Нереволюционная рапсодия

Нереволюционная  рапсодия

 

Часть 1

 

Наложим позже резолюцию...

к тебе, ТоварищЪ, – революция! –

я обращаюсь в здравой памяти –

мы много верного истратили;

что тут поделаешь, эклектики,

для них законы диалектики

что по воде кривыми вилами,

уж мы померились бы силами

с той камарильей безалаберной,

стоят архарами за кафедрой

твои профессоры с бородками,

мешая Гегеля с Кропоткиным,

их вызывает точка зрения

не смех, pardon, – недоумение, –

кого ж по заповедям миловать?

таких не слушать, интернировать!

Весьма опасно поколению

судьбы коленопреклонение...

и были б мы с тобой похожими

мировоззреньями, не рожами.

 

Мадмуазели вьются кошками,

дворцы с ковровыми дорожками,

к икре, к шампанскому, к кабанчикам;

все, все растратили растратчики.

Да, правда – дело растяжимое,

а ведь делили неделимое...

из табакерки роем полчища,

пора задуматься о помощи;

не испугают расстояния

миров двух противостояние.

Партийцы с выжженными нервами

в сраженьях с вихрями враждебными;

не с полонезами ж Огинского

зреть на страну с вокзала Финского!

Состроят мину очень умную,

зарядят сердце в семиструнную... –

разит от пораженцев снежностью,

то с придыханием, то с нежностью

в башку втемяшится буколика.

С броневика сильней риторика!!

 

Скроим по лучшей моде бантики!

Устой разрушили привратники,

прокравшись в сумраке по лестницам,

теперь не каются, но крестятся;

а ведь когда-то были алыми...

не смыть страну империалами!

не просадить ночами долгими, –

есть Енисей, есть Лена, с челками

тайга, озёра, птичек рвение...

нехорошо – есть население,

пристроить некуда, и мается,

нет, с населением не справиться,

что табунами под знамёнами

льняными, чёрными, зелёными,

тот с жёлто-белыми прожилками,

все с напряжением, с пружинками,

формаций крайних столкновение –

не граф Толстой с непротивлением.

Под пулемёт отлично спляшется... –

не в шалашах же вечно прятаться.

 

Чтоб времена за хвост не трогали,

вдаль мчится тройка... всё по-Гоголю;

чтоб позади враги не чавкали –

по пулёмету... звать «тачанками»,

по Перекопу переправами... –

и где бароны с адмиралами!?

дела за право дело спорятся;

сейчас, смотри-ка, хорохорятся,

примчали с комплексами золушки,

попило сучье племя кровушки...

опять «делите всё и властвуйте?»,

теперь в святые метят... – здравствуйте! –

на дилижансе стадо адское...

что, спишет всё война гражданская?

в парижах, бедные, намыкались?

и ожирели, мало двигались...

Здесь времена всегда азартные,

запросы, лозунги – стандартные:

«За копи, фабрики и вотчины...

за день рабочий, укороченный!»

 

 

Часть 2

 

Животноводство, – зря затеяли, –

основа жизни земледелие,

мясные лавки, бойни кислые...

в том смысле что инакомыслие

непредсказуемо, до старости

не дотянуть, тому и радуйся.

Перебирают кости с ливером

кто не с мечом крупнокалиберным,

теперь всё проще, – заработали, –

меч замещается банкнотами

в пустых боях с авторитетами...

ну, в крайнем случае, монетами.

Поскольку краски акварельные,

и жизнь такая... карамельная,

хоть все желают шоколадного...

а что возьмёшь ты с безлошадного?

Вот вид: за горными долинами,

за черемшой, за георгинами,

повсюду – север, дело тонкое! –

добро колхозное обломками.

 

Сидит – как будто в банке хариус –

на троне время, архивариус.

Одни – Сибирь, Кавказ с хазарами...

другие сжали всю, Романовы;

сплошь самодержцы в ратном кителе,

говоруны, освободители,

в семье большие, величавые,

в контрреволюциях – кровавые.

В своём отечестве вредительством

в салопе временном правительство.

Всё аккуратно, быт, романтика,

путч броненосца, честь и Балтика;

лишившись места неудобного

ползут на поиски съедобного,

дворянство с выгнутыми спинами,

обгородив страну гардинами,

вскипает лозунгами броскими, –

грустили б лучше под берёзками!

Лишь время – кто тут станут первыми? –

рассортировывает термины,

 

облагораживает лучшее...

всплывут покойники живучие

на пьедесталах победителей,

проспектам – благоустроители,

собор Казанский, – весь! – в обузу ли,

но Голенищеву-Кутузову,

не забегаловка таковская –

вот галерея Третьяковская;

вскипают страсти точно чайники,

в жизнь возвращаются изгнанники.

Ну а природа, – что ей станется? –

здесь человеку должно кланяться:

хребты с морщинами глубокими,

ревут под мощными потоками

электростанции турбинами,

сверкают звёздочки рубинами,

плечом друг к другу, сжались, горбятся,

впритык рабочий и колхозница.

Хоть велика и сумасбродима...

люблю я это слово, – «Родина»! –

 

пора уж прекратить родимую

терзать, – прирос к ней пуповиною, –

вот только время-то блошиное,

и пуповина слишком длинная;

виси, растянутые помочи,

перетянуть не дали... – «сволочи...» –

тавро здесь, так, для настроения,

расстройство камнем преткновения;

мы столько времени потратили...

а как ещё назвать предателей!?

Вчера грачи по полю стаями,

сегодня клетки с попугаями,

к премьер-министрам сострадание,

прогноз, день завтрашний, – гадание, –

век до предела сжатых плоскостей,

час необузданных возможностей;

что с аргамаками ретивыми

летим в просторы с перспективами:

внутри такая радость, – чудится, –

ни загадаешь что, всё сбудется!

 

 

Часть 3

 

Прильнул к окошку этим вечером,

и загадать-то вроде нечего...

хотя... в среде астрономической

о жизни не гуманистической

всё ж думать надо, – и неделями! –

куда с такими-то идеями?..

Он, мир, в окно с деньгою, с ласками,

куда ему со свистоплясками

от широты господской милости

до эталонов справедливости?..

к ней обратишься как к заочнице, –

была ведь правильность в песочнице?

так и песочницы промотаны...

нет, не ворами, – обормотами.

Всё хорошо, как с Вольфом Мессингом

впотьмах тягаемся с армрестлингом,

теперь вот с целлюлозной фабрики

пускаем белые кораблики...

Пусть доплывут для дела хитрого

до океана ледовитого!

 

Здесь и вернуться бы к буколике...

когда б ни шарики за ролики

в умах, – пока ничем не смазанных, –

то ли в бумажных, то ль в пластмассовых;

но знают – в центе каждом кроется

вражда, разруха и бескормица...

там где купюры бродят с кралями,

нет мест эклогам с пасторалями;

так подождём, пока проклюнется

тот сказ – не стерпится, так слюбится.

Тут мы Ван Вэя и застукаем... –

жить хорошо в краях бамбуковых,

легко откормленному статору –

пиши что хочешь императору,

водись со змеями да крысами,

жизнь запивай настойкой рисовой.

Кишит надеждами негромкими

Янцзы, усеянная джонками,

свисает небо иллюстрацией...

нет, хорошо дружить с китайцами,

 

так повезло, соседи добрые,

драконы вздыбленными кобрами,

лишь азиатская наследственность

мешает выписать доверенность...

тут отодвинешь все теории

коль нет в достатке территории;

переплелись, сроднились душами,

мир современный и разрушенный,

не удивить прохожих древностью,

Стена единственною ценностью;

не приспособлен он к мгновениям,

Китай, не место откровениям,

нет в содержимом откровенности,

вот и осматриваем ценности...

Вы бы ногами тут не шаркали!..

удобней жить с мечтами жалкими;

(прими Россию за Московию,

и нет конца средневековию),

в своих родимых, – не ворованных, –

живи в веках пронумерованных.

 

Век 21-й, только жжение,

нет ничего, – преображение, –

нет ни царя, ни своры с кликами,

летят в обнимку с горемыками

по мостовым дурные лошади,

скрипя зубами и подошвами,

и ни шампанского с гусарами,

ни светских дам с аксессуарами,

взгляни на встречного боярина

и ни к чему тебе кунсткамера,

торговец с видом теоретика... –

вот вдохновение, эстетика;

неровным взглядом на опричнину? –

так наскребёшь на зуботычину;

минувших дней квартиры с явками

дела... – лечение пиявками, –

всё те же стачки, жандармерия,

вот лишь исчезла инженерия.

Как похоронная процессия –

шалавы, урки и агрессия.

 

 

Часть 4

 

Уж лучше б жили со смутьянами,

чем с этими... островитянами;

сбылось желание заветное,

и?.. форма зла – инопланетное?

Чтоб люди стали экспонатами...

уж лучше сказки с транспарантами!

и некрасивые красавицы

великолепно совмещаются.

Три революции, зачинщики

не акушеры, но могильщики!

забылись годы уж тифозные,

вот в этом все метаморфозы-то.

Да, Чрезвычайная Комиссия, –

за что любить инакомыслие!?

Иным прославится провинция,

нет, не пиитами – мздоимцами.

Ещё б чуть-чуть для вида важного

сюда добавить буржуазного:

спят гимназистки с менестрелями,

гуашь мешая с акварелями...

 

вот mauvais ton, – дела французские, –

с неимоверными нагрузками;

когда обхаживают пряники,

поосторожней бы в предбаннике.

Здесь революции без поводов,

без цзаофаней и без Оводов,

в лесах, украшенных рябинами,

они с дубинами и с вилами;

дубина – принявшим лишения –

не средство даже, украшение,

входя во время осторожное, –

дубина самое надежное...

хоть за плечами, хоть за пазухой,

особо только не показывай,

ведь до неё всегда охотников,

то проходимцев, то угодников.

И сколько б в нас враги не зыркали –

забьём! штыком и бескозырками.

Знать, хорошо в делах запутанных

от казематов и шпицрутенов.

 

В окне, что вижу то и слушаю,

Всё та же скорбь и малодушие,

вот львы с гноящимися ранами

перемежаются с баранами...

подай на паперти грош нищему,

но не от Герцена, Радищева.

С «Авроры» так когда-то ухнули!

теперь беснуются здесь ухари,

и снов пиратская флотилия

изнемогает от бессилия;

а, в общем, время-то хорошее,

но преимущественно – прошлое;

сплав дистрофии и гармонии,

не Эрмитаж, но... филармония,

дань обесцененного Балтике

на обесточенной геральдике.

Всё та же осень бьётся с листьями...

а мы росли максималистами.

Кто отстоял сей град неистово? –

аскеты вместе с атеистами!!

 

До блеска небеса натёртые...

на постаментах только мёртвые,

день спрятав завтрашний за спинами

неотражёнными витринами;

тут из немаловажных факторов –

чтят, обожают триумфаторов,

едва ль блаженного с каликою,

в следах – сапог Петра Великого,

градостроительство с рекордами

прошло петровскими ботфортами,

архитектура заключённого:

парадный – вход, а выход – с чёрного,

коль нет в них запахов с заплатами,

дворцы и пахнут казематами,

из одного ведь камня сделаны

цари, архангелы и демоны.

И лишь Нева в своём величии

течёт как вера в безразличие...

Стоит вдали от суеверия

страна, присмотришься – империя.