нужно принести постельное бельё и подушку для мамы. Я срочно всё необходимое закупила и доставила в больницу. Переговорив с заведующим, дав шоколадки медсёстрам, попросила их о внимании к больной маме. Все успокаивали меня, сказав, что мама обязательно поправится. Я уходила вполне обнадёженная успехом лечения. Но, придя к маме после работы через пару дней, услышала, что никто не обращает на неё внимания. Дают утром и на ночь таблетку, уколы не делают, капельниц не ставят, на просьбы не реагируют. Кормят жиденькой кашей на воде и овощным супом, ещё дают серый хлеб с маслом и чай. Заведующий заверил, что это не так. Но состояние мамы ухудшалось, и ещё через три дня она попросила меня забрать её из больницы. Я поняла, что в больнице полнейший бардак, медперсонал, по-видимому, ждал взяток, а у нас с мамой средств не было. На лекарства я одолжила сто долларов у сердобольной соседки тёти Раи Дзоз, пообещав, что верну через два месяца с двух зарплат. Она сказала, что можно вернуть и позже, когда у нас будут деньги. Поскольку денег для взяток не было, то я решила забрать маму домой. Я потребовала у заведующего вернуть мне лекарства, чтобы можно было лечить маму дома самостоятельно. Он охотно это сделал. Забрав маму, вещи и лекарства, я поймала такси и увезла больную домой. На следующий день у мамы дома случился инсульт. Она потеряла речь, парализовало всю левую сторону её тела. Я вызвала скорую. Врач предложила маме лечь в больницу, но она кричала и упиралась, показывая всем видом, что в больницу не поедет. Я объяснила врачу, что в больнице мы были неделю, но лечения там мама не получила, поэтому вчера приехали оттуда домой. Врач дала ряд советов мне по лечению и уходу за парализованной мамой и посоветовала нанять медсестру для постановки капельниц. Я взяла на работе отпуск за свой счёт на две недели. На работе мне оказали материальную помощь. На эти деньги я наняла старшую медсестру поликлиники, чтобы она через день ставила маме капельницы. Сама же давала маме вовремя таблетки, научилась делать внутримышечные и подкожные уколы, массаж, кормить маму бульонами, соками, молоком с помощью трубочек, нарезанных из капельниц, ежедневно переворачивать маму, чтобы у неё не было пролежней. Так продолжалось около месяца, и мама пошла на поправку. Меня отпускали раньше с работы, как только я получала пробы для химических анализов, я тут же выполняла необходимые анализы и, получив результаты, сразу же отчитывалась. После этого мне разрешали уходить домой. Ещё через три месяца у мамы восстановилась речь, начали двигаться руки и ноги, и она захотела ходить. Я начала заново учить её ходить. Брала маму за талию, и она, держась за меня, делала свои первые шаги после паралича. Мы вместе делали несколько осторожных шагов вперёд от дивана, а потом точно так же, не разворачиваясь - несколько шагов назад, к дивану. Каждый день мы увеличивали количество шагов. Через пару недель я прибежала с работы домой и увидела стонущую маму, лежавшую на полу. Как оказалось, она решила в моё отсутствие самостоятельно походить по комнате. И, сделав два-три шага, тут же упала. Она отделалась небольшим растяжением голеностопа, а также синяками. А могла ведь и сломать ногу или руку при падении. Слегка отчитав маму за преждевременную самостоятельность, я взяла с неё обещание, что будем ходить только вместе, пока она не научится хорошо ходить с моей поддержкой, а потом - под моим контролем. Ещё через месяц наших усилий мама уже могла ходить самостоятельно. Я купила ей красивую лёгкую деревянную трость, чтобы у неё была опора, на всякий случай.      
      После всех пережитых потрясений я собрала необходимые документы, сделала фотографии квартиры и подала заявление в суд о халатности работников ЖЭКа, с просьбой оценить материальный и моральный ущерб и возместить нам с мамой убытки.
      
      Глава 2. Первая поездка в Беларусь после распада СССР.
      Перед тем, как решиться на переезд в Беларусь на постоянное место жительства я, в конце 2005 года, ещё до того, как у мамы случился инсульт, поехала на недельку к своим белорусским родственникам, чтобы своими глазами увидеть, как живут белорусы. Я побывала в белорусской деревне Полоцкого района, городах Полоцк и Лепель. По сравнению с грязной, замусоренной Украиной с разрушающимися домами, нестабильно работающими или закрытыми предприятиями, большой безработицей, некачественными продуктами питания, длительными задержками выплаты зарплат, нестабильной работой транспорта, Беларусь выглядела очень достойно. Чистота на улицах и во дворах городов и в деревне, покрашенные и отремонтированные дома, красивые новостройки, много зелени, цветников, ухоженных парков и скверов с работающими фонтанами, красивые замки, церкви, дворцы, памятники, скульптуры... Транспорт ходит строго по графику, который висит на каждой остановке. В магазинах продаются очень вкусные, относительно недорогие продукты, изготовленные по советским ГОСТам, а также качественная одежда, обувь и техника белорусского производства, цены на которую несколько выше украинских. Безработица в стране не такая высокая, как в Украине, задержки по зарплате бывают, но не повсеместно, и они не такие длительные. Жизнь в городах более привлекательна, чем в сельской местности. В деревне нет асфальтированных дорог, света в ночное время, не во всех деревнях работает магазин, часто товары первой необходимости и продукты питания привозит автолавка, которая обычно приезжает дважды в неделю. Работа в деревне тяжёлая, но длится в основном с весны до осени - от времени посева - до сбора урожая, и люди тогда трудятся от рассвета - до заката. За такой напряженный, добросовестный труд крестьяне получают достойную зарплату. Осенью и зимой работы на селе мало, поэтому и зарплата низкая. Селяне стараются собрать в лесу больше ягод и грибов, чтобы сдать их в заготпункты и получить неплохие деньги. Они также делают заготовки даров леса для собственного потребления и обеспечивают ими своих детей, выехавших жить в города. Развлечений в дереве нет. Молодёжь после окончания школ массово уезжает учиться в города и остаётся там жить. Белорусская деревня постепенно вымирает. Впрочем, то же самое происходит и в Украине.
      Мои ближайшие белорусские родственники - две родные тёти - мамины сёстры Александра и Валентина, на то время уже были пенсионерками. Два двоюродных брата, сыновья Александры - Сергей и Виктор нигде не работали, один из них частенько прикладывался к рюмке, другой стойко держался после кодировки на протяжении более пяти лет. Их жёны работали, и мать-пенсионерка помогала, чем могла - овощами и фруктами с огорода, домашними куриными яйцами, дарами леса... Дочь Валентины - Татьяна, зять Николай и внук Дмитрий со своей женой Ольгой жили в Лепеле. Они имели постоянную работу и жили достаточно обеспеченно. Я сообщила родственникам о своём желании переехать из Украины на постоянное место жительства в Беларусь, и все они дружно поддержали меня, пообещав помочь, если понадобится. Окрылённая успешной поездкой, я возвращалась в Украину в отличном настроении и с твёрдой решимостью уговорить маму переехать на её родину, в страну моего счастливого детства - в прекрасную Беларусь!

       Глава 3. Переезд на жительство в Беларусь.
       На постоянное место жительства в Беларусь я ехала с радостью. Это страна моего счастливого детства, которое прошло в доме у бабушки, в небольшом, но очень красивом городке Витебской области с названием Лепель. Бабушка Агафья была самым добрым, самым справедливым и мудрым человеком в моей жизни. Она - мама моей мамы. Поэтому я ехала в Беларусь с добрыми надеждами и без малейшего страха. К тому же в Украине шла хорошая слава о бесстрашном и справедливом Президенте Беларуси Александре Лукашенко, которого белорусы называли своим Батькой. Батькой его назвал белорусский народ ещё в 90-е годы! Тогда Беларусь была беднейшей страной, полуразрушенной, стояли заводы, работы не было, зарплату не платили, пенсии были мизерными, товары первой необходимости покупали по карточкам или талонам. Люди фактически голодали. Александр Лукашенко прилагал все силы, чтобы снова экономика заработала, изолировал вредителей, сажал в тюрьмы бандитов. Никого и ничего не боялся. Белорусам завидовали украинцы, россияне, молдаване, узбеки, таджики и даже простые литовцы, латыши, эстонцы. Все эти народы хотели, чтобы у них тоже был такой активный, смелый Президент! И я твёрдо решила, что буду всеми силами помогать ему бороться с нечестными, непорядочными, жестокими людьми, которые не в таких количествах, как в Украине, но всё же могут быть и в Беларуси. После того, как я рассказала маме, как хорошо живут люди сейчас на её родине, в отличие от жизни в Украине, мама согласилась  переехать на постоянное место жительства на свою родину - в Беларусь. Я написала своим двум  тётям - родным сёстрам мамы о том, что мы решили переезжать, и тут одна из них - Валентина начала нас отговаривать, сказав, что здесь сама едва выживает, и мы, если переедем, то точно погибнем. Другая же тётя - Александра (или Шура) поддержала нас, пообещав помочь, чем сможет, если  нам нужна будет помощь. Я начала оформлять мамины документы для переезда. На это ушло полтора месяца. Получив новый мамин паспорт для переезда на ПМЖ, всю сумму маминой пенсии за полгода вперёд и необходимые для переезда справки, я позвонила тёте Шуре, согласившейся нам помочь, чтобы договориться с ней о дате, когда можно будет перевезти к ней маму. Сама я должна была ещё задержаться на некоторое время, чтобы пройти через суд с ЖЭКом, отремонтировать снова две залитые комнаты нашей квартиры, продать квартиру и отработать положенный срок перед увольнением с работы. В Украине он был равен двум неделям. К своему ужасу, в телефонном разговоре я услышала от тёти, что она передумала нам помогать. По-видимому, она полагала, что на такой серьёзный шаг мы с мамой не решимся и всё ограничится одними лишь разговорами. Поэтому тётя Шура вначале заверила нас в своём желании помочь, а когда поняла, что мы действительно переезжаем, то почему-то испугалась и решила отказать нам в помощи. Поскольку другого выхода у нас с мамой не было, то я пообещала тёте, что всё наше имущество, включая будущее жильё в Беларуси унаследует внук тёти после нашей с мамой смерти. И после этих моих слов я услышала в телефонной трубке громкий, радостный голос тёти. Она буквально закричала:" Ой, дорогие мои, золотые! Приезжайте, мы с сынами вам поможем!" Я поблагодарила её, и мы договорились о том, что маму со всеми её личными вещами, деньгами и документами я перевезу к ней 5 августа. Купив билеты на поезд "Днепропетровск - Санкт-Петербург", собрав вещи в пять больших клетчатых китайских сумок, мы вместе с мамой и в сопровождении моих друзей, взяв такси, отправились на вокзал. Хорошо, что друзья помогли нести большие, тяжёлые сумки, я одна с этим бы не справилась. Наконец, мы загрузились в вагон поезда и в тревожном настроении отправились в далёкий путь. Нам предстояло провести в поезде около суток. Август выдался очень жарким. В вагоне все места были заняты, людей было много, некоторые везли грудных и малолетних детей, духотища была ужасающая. Когда малыши начинали громко плакать, то мама с огромным трудом переносила все эти драматичные моменты нашей отчаянной поездки. Лёжа на нижней полке, она начинала задыхаться от нехватки воздуха и закатывать глаза, и я, боясь ухудшения её слабого здоровья, постоянно сидела рядом. На протяжении всего пути я обмахивала лицо мамы плотным листом журнальной бумаги, сложенным веером, пытаясь увеличить приток воздуха. Мама немного поспала ночью, я же всё время следила за её состоянием. В Витебске нас встретил мой двоюродный брат Сергей со своим другом Игорем, на автомобиле друга. К тёте Шуре в деревню мы приехали во втором часу ночи. Шёл небольшой моросящий дождик, Сергей легко поднял маму на руки и внёс её в тётин дом. Сильно похудевшая за время болезни мама весила около пятидесяти килограммов, поэтому высокому, крепкому сорокалетнему мужчине пронести её десять метров было нетрудно. Расплатившись за дорогу с другом Сергея по частной цене, я поспешила в дом. Нас встречала широко улыбающаяся родная сестра мамы. Встреча была шумной, радостной, нас спрашивали о жизни в Украине и очень удивлялись тому, что там люди живут намного хуже, чем в Беларуси, и оттуда массово уезжают украинцы. Тётя вкусно нас накормила, и мы, наконец, смогли нормально отдохнуть не в поезде, а в деревенском  небольшом домике. На следующий день я отдала тёте Шуре все мамины деньги - пенсию за полгода вперёд. Неприятно удивило то, что, когда я клала пачку денег на сложенные лодочкой руки тёти, то они начали очень сильно трястись. Возможно, это от волнения - подумала я. Показав все мамины вещи и большой пакет с лекарствами, я сказала тёте, что на мамины деньги они могут вдвоём хорошо питаться, ведь маме ничего больше не нужно, так как у неё есть одежда, обувь и лекарства. Денег на хорошее питание им вполне хватит до моего приезда. У тёти был огород, сад и куры, поэтому овощи, фрукты и яйца всегда были свои, их покупать не нужно. Днём, попрощавшись с родными, я уехала в Полоцк, а оттуда - домой в Украину.

     Глава 4. Суд с ЖЭКом.
     Почти за месяц до поездки в Беларусь я подала заявление в суд для возмещения материального и морального ущерба нам с мамой в результате прорыва труб отопления и водопроводного стояка на чердаке. На следующий день после приезда из Беларуси в Украину, я получила повестку в суд на предварительное заседание. Ответчик из ЖЭКа не явился. Судья очень подробно расспрашивала меня обо всём, что происходило в доме во время потопа, что случилось с квартирой, мебелью, вещами. Как реагировали мы с мамой, как вели себя соседи. Что сделали работники ЖЭКа, чтобы минимизировать ущерб. При этом она очень строго и пристально вглядывалась в мои глаза, следила за движениями рук, словно пыталась прочитать все мои мысли, эмоции, понять где правда, а где ложь. Я ничего не скрывала, и, по-видимому, судья мне верила. Она дала три недели на сбор дополнительной информации для меня и для ЖЭКа.   
      Через три недели я получила повестку из суда на первое судебное заседание. Я принесла медицинские справки о лечении мамы в больнице, её инсульте и последствиях, о нынешнем состоянии здоровья. Фотографии дважды залитой водой квартиры и два дефектных акта, составленных ответственными работниками ЖЭКа я приложила к своему исковому заявлению ранее. На первое заседание суда снова пришла одна я. Ответчик из ЖЭКа опять не явился. Судья задавала мне новые уточняющие вопросы и попросила рассказать всю историю наших двух потопов с начала и до нынешнего дня. Я очень детально обо всём рассказала, отвечая на множество встречных вопросов. Секретарь подробно всё записывала, как это было и на предварительном заседании. По-видимому, судья потом изучала обе записи секретаря и пыталась найти нестыковки. Через неделю она назначила второе заседание суда. И снова я пришла одна. Ответчиков не было. Судья уже не стала заслушивать в очередной раз нашу историю. Она рассказала мне о том, какое решение хочет принять и спросила, согласна ли я с её выводами и решением суда или у меня есть какие-либо претензии, предложения или замечания. Я полностью согласилась с решением судьи, поскольку она очень тщательно, придирчиво изучала материалы дела и её решение было вполне честным и справедливым. Судья попросила меня покинуть зал суда на час. За это время будет подготовлено судебное постановление, и я смогу его получить на руки. Через час я получила на руки постановление суда с решением о возмещении материального и морального ущерба, нанесённого нам с мамой ЖЭКом из-за недобросовестного, халатного отношения руководителей к выполнению своих обязанностей. Я не очень надеялась на то, что смогу выиграть суд против государственного ЖЭКа, об этом мне говорили и мои соседи. Они убеждали меня, что только потрачу свои нервы и деньги на консультации с адвокатом по поводу написания заявления, но проиграю суд и будет новый серьёзный нервный стресс. Но я решила идти до конца и, как оказалось к общему удивлению, была права, потому что выиграла суд! Я плакала от избытка накопившихся переживаний и от радости очень непростой победы. Эта победа придала мне немного сил. Получив постановление суда о возмещении ущерба, я вернулась домой. Дома я очень внимательно прочла его и заметила существенную ошибку. Дело в том, что маме причиталась значительно большая компенсация, чем мне, потому что она была хозяйкой квартиры и пострадала не только материально, морально, но ещё и физически, перенеся инсульт с последующим ухудшением состояния здоровья. А в постановлении и мне, и маме указывались одинаковые суммы, то есть мне её завысили. На следующий день я снова отправилась в суд и разыскала судью. Она, увидев меня, крайне удивилась. "Что же вы ещё хотите, ведь всё уже закончено. Больше мы ничего не будем менять или слушать" - строго сказала мне судья. Я указала ей на ошибку, показав постановление. Увидев промах, судья резко побледнела, даже дрогнули её губы. Потом она очень по-доброму посмотрела на меня и сказала :"Тысячу раз благодарю вас за честность!" Я ответила, что моя совесть и вера в Бога не позволили мне поступить иначе. Взяв постановление, судья попросила меня подождать десять минут. Получив верное постановление на руки, я поспешно сдала его в исполнительную службу судебных постановлений.
      После суда и до своего переезда я дважды ездила в Беларусь, чтобы навестить маму и убедиться, что с ней всё в порядке. Когда я уезжала из белорусской деревни во второй раз и стояла на остановке в ожидания автобуса до Полоцка, ко мне подошла невысокая, худенькая женщина лет 50 и попросила отойти с ней в сторонку для важного разговора. Мы отошли от стоявших на остановке людей и женщина спросила, надолго ли я привезла маму к тёте Шуре. Узнав, что мы с мамой переезжаем в Беларусь навсегда, она пришла в сильное волнение. Успокоившись, сказала, что мы зря это делаем, что наши родственники очень жестокие люди и ещё неизвестно, чем закончится наш переезд. Немного помолчав, она вдруг мрачно добавила, что мой двоюродный брат Сергей и его мать - моя тётя Шура убили дядю Аркадия - мужа тёти, отца Сергея и Виктора. Об этом преступлении знает вся деревня, поскольку многие люди слышали душераздирающие крики дяди Аркадия о помощи. Его жестоко избивал Сергей, а тётя подначивала криками : "Дай ему ещё! Убей его!" Люди, слышавшие жуткие крики, боялись прийти на помощь или вызвать милицию, потому что Сергей связан с бандитами, а они могли бы отомстить: поджечь дом или сотворить что-либо с детьми и внуками людей, вступившихся за дядю Аркадия. Я не верила этой женщине, мне казалось, что она выдумала эту историю, может, хотела за что-то отомстить родственникам или напугать меня, чтобы мы не переезжали жить в Беларусь. И всё же, на душе было крайне тревожно и мрачно после её страшного рассказа. Я ехала в автобусе и всю дорогу до Полоцка думала о том, как лучше поступить, но пути назад уже не было. Почему-то вдруг вспомнились и тётин отказ помогать нам до того момента, как я пообещала оставить наследство её внуку, а также трясущиеся руки тёти во время передачи ей маминых денег. Всю дорогу домой в Украину я пыталась себя успокоить тем, что, возможно, женщина  по какой-то причине оговорила моих родственников, и на самом деле моя тётя и мой брат хорошие, добрые люди.
    
      Глава 5. Подготовка к переезду в Беларусь и продажа квартиры.
      Приехав домой, я начала оформлять документы для своего переезда, дала объявление о продаже квартиры в местную газету и начала ремонтировать две повторно залитые комнаты нашей квартиры. Утром уходила на работу, а вечером, придя домой, бралась за ремонт. Я решила своими силами сделать ремонт, ведь не зря же очень внимательно наблюдала за тем, как это делала маляр-штукатур ЖЭКа Лидия. Все полученные знания я применяла в самостоятельной работе, купив обои, краску, обойный клей, кисти. Ремонт продолжался месяц. В течение этого времени мне звонили люди по объявлению о продаже квартиры. Они приходили смотреть квартиру, видели, что ремонтирую её и просили продать очень дёшево. Я не могла согласиться с этим, поскольку за такую цену мы с мамой не смогли бы купить себе квартиру в Беларуси. Когда уже закончила ремонт, звонки прекратились, и я снова дала объявление в газету. К этому времени были готовы документы для моего переезда на постоянное место жительства в Беларусь. Мне перечислили и деньги по суду. Осталось продать квартиру и отработать положенное время перед увольнением с работы. По новому объявлению пришла очень подозрительная пара. Они появились вечером, около восьми часов. Был ноябрь месяц, на улице уже стемнело, когда пришёл хромой мужчина с тростью, примерно пятидесяти лет в сопровождении очень красивой молодой девушки без малейшей косметики на лице. Мужчина сказал мне, что пришёл с сестрой, чем сразу вызвал подозрение. Огромная разница в их возрасте и абсолютное несходство были очевидны. Я восхищённо смотрела на природную красоту девушки и сделала ей искренний комплимент, завоевав её симпатию. Они осмотрели квартиру, потом мужчина выяснил, кто в ней прописан. Узнав, что прописана я одна а детей и близких родственников у меня нет, мужчина начал торг. Он настаивал на том, чтобы я существенно снизила цену, а я не соглашалась. Девушка молча наблюдала за нами, иногда бросая на меня виноватый взгляд. И, вдруг, мужчина занервничал и почему-то начал приглашать меня выйти на улицу к его машине, в которой он оставил свои документы. Он вдруг решил показать мне зачем-то свои документы. Мужчина даже потянул меня за плечо, но я резко высвободилась и отбросила его руку. Потом очень настойчиво попросила их покинуть мою квартиру, поскольку уже позднее время. Они поняли, что спорить со мной бесполезно и девушка сказала мужчине, что нужно уйти. Пообещав прийти ещё, мужчина с девушкой удалились. На следующий день я рассказала о странном визите своим коллегам по работе, и они в один голос заявили, что одной очень опасно продавать квартиру. Коллеги дружно советовали обратиться к риэлтерам. Одна из сотрудниц рекомендовала свою хорошую знакомую, занимавшуюся недвижимостью и дала мне её номер телефона. Придя с работы, я связалась с риэлтером и договорилась о встрече. В выходной день утром ко мне пришла риэлтер с новыми покупателями квартиры. Это была семья из трёх человек. Родители хотели купить квартиру свей дочери, поступившей в местный университет. Девушке квартира очень понравилась, но родители сказали, что спешить не стоит, нужно ещё посмотреть другие квартиры. Риэлтеру же очень понравилась моя квартира. Она сообщила, что купит мою квартиру если я уменьшу цену на пятьсот долларов. Я согласилась. На следующий день я написала заявление на увольнение с работы. Мне нужно было отработать две недели и выписаться из квартиры, чтобы её продать. Как же я была удивлена, когда, придя в ЖЭК для выписки, увидела там того хромого мужчину, который приходил со своей "сестрой" осматривать квартиру! Он почему-то стоял у окна в коридоре, как бы ожидая кого-то. Я сдала документы на выписку, и выйдя из ЖЭКа, увидела его уже на улице. Заподозрив неладное, решила пойти к подруге, жившей недалеко от ЖЭКа. Хромой, опираясь на палку, следовал за мной метрах в пяти. Я повернулась к нему лицом и очень громко, так, чтобы слышали все прохожие, спросила: "Что, следите за мной?" Не ответив, он развернулся и похромал в другую сторону. У меня зародилось подозрение, что кто-то прослушивает мой домашний телефон, потому что разговор с риэлтером о выписке и дне посещения ЖЭКа я вела по домашнему телефону. Хромой мужчина явно поджидал меня в оговоренный день в коридоре ЖЭКа. Подозрение пало на новую соседку по площадке, девушку 22 лет, работавшую художницей в местном театре. Она полгода назад сняла давно пустовавшую квартиру. Как оказалось, девушка очень любила мужчин, и на выходные дни часто приглашала к себе мужские компании из трёх-пяти человек. Сначала они пировали, а потом из квартиры неслись громкие крики. Люди из квартиры, стена которой граничила со стеной спальни этой девицы жаловались, что всю ночь напролёт слушают дикие визги и душераздирающие вопли пьяной компании, занимавшейся групповым сексом. Почему-то я подумала, что именно её телефон могли подключить к моей линии, чтобы прослушивать, поскольку все жильцы нашего дома и эта девица знали, что я одна продаю квартиру.
      После того, как я выписалась, мне позвонила риэлтер. Мы договорились о времени проведения сделки и адресе нотариальной конторы. На душе было неспокойно, поэтому я попросила свою подругу и её мужа сопровождать меня во время сделки, а потом проводить на вокзал, чтобы в тот же день, после получения денег, можно было уехать в Беларусь.
      Утром, 16 декабря 2006 года, в день продажи квартиры, ко мне пришли мои друзья. Я накрыла стол, мы часок-другой посидели, поговорили о жизни в Украине, отметив её резкое ухудшение. Мы понимали, что от нас здесь ничего не зависит, вся власть находится в руках людей, обманувших народ обещаниями о богатой, красивой жизни. Такую жизнь они обеспечили себе самим обманным путём, оставив народ на пна самовыживание. Я с восторгом рассказала им о своей поездке в Беларусь и о её "Батьке" - Президенте Александре Лукашенко. Друзья посетовали, что в Украине нет такого "Батьки" и мы все дружно выпили пива за то, чтобы в Украине появился достойный уважения президент. Отдав друзьям остававшиеся у меня вещи: большой натуральный персидский ковёр, трюмо, перину, кожаный мужской ремень, я помогла им перенести вещи в их квартиру. Потом мы договорились о времени встречи возле нотариальной конторы и расстались. Около трёх часов дня мы вместе вошли в помещение конторы. Там нас поджидал муж нашего риэлтера, который был покупателем нашей с мамой квартиры. Моё внимание привлёк странный мужчина, сидевший рядом с высоким столом секретаря нотариуса. Мужчина закрывался развёрнутой газетой, которую, якобы читал. Когда мы вошли, он быстро выглянул из-за газеты и тут же спрятался снова. Я решила подробно разглядеть мужчину. Взяла один из ряда стульев, стоявших у стены и поставила его по левую руку от мужчины. Он при этом не шевельнулся, продолжая "читать". Я же очень внимательно рассмотрела его профиль. Это был кудрявый рыжеволосый мужчина среднего телосложения, нос был с горбинкой, губы узкие, глаза карие. Этого было вполне достаточно, чтобы узнать его среди других людей. Совершив сделку, мы с друзьями поспешили на трамвай, чтобы доехать до вокзала. Подождав на остановке минут десять, мы вошли в вагон. Я с волнением вглядывалась в толпу окружавших людей, и, вдруг увидела рыжую, кудрявую шевелюру мужчины. Он стоял в конце вагона. Выйдя на остановке, я осмотрелась, но рыжего мужчины нигде не было. Я решила, что сама накрутила себя страхами и успокоилась.

      Глава 6. Прощание с друзьями.
      Придя на вокзал, я купила билет и пригласила друзей в вокзальное кафе, чтобы отблагодарить их за помощь и посидеть в их компании последний раз. Мы заказали разные блюда, взяли кофе, пирожные и бутылочку белого Рислинга. Заняли самые выгодные места для наблюдения за входящими в кафе людьми. Это был столик в углу за входной дверью. Мы могли свободно видеть всех, кто открывал дверь и входил, нас же было незаметно входившим в кафе людям. Мы никуда не спешили, потому что до приезда поезда было ещё около пяти часов времени. Наверное, прошёл час-полтора, когда дверь в кафе в очередной раз открылась, и показался тот рыжий, кудрявый человек, который сидел в нотариальной конторе, прикрываясь развёрнутой газетой и чью шевелюру я заметила потом в трамвае. Войдя, он внимательно осмотрел всех в кафе, потом повернул голову к двери и увидел нас. Лицо мужчины выражало злобу. Он подошёл к буфету, купил бутылку воды и вышел. Моя подруга тоже обратила внимание на рыжего, кудрявого человека, отметив, что это тот, кто сидел с газетой в конторе. Всем стало ясно, что за нами следят. Выйдя из кафе, мы направились в зал ожидания. Людей там было немного. Мы свободно заняли три места рядом. Мы уже понимали, что за нами следят, но рыжего в зале ожидания не было. Возможно, он понял, что разоблачён, и его заменили кем-то. Но кем? Чтобы не держать валюту в сумке, которую без труда можно было выхватить из моих рук, я спрятала все деньги в два вложенных друг в друга пакетика, надёжно прикрепив их под объёмным свитером, поверх которого было надето пальто. На душе было тревожно...
      Прошло около часа, когда рядом с нами села средних лет женщина - смуглая, темноволосая, черноглазая, с хищным крючковатым носом. Наверное. это была цыганка. На ней было не очень чистое, потрёпанного вида пальто. Пальцы рук заканчивались очень длинными, грязными ногтями с чернотой, покрытые облупившимся бордовым лаком. Женщина держалась очень уверенно. Когда ей звонили, она вставала с места и уходила подальше от нас. Закончив разговор, снова садилась рядом, несмотря на то, что свободных мест было очень много. Мы с подругой начинали понимать, что рыжего мужчину сменила эта цыганка. Через некоторое время на сиденье напротив меня уселся очень неприятного вида пожилой бомж с ехидным лицом. Он в упор смотрел на меня, не отводя глаз и противно улыбался. Подруга не выдержала, громко сказав ему: " Почему вы так смотрите на эту женщину? Что вам от неё нужно?" На это бомж ответил: " А может она мне нравится!". И тут я громко сообщила подруге, что сегодня никуда не поеду, перенесу поездку на завтра, а сейчас мы идём сдавать билеты. Мы встали и подошли к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж. Я оглянулась, чтобы посмотреть на реакцию бомжей. Женщина сидела неподвижно, а бомж развернулся на сиденье всем корпусом и смотрел в нашу сторону, пока мы спускались вниз. Мы подошли к кассам, заняли очередь. Когда я подошла к кассиру, то тихо спросила у неё, есть ли билеты на поезд до Киева. Получив ответ, я поблагодарила кассира, и мы втроём направились к выходу из вокзала. На улице было темно, до отхода поезда оставалось полтора часа. Мы решили зайти в продуктовый магазин, чтобы скоротать время и не маячить перед вокзалом. За пятнадцать минут до прибытия поезда я с друзьями поднялась на первую платформу по наружной лестнице, не заходя в здание вокзала. Друзья проводили меня до вагона, мы трогательно попрощались. Поезд отправился, я стояла у окна и махала им рукой, а они шли вдоль перрона до его конца и махали мне в ответ. Из моих глаз непрерывно лились слёзы, а на душе было тревожно и мрачно... 

      Глава 7. Новые страшные испытания, уже в Беларуси.
      Приехав в Полоцк рано утром, в понедельник, 18 декабря я сразу же с вокзала поспешила в "Беларусбанк", находившийся через дорогу от вокзала. Открыла счёт и положила на него почти все деньги. Они нужны были для покупки квартиры, её ремонта, покупки обстановки в квартиру. Деньги также были нужны на нашу с мамой жизнь до того времени, пока я не устроюсь на работу, а мама не начнёт получать пенсию. После банка я направилась к Сергею, который вместе с женой и сыном снимал квартиру в Полоцке. Дверь мне открыла жена Сергея - Ларис. Его дома не было, уехал на заработки. Практически сразу же после приветствия Лариса сообщила мне, что моя мама упала в доме тёти Шуры и одновременно сломала правую ногу и правую руку. Это случилось в субботу, 16 декабря - в тот же день, когда я продала нашу украинскую квартиру. Маму на машине "скорой помощи" отвезли в Новополоцкую центральную городскую больницу, в отделение травматологии. Сейчас она находится там на лечении. Я сразу же направилась в Новополоцк. Узнав, в какой палате лежит мама, я открыла дверь. То, что я увидела, повергло в сильнейший шок: крайне истощённая, усохшая мама с впавшими, лихорадочно горящими глазами лежала на больничной койке. Её загипсованные сломанная рука и нога были подвешены к продольной металлической перекладине, закреплённой над кроватью. У меня началась истерика при виде ужасающей картины. Я не могла остановить громких рыданий, слёзы непрерывным потоком лились из глаз. Захлёбываясь от рыданий, я едва могла говорить. На мой вопрос: "Почему ты так похудела, мама, неужели тебя не кормили ?", она ответила: "Мне давали каждый день одно и то же: жареную рыбу и котлеты из грубого фарша. Я больше не могла это есть. Когда просила колбаски, то сестра отрезала тонкий, прозрачный кусочек, я просила ещё, но она говорила, что колбасу всю уже съели, больше нет!" Мне было очень невыносимо слышать это, ведь я отдала в руки всю пенсию мамы за полгода, а прошло всего лишь четыре месяца, и деньги мамы шли только на питание, всё остальное у неё уже было. Я спросила маму, что бы она хотела сейчас покушать, но она ответила, что уже ничего не хочет. Женщины, лежавшие в палате, сказали мне, что мама отказывается принимать еду, хотя в больнице кормят очень вкусно, готовят на мясном бульоне и каждый день в меню есть мясные продукты: котлеты, тефтели, биточки, шницели... Я попросила маму подождать меня часок, а я сбегаю в магазин и куплю ей чего-нибудь вкусненького. Она впервые улыбнулась. Я нашла ближайший к больнице магазин, купила разных вкусностей: красной рыбьей икры, салями, голландского сыра, сладких глазированных сырков, йогурта с черникой, ржаного хлебы с тмином, гранатового и виноградного сока, шоколада, хурмы. Пришла в больничную палату к маме и вкусно её накормила. Оставшиеся продукты положила в холодильник. Когда в палату вошла санитарка, то я попросила её обеспечить лучший уход и дала ей денег за дополнительные услуги. Санитарка откинула одеяло с маминого тела, и я увидела её страшно исхудавшую, с выпирающими рёбрами и ключицами, костями таза и впалым животом. Я вспомнила фотографии пленных людей в фашистских концлагерях, они выглядели точно так же. И у меня снова началась истерика. Я едва смогла успокоиться, чтобы не рыдать, но слёзы беззвучно градом катились из глаз. Мамы была довольна, улыбка не сходила с её усохшего, со впалыми щеками лица. Веером я попрощалась с мамой, сказав, что переночую у Ларисы, а завтра утром снова приеду в больницу. Когда приехала в квартиру Ларисы, то увидела там и её младшую сестру - двадцатипятилетнюю красотку Светлану. Они вдвоём обсуждали поведение какого-то Димки, который слишком обнаглел. Лариса заявила, что скажет своему мужу Сергею, чтобы Димке перебили позвоночник, потому что он не выполнил обещанного. Что именно обещал Дима, они не говорили. Услышав подобные речи, я не могла не вмешаться в их разговор. Я сказала им, что они обе женщины, и как же они, имея женские сердца и души, могут  говорить такие страшные слова? А, если, не дай Бог, кто-то перебьёт позвоночник Сергею или сыну Никите ? Ведь это потом полная инвалидность, неспособность двигаться, а у Дмитрия, наверное, тоже есть родители или жена, дети? Каково будет им? Но Лариса, насмешливо глядя на меня, резко ответила, что Сергею и Никите позвоночник никто не перебьёт, не осмелятся ! И снова я ужаснулась поведению этих жестоких, но близких мне людей. 
       Ночью я практически не спала. Мысли о страшной белорусской родне не давали покоя. Что же теперь делать, и как жить дальше я не знала. Утром я купила свежих фруктов, йогурта с малиной и черникой, хорошей колбасы, соков и снова поехала к маме. Во второй половине дня к ней приехала и тётя Шура. Сильно располневшая, розовощёкая, крепкая, с лоснившимся лицом тётя Шура не ожидала увидеть меня здесь, а увидев вздрогнула. Я приветствовала её вполне дружелюбно, не хотела портить отношения, потому что до покупки жилья нам с мамой предстояло жить в доме тёти. Лечащий врач сообщил, что маме придётся лежать не менее месяца, потому что кости в таком возрасте и при таком здоровье срастаются медленно, к тому же мама - очень беспокойный пациент, дёргает ногой и рукой, что мешает срастанию. Врач успокоил меня, сказав, что в итоге всё будет хорошо, кости срастутся, и мама ещё долго будет жить. Я поблагодарила врача за хорошее лечение и внимательное, доброе отношение к больным, страдающим физически людям, а также за сочувствие их родным. Через месяц мы с тётей Шурой забрали маму, перевезя её на машине в деревенский дом тёти. Рука мамы срослась нормально, а нога под коленом срослась не совсем правильно, было смещение костей, и они срослись под небольшим углом. Я купила ходунки, чтобы снова учить маму ходить.

      Глава 8. Жизнь в деревне и покупка квартиры.
      Жизнь в деревне для меня - сугубо городской жительницы, показалась архаичной, очень близкой к природной. В деревне была небольшая речушка, вокруг деревни стоял первозданный дремучий и бесконечный лес, с множеством ценных даров природы в виде ягод, грибов, лекарственных растений. В лесу обитали разные виды животных. Я приехала зимой. в 2007 году снег и морозы явно запаздывали, и настоящая зимняя погода с обильными снегопадами, метелями и трескучими морозами началась только в последнюю неделю января. Зато февраль выдался очень снежным и морозным. Ночью было до - 30 градусов мороза, а днём - 15 , - 20 градусов. Я впервые в своей жизни носила в дом дрова и растапливала деревенскую печь, набирала воду из колодца, расчищала двор от снега до дороги, готовила еду в печи, кормила и поила тётиных курочек и собак. Всё казалось необычным и интересным. Я ездила в Полоцк за продуктами, покупала местные газеты с объявлениями и искала подходящую для нас с мамой недорогую квартиру. Квартиры в Полоцке стоили дорого. Нам не хватало наших денег даже для покупки однокомнатной квартиры в городе, поэтому я присматривала благоустроенное жильё в агрогородках, недалеко от города. Наконец, в апреле я нашла недорогую четырёхкомнатную квартиру в агрогородке, в 17 километрах от Полоцка. Её продавала многодетная семья, состоявшая из 7 человек. Квартира практически была в убитом состоянии. Я решила её купить, чтобы отремонтировав собственными силами, а потом продать и снова купить квартиру, но уже в Полоцке или в другом городе, где была бы для меня работа. Я созвонилась с хозяевами продаваемой квартиры и договорилась о встрече. Когда ездила осматривать квартиру, то возле подъезда дома меня встретила хозяйка и её пожилая соседка с первого этажа, державшая на руках грудного ребёнка. Обе женщины были трезвыми и показались мне вполне приветливыми и доброжелательными. Продаваемая квартира находилась на втором этаже двухэтажного кирпичного дома и была в крайне неприглядном состоянии. Но из-за недостатка денег выбора у меня не было, поэтому я решила её купить. Через неделю я купила квартиру на имя мамы по её доверенности. На следующий день после купли квартиры я съездила в Полоцк, и в местном универмаге и хозяйственном магазине купила всю необходимую мебель, холодильник с морозильником, а также радиоприёмник. Ещё через день мы с мамой переехали на новое место жительства. Тётя Шура настойчиво просила нас взять с собой мешок её картошки, я отказывалась брать, но сосед тёти по её просьбе быстро загрузил в багажник этот мешок с картошкой. Именно этот мешок всё время стоял почему-то отдельно на веранде тётиного дома, в то время, как все остальные мешки с картошкой стояли в углу большой прихожей.   
      Агрогородок, где была купленная квартира, находился в очень живописной местности. Перед домом была большая лужайка, которую пересекал быстрый ручей. В трёхстах метрах от дома начинался молодой лес, за которым протекали две реки: быстрая неширокая Оболянка впадала в полноводную Западную Двину. За Оболянкой начинался дремучий первозданный лес. Здесь было очень красиво в любое время года, и душа моя наполнялась неподдельным восторгом при взгляде на окружавшую нас природу. Маме здесь тоже очень понравилось. Но мы рано радовались, ибо впереди нас ждали новые, очень тяжкие испытания.

       Глава 9. Знакомство с соседями.
       На следующий день после нашего вселения в новую квартиру к нам неожиданно пришла пожилая соседка с первого этажа. Она держала в руках поллитровую банку с самогоном. Соседка была нетрезвой, ей по-видимому не хватало компании, поэтому она решила продолжить пить с новыми жильцами, а заодно и познакомиться. Но мы с мамой оказались непьющими, и это соседку возмутило. Она по-хозяйски отодвинула меня в сторону, села на кровать к маме и, протянув ей под нос банку, твёрдо приказала: "Пей!" Мама беспомощно замотала головой и заплакала. Я подошла к соседке и настойчиво попросила её уйти, пригрозив вызвать милицию, если она продолжит свои попытки напоить маму самогоном. Та встала, злобно посмотрела мне в глаза и прошипела: " Ну ладно! Погоди ж ты!" И тут я поняла, что нас ждут непредвиденные последствия из-за холодного приёма незваной гостьи.
       В нашей квартире были две печки, стены которых пересекали сквозные трещины. Вечером квартиру наполнил едкий, смрадный дым, выходящий из щелей и трещин печек. Я залила в печки по ведру воды и настежь открыла все шесть окон четырёхкомнатной квартиры, чтобы её проветрить. Через полчаса воздух в квартире был очень свежим. Услышав шум на лестничной площадке в подъезде, я открыла входную дверь. Из квартиры напротив вышли женщина средних лет с опухшим от пьянства лицом и нетрезвый высокий, стройный мужчина лет сорока пяти. Они громко засмеялись, увидев меня и поспешили на первый этаж. Как потом оказалось, мужчина поджёг двух дохлых крыс и бросил их с крыши в дымоходы наших печек. Смрадный, едкий дым горящих крысиных трупов быстро наполнил помещение квартиры, и мы с мамой стали задыхаться. Это было лишь началом тех нападок и издевательств, которым нас с мамой подвергли злоупотреблявшие алкоголем соседи. Как оказалось, в нашем подъезде во всех трёх квартирах, кроме нашей, жили люди, постоянно злоупотреблявшие алкоголем. Двое из них состояли на учёте в психоневрологическом диспансере, одна соседка была ранее судима за кражу. Никто из соседей не работал. Иногда их принудительно устраивали на работу, но из-за пристрастия к алкоголю они постоянно прогуливали работу и их в конце концов увольняли. Несколько раз ко мне приходил двадцатисемилетний сосед с первого этажа, у которого был с детства диагноз "олигофрения" и кличка "дьявол". Он жалобно просил денег хотя бы на булку хлеба, и я давала ему денег на хлеб. Когда же он пришёл в четвёртый раз, то я вынуждена была отказать, объяснив, что мы с мамой живём на её пенсию, я пока не работаю, а маме нужны лекарства, которые стоят не дёшево. Поэтому больше я ему денег давать не смогу. У него есть работающая мать, поэтому пусть помогает своему сыну выживать. Сосед был явно недоволен моим отказом дать ему денег. Я вынесла ему пакет вареной гречки. Он её взял, поблагодарил и ушёл.  В подъезде и во дворе то и дело вспыхивали ссоры между соседями, неслась громкая нецензурная брань, были и драки. Но эти люди привыкли так жить, они мирились, вместе пили, отмечали праздники. Снова ссорились, дрались, мирились, и так повторялось снова и снова. До переезда в Беларусь я никогда не сталкивалась с подобными людьми, а здесь мне пришлось жить с ними бок о бок на протяжении почти пяти лет, и эта жизнь превратилась в настоящий ад.

      Глава 10. Мы с мамой отмечаем новоселье. Болезнь мамы.
      Через день после переезда в новую квартиру мы с мамой решили слегка отметить новоселье. Я купила бутылочку пива, приготовила салатики, бутерброды со шпротами и с икрой минтая, нарезала сервелат и решила сделать пюре из тётиной картошки. Но моё настроение было сразу испорчено, как-только вода в кастрюле с картошкой дошла до кипения. По мере кипения вода начала темнеть, а, когда прокипела положенные 20 минут, то стала совсем тёмно-коричневой, почти чёрной. Я ничего подобного никогда не видела. Варила тётину картошку, когда мы с мамой жили в её доме в деревне, но тогда с водой всё было в порядке, она никогда не темнела. Вначале я решила, что это вода в агрогородке очень плохая, а картошка вполне нормальная. Я сделала пюре, добавив молоко и масло. Пюре было вполне съедобным, хотя по цвету не таким светло-жёлтым, как обычно, а сероватым. На следующий день я пошла в местный магазин, купила картошку и сварила её. Во время варки вода осталась чистой, как и была. И тогда стало понятно, что дело не в воде, а в самой картошке. И, чтобы понять, чем она напитана без меры, я позвонила в лабораторию при Полоцком городском рынке и попросила позвать к телефону заведующую. Я сказала, что купила мешок картошки, но при варке вода становится очень тёмной, почти чёрной. Чем это вызвано, я не могу понять. Заведующая сообщила мне, что в картошке зашкаливают нитраты, такую картошку ни в коем случае есть нельзя. Лучше выбросить весь мешок, не жалея, потому что здоровье намного дороже. Я поблагодарила заведующую и попрощалась с ней. И тут я очень ярко вспомнила эпизод, который произошёл летом 2006 года во дворе дома тёти Шуры. Тогда, пятого августа я привезла маму и больше суток пробыла в доме тёти. Мы втроём были во дворе, когда к дому подъехали двое мужчин на небольшом колхозном тракторе. Один из них сбросил два мешка удобрений возле забора, тётя Шура вошла в дом, а оттуда вынесла поллитровую бутылку водки и отдала мужчине. Тот снова сел на трактор, тут же открыл бутылку, отпил из горлышка половину и передал другому, сидящему рядом, а сам повёл трактор дальше... Я была в шоке оттого, что тракторист пил водку, как воду, будучи за рулём. Я подошла к сброшенным мешкам и прочла название удобрений. В одном был аммофос, в другом - карбамид. Теперь, поле разговора с заведующей лаборатории я поняла, что для нас с мамой вырастили особую картошку. По-видимому, тётя Шура с сыном Сергеем сыпали в борозду или поливали всходы, не жалея этих удобрений, а после сбора урожая из отведённых для нас борозд, они собрали  картошку в отдельный мешок и поставили его на веранде, чтобы не перепутать с хорошей картошкой, которую растили для себя. И тут я поверила словам той маленькой женщины, которая рассказывала мне об убийстве дяди Аркадия и предупредила меня о том, что мои родственники страшные люди! Мы с мамой пообещали им наследство, и они решили отправить нас поскорее на тот свет, чтобы стать богаче...Мне стало понятно, почему маму довели до полного истощения, и она не смогла ходить, упала и одновременно сломала и руку, и ногу. Мне стало страшно от этих мыслей, но я подумала, что мы в этой квартире недосягаемы для нашей жестокой родни. Я вынесла из квартиры часть картошки в вёдрах и высыпала её в мусорный контейнер, а, когда мешок стал подъёмным, то волоком дотащила его до контейнера и поставила рядом.
       Как оказалось позже, мы зря надеялись, что нас оставят в покое. Иногда нам звонил Сергей, иногда тётя Шура. Они постоянно интересовались нашим здоровьем. О качестве выращенной для нас картошки и о том, что её выбросили мы им ничего не сказали. Возможно, они надеялись услышать, что мы отравлены и уже не в состоянии ходить? Мама всё ещё передвигалась с трудом, потому что неправильно сросшаяся нога болела при ходьбе, и мама быстро уставала. Ей больше нравилось двигаться по квартире с помощью ходунков. Со временем у мамы начало прыгать артериальное давление, болела голова, её положили в железнодорожную больницу в отделение неврологии.
      Когда в очередной раз я приехала её навестить, то оказалось, что она встала ночью и, дойдя до коридора, упала. При этом у неё на больной ноге под коленом разорвался крупный сосуд, произошло обширное кровоизлияние и образовалась огромнейшая гематома почти на полноги. Давление нормализовалось, но больше ходить она уже не смогла. От отчаянья у неё начался невроз. Она стала кричать по ночам. Днём могла спать безмятежно и крепко, словно младенец, а ночью постоянно громко кричала. Я же не спала ни днём, ни ночью и дошла до какого-то отупения чувств. Мне хотелось умереть. Но я понимала, что, если умру, то беспомощная мама окажется
в тяжелейшем положении, её просто умертвят родственники и получат желаемое наследство. Поэтому я продолжала ухаживать за мамой из последних сил. Спасение пришло неожиданно. Осматривать маму приехали две молодые местные медицинские работницы - врач и медсестра. Увидев моё плачевное состояние и мою беспомощную маму, они посоветовали мне определить её на лечение в отделение неврозов Полоцкого психоневрологического диспансера, в котором созданы все необходимые условия для подобных больных, но при этом всю  мамину пенсию я должна буду перечислять в диспансер на лечение и уход за мамой. Я так и поступила. И через неделю маму положили на лечение. Я смогла устроиться на работу преподавателем в Полоцкий госуниверситет, на кафедру химии. Через каждые день-два поле работы я навещала маму в больнице. Вначале она даже как-то окрепла и поправилась, а потом стала постепенно угасать, жизнь медленно уходила из её тела.   
    
      Глава 11. Смерть мамы, похороны. Ночное покушение на мою жизнь.
      В четверг, после работы я навестила маму в больнице. Она просила забрать её домой, но это пока было невозможно. За ней нужен был постоянный уход и лечение, обеспечить всё это дома я не могла. А она, по-видимому, уже чувствовала свой близкий конец, поэтому хотела умереть в квартире, а не в больнице. Попрощавшись с мамой, я сказала, что приеду к ней только через неделю. Она была очень недовольна моими словами, легла на койку и повернулась лицом к стене, всем своим видом показывая своё неодобрение и нежелание больше говорить со мною.
      В ночь с воскресенья на понедельник в нашей новой квартире произошло нечто неординарное. Я, как обычно, очень долго не могла уснуть. В прихожей горел ночник. В квартире было холодно, едва тёплые батареи не обогревали большую четырёхкомнатную квартиру. Именно поэтому жильцы построили две печки. Но они уже вышли из строя, покрылись сквозными трещинами, поэтому пользоваться ими стало опасно. Да и дров для них не было. Поэтому я лежала под двумя одеялами в тёплом спортивном костюме, носках и шапке. Неожиданно в половине первого ночи в квартире раздался отчётливый, очень громкий голос мамы. "Рая!" - громко прозвучало надо мною. Я в испуге замерла и, ничего не ответив, накрылась одеялом с головой, оставив щёлочку для наблюдения. От страха я не могла пошевелиться и едва дышала. Вдруг послышался звук, напоминавший стук металлических когтей по полу из ДСП. Я увидела огромнейший тёмный силуэт на стене, тускло освещённой ночником. Это была почти метровая тень, падавшая от большой крысы, тяжело передвигавшейся по полу.  Высота её доходила до сорока сантиметров. Глаза крысы горели холодным голубоватым светом. Я боялась дышать и молча наблюдала за животным, которое появилось неизвестно откуда. Крыса как-то странно двигалась, она выбрасывала вперёд сразу две передние лапы и звучно била большими когтями по полу. Её внимание привлёк шум в кухне. Это мелкие крысы вылезли из небольших дыр, которые они прогрызли в полу кухни. Я заделывала их многократно цементом и пеной, но крысы прогрызали их снова и снова. Огромная крыса метнулась на звук в кухню, и уже оттуда в мою комнату, с оглушительнейшим писком бежали две маленькие крысы. За ними тяжело прыгала огромная крыса, громко стуча длинными когтями по плитам ДСП. Куда все они исчезли и как это было я не видела, поскольку очень боялась пошевельнуться под одеялом, чтобы не привлечь к себе внимание этой огромнейшей, непонятно откуда взявшейся крысы.
      В понедельник, утром мне позвонила на работу старшая медсестра и спросила, приеду ли я навестить маму, потому что она говорит, что я обязательно сегодня буду у неё. Я же ответила, что не приеду, потому что не успеваю на свой автобус и придётся ночевать на вокзале, если поеду после работы к маме. Смогу приехать только в четверг. Во вторник, утром мне позвонила домой врач отделения неврозов и сообщила трагическую новость: мама умерла сегодня, рано утром. Моему горю не было предела. Хорошо, что в то время я познакомилась с хорошим человеком, Николаем,  который очень помог мне с организацией похорон. Он, будучи абсолютно посторонним человеком, посочувствовал мне, сопровождал меня в контору ритуальных услуг, в морг, куда увезли маму из больницы, на кладбище, поддерживал во время похорон, на которые приехал с красивым венком, потом проводил меня на вокзал. На похороны приехала тётя Шура с сыновьями - Сергеем и Виктором и жена Сергея - Лариса. Держались они очень холодно, как посторонние люди. Вторая мамина сестра - тётя Валя на похороны не приехала. После похорон я раздала всем пакеты с поминальными продуктами: коньяком, хорошей колбасой, сыром, хлебом, вафлями в шоколаде, шоколадными конфетами, соками, минеральной водой и попросила их помянуть маму добрым словом дома. Родственников привезла на машине незнакомая мне девушка. Ей я тоже дала пакет с конфетами и вафлями. После похорон родственники быстро сели в автомобиль и уехали. 
       Теперь я оставалась одна в этой стране, которая была абсолютно равнодушна к моим страданиям, моему страшному одиночеству, к смерти мамы, а мои белорусские родственники только радовались нашим с мамой болезням, кончине мамы и ждали моей смерти ради получения наследства. Тётя Валентина, которая отказала нам в помощи при переезде в Беларусь и говорила, что мы здесь погибнем, если переедем сюда жить, как-то заявила мне по телефону, что наша квартира - это их имущество, потому что мы очень близкие родственники.
      Она всю жизнь проработала в торговле, всегда была одержима желанием разбогатеть и делала всё возможное для этого. Торговый техникум закончила заочно. Рассказала мне о том, что госэкзамен сдала благодаря подарочку председателю экзаменационной комиссии. Подарила ему бутылку хорошего коньяка, коробку конфет "Вишня в шоколаде" и 50 советских рублей. Прямо на экзамене он своей рукой написал решение её задачи, потому что сама она не смогла её решить. Будучи старшим продавцом, а потом завмагом она знала, кому и как давать взятки, чтобы жить лучше и продвигаться по карьере в торговле, обустроила свой дом, купила новый советский автомобиль, получила трёхкомнатную квартиру в трёх километрах от райцентра - города Лепель. Дом в Лепеле оставила своей замужней дочери - моей двоюродной сестре Татьяне, а сама переехала в квартиру. Когда вышла на пенсию, то начала торговать разведённым медицинским спиртом, который ей привозил в трёхлитровых банках какой-то врач из Витебска. Дверь её квартиры тогда не закрывалась ни днём, ни ночью: любители выпить шли непрерывным потоком, а она только успевала прятать деньги в потайное место. Из-за того, что в её квартире постоянно был алкоголь, начал приобщаться к пьянству её единственный внук Дмитрий. Потом, будучи нетрезвым, он избил милиционера, тот лежал с сотрясением мозга в больнице, и тётя Валентина приложила все усилия, чтобы внук не попал за решётку. Она компенсировала вред, нанесённый здоровью милиционера, заплатив ему девять тысяч долларов США. Больше у неё просто не было на тот момент времени.   

(продолжение следует)