Пьер Прудон

Пьер Прудон

 

Олегу С. Михалёву

 

1

 

Олег, не золотую серединку,

не формулу к свободному труду,

в глазу чужом мельчайшую соринку

найду.

 

Теперь я въедлив крайне, озабочен

тем, что когда-то выдал Пьер Прудон,

открою тебе тайну: мир испорчен

трудом.

 

Нет, я бы взялся с радостью за грабли,

без пряников, без стимулов, без розг,

вот только члены бренные ослабли;

и мозг.

 

И я бы в революцию подался...

вгрызается сомнение в покой:

всегда, когда бы я ни целовался –

не с той.

 

Знать, никуда от этого не деться,

так мало одиночества в любви,

поскольку к государству раболепство –

в крови.

 

Товарищу Крылову не поверить

воочию нельзя, – но как же так?.. –

в одной упряжке снова щука, лебедь

и рак.

 

Как цепь экономических новаций

над грузом философской нищеты,

Экклезиаст, должны ведь возвышаться

щиты?

 

 

2

 

А были дни, сворачивали горы!

сегодня ж, словно руки кто связал;

пошли, Олег Сергеевич, с «Авроры»

в мир залп;

 

на лучшей из площадок обозрений

и белое, и красное тряпьё –

едино; не прими за всепрощенье

сиё.

 

«Что, собственно, есть собственность?», далече

залез месье Прудон: есть гимн одним,

храм Божий и оплавленные свечи –

другим.

 

В музее хорошо бродить средь статуй,

пешком по Эрмитажу, точно кто

в сарай залез, ходи себе и ратуй, –

за что!?

 

Догадками терзается люд штатский,

времён ведя связующую нить:

сегодня повторись мятеж Кронштадтский  –

давить?

 

Не покорить ведь Балтику рублями!?

винты взбивают пенистую гладь;

что станет с боевыми кораблями? –

угнать!!!

 

Пробоина, и век до боли прыткий,

плотву тяни из мутного пруда.

По Мойке, по Неве, по Монастырке... –

куда?

 

 

3

 

Спасибо посетившему Прудону

извилин закоулки, – всё как встарь, –

по мудрости, еде грустит и дому

пескарь.

 

Качает ветер маятник, деревья

качают пустоту, по дате – жать;

великое, по сути, преступленье –

не ждать.

 

И Авель есть бесценное, и Каин;

разломан на бесплотное и плоть

краёв национальных и окраин

ломоть.

 

Здесь словно свет завёрнут в многогранник

усилием всех нанятых послов,

в отечестве чужом пиит изгнанник, –

без слов.

 

Привяжешь только взгляд живой к рябине,

не к саксаулу, выпестуешь гроздь...

на родине своей и на чужбине –

ты гость,

 

как будто раздвоением, подспудно

нигде не существуешь и везде...

как без узды легко дышать, как трудно

в узде.

 

Жмёт государства каменная глыба,

расправится – и ног не унести.

За мелкобуржуазное «спасибо»,

Олег, прости.