я сделал тридцать тысяч шагов

я сделал тридцать
тысяч шагов
и прилёг
под столетним дубом -
в рюкзаке сухпаёк,
фляга спирта на поясе.
надо держать себя
в тонусе,
в тонусе.
я закрываю глаза,
падаю в пасть
чёрно-белых снов,
где огонь,
вода
и медные трубы.

снятся овалы лиц,
мешковатое тело,
хриплые голоса;
чужая земля
без границ,
ксп, застав -
шагай себе смело
туда, где лежит роса,
где есть
до тебя дело.

каждые тридцать тысяч -
привал.
каждая ночь - в полусне,
в бреду.
я открываю флягу,
смотрю ей в горло -
не время ещё,
не время
брать меня изнутри
и сжирать живьём.
там, на дне, -
обезумевший горлум.
я должен чувствовать
этот холодный металл,
быть в тонусе.
под моей головой - жнивьё.
я отстал от своих,
отстал.
догоню ещё,
я совсем не устал,
но я вижу, как тают мои
реверсивные полосы.

дракон
поливает меня огнём.
я рублю ему головы,
как испокон
веков
повелось на руси.
но вместо одной
срубленной
вырастают две новые
как этот бой красив,
говорит дьякон
и обходит нас
стороной.

последние тридцать тысяч
я поднимался в гору.
мои уже там, за хребтом,
я просил их не ждать
и идти вперёд.
они несутся, как скорый.
я открываю флягу,
делаю два глотка.
внутри полыхает огонь.
я на вершине холма,
надо мной облака -
оставьте ненужные споры.
через час облегчённая фляга
берёт разгон,
летит в пустоту.
за следующие тридцать тысяч
мне нужно найти
ещё одну,
и ещё одну,
и ещё одну...
и только потом привал.

ночи без сна
или сны наяву.
горлум
шипит "моя прелесть".
когда он владеет флягой,
он держится на плаву
и бормочет ересь,
что мы одного с ним
племени.
когда остается одна,
последняя,
он ныряет в неё
с головой,
достигает дна
и затихает
до времени.

я снова прилёг
под столетним дубом
девяносто тысяч шагов назад.
в рюкзаке сухпаёк,
фляга спирта на поясе.
я отстал
от своих,
безнадёжно
отстал,
но я должен чувствовать
этот холодный металл,
чтобы быть в тонусе.
мои уже там, за хребтом,
несутся, как скорый.
я просил их не ждать.
догоню ещё,
догоню
очень скоро,
а пока что - привал,
огонь,
вода
и медные трубы.