Не во дворце

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
            Ни тихого смеха,
                ни вкуса медовой слюны,
ни ка́пель на яркой траве и на солнечной коже,
ни пальцев скользящих, – узлы и прорехи видны,
и там, где летели, как древние всадники, сны,
пригнувшись от ветра к звенящим уздечкам, – там тоже

уродливый шов — вместо россыпи круглых копыт
под веком дрожащим, когда головою на тёплом
затёкшем плече твоём… Нет, огорчённый не спит,
и мозг его временем – топливом чистым – зали́т,
гудит,
            пожирая пространство,
                сияющим со́плом…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(Татьяна Вольтская)



Все чувства угасают,
как лампада,
закончится горючее 
и — всё.
Но о былом, что время унесёт,
пожалуй, изводить себя не надо.
Не надо! –
прикажу себе и каюсь
в невольных и надуманных грехах,
любовь моя не нежилась в мехах, –
бродягой обживалась
её самость.
В неистовстве царапалась ногтями,
но слово Божье — в правде,
а не в силе, –
бессмысленно минуты мимо плыли,
пестревшие фальшивыми страстями.
Пора забыть
притворство при дворце,
манерный облик в памяти стереть, –
страшило моё сердце,
будто смерть,
злорадство на породистом лице.

А где-то там,
за гребнем гулких лет,
Он ждёт меня на краешке у бездны, –
Ему претят изыски и помпезность.
Скрижалью — там,
над пропастью,
ответ:
«Благо́го не убить холодной злостью».
Глотая знойный воздух,
рассекая тьму,
Он помнит, знает, что я — равная ему,
и то, что мы — 
незваные тут гости.
Такая доля нам ниспослана судьбой, –
хоть разлучают нас причинные потоки,
мы знаем следствия вселенские истоки
и промысел сакральный над собой.
Священный плод познания
вкусив,
Он сутью вовсе не приемлет ложь,
Он славит радугу, не умаляя дождь, –
предвечный свет Его —
на небесе́х еси́




Post scriptum:
Юрий Левитанский "Прощание с книгой"

Нескончаемой спирали бесконечные круги.
Снизу вверх пролёты лестниц — и беги по ним, беги.
Там, вверху, под самой крышей, в темноте горит окно...
Жизнь моя — кинематограф, чёрно-белое кино!
Я люблю сюжет старинный, где с другими наравне
я не первый год играю  р о л ь,  доставшуюся мне.
И, безвестный исполнитель, не расстраиваюсь я,
что в больших твоих афишах роль не значится моя,
что в различных этих списках исполнителей ролей
среди множества фамилий нет фамилии моей.
Всё проходит в этом мире, снег сменяется дождём,
всё проходит, всё проходит, мы пришли, и мы уйдем.
Всё приходит и уходит в никуда из ничего.
Всё проходит, но бесследно не проходит  н и ч е г о.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже  мне, к сожаленью,  ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только  р а з  играют роль.
И над собственною ролью пла́чу я и хохочу,
по возможности достойно доиграть  с в о ё  хочу —
ведь не мелкою монетой, жизнью собственной плачу́
и за то, что горько пла́чу,  и за то, что хохочу.

(1970 год)