Биография, часть 2. Толстой и гигантомания

«Толстой и гигантомания»

 После первой серии дневников – «Начало моей биографии. Почему я избегаю день?», вы написали мне столько интересных неожиданных отзывов. Они все примерно похожи – «ярко и эмоционально описанные воспоминания, воспоминания о своей жизни», «они погрузили меня в своё детство», «лёгкий и простой слог», «я прочитал взахлёб». Это так приятно. Невероятно.

 Я никогда не умела писать просто. И всегда завидовала тем, кто умеет писать сложно. Сложные слова, определения, значения, обороты… Поэтому меня так удивили ваши отзывы. Может быть, потихонечку очищается моё сознание, потихонечку уходит лишнее из моей жизни и что-то начинает получаться. Лёгкий слог. Как? Это обо мне?
 Если вы это видите и читаете, значит я не зря живу.

 Я ходила в литературное объединение «Кот в мешке», о котором ещё расскажу в других главах. И наша чудесная библиотекарь, Наталья Евгеньевна, меня называла «Толстым», потому что я очень много писала. Все ребята уже зачитывали этюды, а я, спрятавшись где-нибудь между стеллажей с книгами, дописывала пятую-десятую страницу. Зачем так много? Этюд же! Мне говорили, надо сокращать, ну или разбивать на главы. «Зачитай часть сейчас, а потом дома допишешь».

 Как же выцепить часть и прочесть? Хочется закончить, пока текст «горит под руками», пока я в потоке. Но я тогда не ценила свой поток и ничего о нём не знала. А дома писать не получалось.

 Мне говорили: «Не нужно столько мыслей, оборотов, не пытайся разжевать и додумать за читателя. Проще пиши, проще…»
А потом и по жизни – «Будь, проще, проще…»
Стать проще. Может быть, стану?

 Я восхищалась, как другие пишут сложно. Сразу видно, что человек умный, много прочитал, много знает, ах, какие слова сложные и определения. А я… наверное, папа был прав: «тупень», «куда тебе», «у нас обычная семья, ни денег, ни «волосатой лапы» и знакомств, а у тебя ну ни внешности, ни таланта… можешь даже не начинать…». А если уж начала, то бесполезно. «Стань нормальной, как все», — это я слышала от папы и от своих мужчин. Своих ли?

 Иногда на занятиях в библиотеке мы объединялись с кем-нибудь из ребят и писали на двоих. У меня не получались сюжеты, зато как здорово я описывала чувства! Сейчас я подчеркну «как здорово я описывала чувства!» Ведь это самое-самое во мне. То, как я их выражаю, как пою, как читаю со сцены – чувства! Но тогда, будучи ещё подростком, как я страдала от этого и всего, что мне говорили, как говорили. Мне казалось, я всё делаю плохо. Потому что только это и слышала. И не видела в себе достоинств, лишь недостатки.

 Другу Лёше легко и непринуждённо давались сюжеты. И вот я писала под его диктовку начало рассказа до слов «И тут он увидел её. И подумал…». А может быть, и «сказал ей…» Лёша на этом месте уходил болтать или пить чай… а я с интересом погружалась в описания сложных чувств, диалогов в голове, размышлений, философствований. Лёша возвращался и продолжал сюжет. В итоге получалось здорово, цельно, интересно. Мне казалось, я сама никогда так не смогу. Но у каждого есть свои сильные черты.

 Сейчас я с уверенностью могу сказать, что в голове моей был полный бардак. От того так всё было сложно. Всё. Сложно было всё. И страшно. Любой шаг и особенно проявление себя – с болью. А уж выражать своё мнение. Разве может быть мнение - своё? Я пыталась разобраться в этой каше, но только ещё больше запутывалась в дебрях своего подсознания.

 
Как читать?


 Мне сложно читать. Я запомнила чьи-то слова, что, когда читаешь нужно обращать внимание на всё: как построены фразы, слог, описания, запоминать и «подтягивать» пунктуацию, обогащая свой русский язык. Выписывать понравившиеся красивые образы, метафоры, выражения, новые для себя слова. Узнавать походу в словаре значение слова. И ещё каким-то образом успевать следить за сюжетом, чтобы потом смочь пересказать.

 В итоге с таким уровнем задач я часами читала один абзац по кругу, потом уставала и вообще бросала. А запомнить ничего не могла. Со мной и сейчас так. Могу рассказать про книгу на уровне ощущений, но запомнить сюжет и пересказать вряд ли. Бабушкина сестра, тётя Женя, рассказывала, когда была школьницей, брала книги в библиотеке. И вот когда возвращала, её просили пересказать, о чём была книга. Она уже заранее это знала, поэтому готовилась. И с отличием справлялась. Я бы так не смогла.

 Как хорошо, что я уже выросла и больше никто не сможет издеваться над моими особенностями. Что для меня было сложно, оценивалось плохо и намекало на отсутствие интеллекта. Но никто не задумывался над тем, что у каждого человека разное восприятие - и органов чувств, и души, у каждого разная реакция, разные способности.

 А художник, творец, разве может он вписываться в кем-то придуманные нормы и правила? Нам рассказывали об известных художниках, поэтах, писателях, математиках, биологах – о личностях, со своим прекрасным и удивительным внутренним миром. Что вот такой человек на свете один единственный. Но ни разу не говорили о том, что мы тоже такие и есть. Вернее, это мы и есть.
Мы все разные. Как это здорово. И мы можем дополнять друг друга.

 Однажды мы ехали на экскурсию в Ясную поляну с классом. Я любила читать детские «Ужастики» Роберта Стайна, хотя ужасов там и не припомню. Может быть, детская психика воспринимает ужасы как-то по-другому. Так называлась серия, а сами названия захватывали, манили своей таинственностью. Мне нравилось покупать эти книги, бывать в Детском мире книжного отдела, выбирать, прикасаться, чувствовать запах новых страниц. Как я люблю бумажные новые книги!

 По сути, там просто были истории школьников. Одна история про слепого мальчика в больнице, которого полюбила тоже не зрячая девочка. В другой книге ребята за кем-то гнались, что-то искали, кого-то разоблачали. Учились, влюблялись, играли в игры, оказывались по ту сторону старинного зеркала, шкафа, часов, мира, какой-нибудь придуманной ими же игры. Было написано легко и интересно. Была какая-то свобода в этих книгах. Может быть, я перечитала всю серию, они теперь лежат на даче. Вот пишу сейчас и захотелось почитать снова. Там было что-то очень важное для меня. Ощущения от этого. Свой маленький мир, куда больше никто не может проникнуть. Отношения, творческий мир, любовь. Вот бы снова своим «внутренним ребёнком» прикоснуться к этому чистому детскому миру. Только с восприятием — сейчас.

 И вот мы ехали в автобусе с классом, я достала новенькую книгу из моей любимой серии «Ужастики». Моя подруга Оля сидела рядом у окошка и попросила почитать, а я чувствовала, что засыпаю. Когда я проснулась, мы почти приехали. Она с восторгом протянула книгу обратно: «Спасибо, классно!», «Как? ты уже прочитала?», «Да что там читать». Как она так умела? Бегло наискосок, только и переворачивая страницы, пока я сидела над одним абзацем, перечитывая вновь и вновь его сначала…

 Одну книгу я могла читать месяц, браться за другую, обе не дочитать, потом вспомнить и продолжить. Хотя, конечно, бывало и взахлёб. Как, например, «Пролетая над гнездом кукушки». Сколько я ей жила и перечитывала, как мечтала и как неожиданно нашла ранним утром в шкафу комнаты, где ночевала. (* глава Стас и группа «Тень»)

 Мальчик Миша из нашего класса прямо на перемене пробегал глазами и тут же запоминал рассказ на английском языке. А я пыталась с трудом его выучить дома, писала на ладошках шпаргалки и всё равно не могла запомнить. «Там у тебя «a» написано, а ты «the» говоришь», — поправлял меня Анатолий Кузьмич, когда я стояла у доски. Было стыдно и я прятала руку. Почерк у меня был прекрасным, мелко-мелко буковка к буковке я записывала тексты на ладошке. Всякими моими шпаргалками любили пользоваться в классе, зная, что у меня они всегда есть, как и еда. (* глава «Ильина всё время жрёт») . (* глава «Я тебе покажу Кузькину мать!». Сдала шпоры на уроке физики прямо в контрольной тетради)

 
Уроки, книги, способности…

 
 Любимое в детстве «пока не прочитаешь, гулять не пойдёшь, мультфильмы смотреть не будешь», а то и гляди чтение вообще, как наказание. Школа, где сплошное «надо и должен». Должен не просто прочитать и разобраться, красиво и чётко пересказать, сдать какие-то сочинения. Но сделать это с удовольствием, с любовью к чтению. Так почему дети не любят читать?

 До некоторого времени я училась в «экспериментальном» классе В (э). Туда набирали, проще говоря вундеркиндов по конкурсу. И как я там оказалась?

 На уроке литературы мы «проходили» о. Александра Меня, писали сочинение с описанием, как его убили. Германа Мелвилла и «Моби Дик», Цветаеву и Галича, «Мастер и Маргариту», псалмы Давида, писали стихи по ним. Сейчас мне бы это было очень интересно. Но что могла понимать девочка в шестом-седьмом классе? «Мастера и Маргариту» я не могла потом заставить себя вообще читать, я её ненавидела. Много лет позже, только благодаря мальчику, который мне очень нравился в университете, его восхищённой подаче, как он любил Булгакова, с каким интересом погружался в его мир, мне удалось преодолеть себя и открыть эту книгу заново.

 У учительницы была методика, чтобы мы выписывали каждую ошибку в слове по пятьдесят или сто раз. Если две ошибки в слове, то соответственно. Или мне казалось, что так много, потому что это было бесконечно.

 «Ильина всё испортила», — Вот каждый говорил по строчке, мы классом сочиняли рассказ. Я продолжила фразу счастливого дня, где уже перечислили солнышко, небо и радугу, и добавила: «…и лужи».
 Так что похоже я не только романтик. А может быть, мне просто было грустно. Хотя в лужах может отражаться весь мир.

 Я очень любила повести и всё, что связано с реальностью. И ненавидела фантастику, не понимаю, почему. Может быть, это был мой способ заземления, ниточка с действительностью. Или мне было страшно погружаться в мечты и фантазии, что во мне очень развито и всегда было сильной стороной. Кому были нужны мои сильные стороны? Я же… как там говорил мой папа?

 Когда я перешла в другой класс, со мной учились два талантливых мальчика – Гриша и Ваня. Их обоих дразнили троечниками. Но зато они так красиво рисовали! Однажды на уроке МХК (она же вела и рисование), учительница увидела карикатуры на неё в тетради Вани. Как потрясающе нарисовано, впрочем, как и всё, что он рисовал! Учительница ругалась. Мы смеялись. Про что была эта ругань и смех?

 Почему в детстве над этим смеются? Почему учителя не видят талант, ведь можно было отметить, как точно и остро он подчеркнул её особенности. Где же чувство юмора? И лишь «историчка» его не трогала, говорила: «Ну и пусть по истории полный профан, зато как он рисует…». Спасибо, что на свете есть такие учителя.

 Они оба поступили в художественный, оба стали дизайнерами. Ванька открыл своё агентство и среди нас всех стал настоящим предпринимателем. Учился и просиживал за компьютером днями и ночами, бывало, без еды и копейки, не отвлекаясь на внешний мир, «что он там кому должен, родители, дела, хорошо учиться» … Он просто шёл за своей душой и мечтой, вопреки всем очевидным преградам. И я думаю, что это было очень трудно. Для меня он пример невероятной стойкости и преодоления. Вот только в школе он был ничем не примечателен, над ним обычно посмеивались. А мне он всегда казался тихим и замкнутым, слегка отрешённым.

 Такие дети, часто будучи изгоями, вдоволь настрадавшись, вдруг из гадких утят превращаются в лебедей. И как жаль, что только не многие из них научаются летать и улетают в небо. Я так и не научилась летать.
 
 Тут я могла бы сказать и про свои таланты. Но как-то так вышло, что у меня напрочь была «забита» психика. Кто-то несмотря на это, прорывался вперёд и умел достигать. А кто-то ломался, и последствия тому мы все хорошо знаем. Какая я была в школе? Потихонечку вспомню.

 
Воспринимаю и запоминаю

 
 Смотря интервью, я много раз представляла себя на месте гостя, что бы я ответила, как бы я сказала? Смогла бы не опозориться и показаться умной, эрудированной, знающей, понимающей? Всякий раз отвечала себе – нет.
 Так происходит со мной на радио, когда я лишь потом понимаю, как надо было ответить и что сказать.

 Однажды на фестивале я попала в ролик про звонарей, мне задавали вопросы, я отвечала. В итоге в передачу, как это часто почему-то бывает, вошёл самый глупый ответ из всего, что я там наговорила. Почему они так делают? Смотреть было стыдно. Как это в себе исправить?

 Мне нужно время, чтобы сформулировать то, что я хочу сказать. Письменно у меня получается гораздо лучше. Я не мастер разговора, не мастер спонтанности. Может быть, потому что мне всегда было страшно говорить? Поэтому я начала проводить спонтанные эфиры. Чтобы без подготовки и какой-либо темы. Чтобы просто в потоке. Потому что всё, что я делаю в потоке – волшебно!

 Мне больше всего нравится говорить о чувствах, психологии, творчестве, прожитых через свои ощущения и опыт. Анализировать истории из жизни, видеть свой рост, наблюдать за жизнью. Когда через себя – честнее. Из себя, не затрагивая чужую душу, о которой я понятия не имею. Лучше уж спросить у самого человека, как это у него, чем фантазировать о нём в третьем лице.

 Я не могу запомнить названия, даты, фамилии, факты, исторические сюжеты, биографии личностей в подробностях, истории музыкальных коллективов, даже если прочитала только что. Всё остаётся в виде ощущений. И это моя особенность. Боже, это моя особенность, а не недостаток. Кто бы это мне сказал в детстве…

 Я могу запомнить ощущения пальцев, струн, прикосновения, поверхности рельефа. Запах, цвет, атмосферу, внешние образы, характер, яркие моменты или истории, которые случились со мной или с кем-то рядом. Их могу описывать в красках и подробностях. Как и ощущения. Эмоции. Мысли.

 Всё, что я чувствую и проживаю – это удивительный мир. О котором буду потихонечку писать дальше…

Следующую статью из Биографии так и назову «Мой удивительный мир».
11.02.21 (зак. <17:21>) — 20.05.21