Ванятка

  Жили-были дед и баба. Ели кашу с молоком. Не сердился он на бабу… А с чего на неё сердиться, если они недавно поженились. Хотя за плечами у каждого была долгая жизнь, насыщенная событиями. Да и "негоже жить одному»… Они смотрели друг другу в глаза с одной  и той же мыслью, словами из песни, их почти ровесника, Андрея Макаревича «Ты помнишь, как всё начиналось?»
  А сегодня, за кормою их семейного корабля, просматривались четверть гектара земельки, упиравшейся прямо в густой орешник, стеной-межой, за которой угадывалось соседнее хозяйство. За разросшимся кустарником виднелись горы, те самые, Кавказские, со снегом на вершинах и сейчас в мае, и всегда, а перед ними  раскрывалось предгорье, поросшее густым  зелёным лесом, прячущее горную речку  Пшеху, настоящий природный кондиционер. Хорошо-то как!
  А они сажали огурцы… Оказывается, это целое священнодейство, понятно, для меня, непосвящённого, видевшего их только на базаре и в  салате. Да что там говорить, если они, огурчики,  до сих пор ассоциировались с бананами из Эквадора, что мы возили на рефрижераторах в прошлой жизни…
  Она копала небольшие ямки, он сыпал в каждую с добрую пригоршню конского навоза, заметьте, руками, привыкшими держать секстант (прибор, с помощью которого определяют место судна в море по Солнцу и звёздам), теми же руками, привыкшими к штурвалу, удерживая пароход на нужном румбе… Она сажала рассаду, закапывала её до определённого уровня, а он снова, уже привычным движением, посыпал влажную землю ароматным навозом…. Она же, аптечный в прошлом работник и учитель, рассказывала  ему о природе удобрений, о хлорофилле и фотосинтезе… Терпеливо объясняла, как нужно удобрять почву, не навредив нежным листочкам. И он понимал! Увлёкшись романтикой посевных работ, оба не заметили огромную дождевую свинцовую тучу, нависшую над головами. «Хана- кердык», - подумал он о приближающемся шквале. Первые тяжёлые капли холодом обожгли их потные спины, живо напомнив о радикулите. Через минуту оба, словно намокшие  куры, бежали под навес. И ведь что характерно, он первым успел… к фотоаппарату, что бы запечатлеть всю какофонию природы. И  какая была озвучка! Градины, размером в спелую вишенку грохотали по металлу крыши, сопровождаемые раскатами грома. Молнии блистали, как им и положено было. И вдруг рядом тревожный голос жены: «Наша машина… под градом!»
Запахло озоном. И даже чем-то жареным... Как я мог забыть о средстве передвижения, увлёкшись съёмкой? Почему-то вспомнился анекдот про чукчу - «хорошо, что не кипеля…»
  Моя дражайшая дрожащая половинка, то ли от холода, то ли от чего другого, промчалась мимо меня, под град уже ледяного гороха, и пулей заскочила  в машину. Через 30 секунд наша изящная «креолка цвета шоколада» была спасена от причитающейся ей участи превратиться в дуршлаг. Я же продолжал мужественно под навесом снимать всё и вся, как бывалый военный корреспондент. А ещё через пять секунд, жена, хлопнув дверью нашей «чайки», ногой выбивала неподдающуюся ржавую калитку на улицу… и вернулась, неся на одной руке кричащего от страха ребенка, а другой волоча его же велосипед. На улице во всю бушевала гроза, та, что в начале мая… Я наконец-то осознал, что произошло.
  Меня вдруг осенил вопрос вопросов. Как она могла в кабине сквозь грохот канонады сыпавшейся на голову шрапнели, услышать голос ребенка, да ещё на улице?  Воистину прав был Николай Алексеевич Некрасов, посвятив русской женщине строки, которые должен знать каждый гражданин нашей Родины. Женщина. Женщина… Женщины, да на таких молиться надо! Я тоже поспешил на кухню, где на диване, голышком, уже освобождённый от промокшей одежды, сидел и дрожал наш  ребёныш, Ванятко. Лет пяти от роду. Мы с женой, как будто соревнуясь между собой, бросились оказывать помощь этому дитёнку, волею Всевышнего свалившегося на нас.
Она несла махровое полотенце, а я свой большой махровый халат. Мальчонка, сидевший на диване и поджавший от холода по-турецки ножки, практически исчез в этом махровом сугробе, и только вихрастая головка с вопросительными глазками и  чудной улыбкой выглядывала из него. Бабуля уже разложила перед ним складной столик «а-ля кофе в постель», который раскрывался мной последний раз 8 Марта. На  нём уже дымились сосиски «венского» разлива, хлебушек собственной выпечки и нарезанный помидорчик. Султана надо было согревать и кормить… Тем временем  бабушка, расспросив Ванюшу, наводила справки, пытаясь обозначить координаты жилья найдёныша. А затем вышла на поиски, обзванивая односельчан. Иван свет Павлович не без удовольствия наминал «австрийскую радость», презрев «жену самурая» (такие конфеты).
  «Настоящий мужчина», - подумал дед и почему-то начал квакать по-лягушачьи, пытаясь внести свою лепту в развлечение Ванюшки. Спасёныш был то ли загорелый, то ли смуглый, прямо-таки Паганини…  И почему возникли такие ассоциации?  Да потому, что внимая моей трели, он вдруг услышал шум двигателя, безошибочно определив дедову « Тойоту» сквозь шум непрекращающегося дождя.
  В дом вошли ещё один дедушка и две бабушки. Одна из них была моею женой…
  «Нашла-таки», - не без зависти подумалось мне.
  «Нашла-таки», - произнесла радостно благодарную речь, по-видимому, Ванина бабушка, незаметно для всех присваивая себе пальму первенства.
  «Нашёл с кем соревноваться, с пенсионеркой… важного ведомства…», - думал я, сожалея о своей неудавшейся попытке отличиться.

Р. S. Ещё час назад не знавшие друг друга соседи вдруг вспомнили живую радость общения, обменявшись номерами телефонов.