Мардж Пирси. Живот - это хорошо

Куча пшеницы, говорится в Песне Песней,
но я никогда не видела пшеницу в куче.
Яблоки, картофель, кабачки, морковь
образуют комковатые стопки, а ты
гладкий, как тюлень, выброшенный наружу,
на зимнее солнце,
На мой взгляд ты, как большое, гусиное
яйцо, или как сочный, спелый персик.
Ты набухаешь, как естественный,
травяной холм.
Ты симметричный, как курган Хоупвелла
с широко открытым глазом пупка,

око моего яблока, окно грушевой гавани.
Тебя не должно было быть все это десятилетие.
Ты должен быть плоским, как кухонный стол,
чтобы по тебе могли мчаться дети на
роликовых коньках, как по тротуарам моего
детства, где каждый грохотал по своему под
моими колесами.
Ты должен показать свои мышечные полосы,
как у океанского песка во время отлива,
но как прочный кирпич.

Одежда не создана для женщин с теплыми,
грубыми телами, а ты их отекшая часть.
Тем не менее признаюсь, что медитирую
со скрещенными на тебе руками, материнской
подушке, излучающей комфорт.
Даже когда я была худючей, ты и тогда не
бросал меня, и сворачивался, как спящий кот
под моей юбкой.
Когда я растекалась, то и ты со мной.
Ты хочешь есть, пить и хлопать по другому
животу.
В тревоге я сжимаю тебя своими нервными
пальцами, как если бы ты был кошельком,
полным спокойствия.
В моей бабушке, стоящей под палящим солнцем,
я вижу тебя в образе котла, в котором хранилось
одиннадцать детей под палаткой её летнего
платья.
Я вижу тебя у своей тридцатилетней матери
в платье из хлопка, с тощими ногами,
и как ты потом стучишь в обтягивающее платье.
Мы передаем тебя как призовое одеяло из перьев.
Ты - наш женский позор и сила солнечных лучей.


Belly Good

A heap of wheat, says the Song of Songs
but I've never seen wheat in a pile.
Apples, potatoes, cabbages, carrots
make lumpy stacks, but you are sleek
as a seal hauled out in the winter sun.
I can see you as a great goose egg
or a single juicy and fully ripe peach.
You swell like a natural grassy hill.
You are symmetrical as a Hopewell mound,
with the eye of the navel wide wide open,

the eye of my apple, the pear's port
window. You're not supposed to exist
at all this decade. You're to be flat
as a kitchen table, so children with
roller skates can speed over you
like those sidewalks of my childhood
that each gave a different roar under
my wheels. You're required to show
muscle striations like the ocean
sand at ebb tide, but brick hard.

Clothing is not designed for women
of whose warm and flagrant bodies
you are a swelling part. Yet I confess
I meditate with my hands folded on you
a maternal cushion radiating comfort.
Even when I have been at my thinnest,
you have never abandoned me but curled
round as a sleeping cat under my skirt.
When I spread out, so do you. You like
to eat, drink and bang on another belky.
In anxiety I clutch you with nervous fingers
as if you were a purse full of calm.
In my grandmother standing in tge fierce sun
I see your cauldron that held eleven children
shaped under the tent of her summer dress.
I see you in my mother at thirty
in her flapper gear, skinny legs
and then you knocking on the tight dress.
We hand you down like a prize feather quilt.
You are our female shame and sunburst
strenght.