Якуб Колас. Сымон-музыкант. Часть 1. 1

Якуб Колас

Сымон - музыкант. Отрывок из поэмы.
(В редакции 1925 года)

Часть 1

1

На лесине
При долине
Лист на ветке даром гинет:
Хоть зелён, но умирает.
Липа-матушка вздыхает,
Ох, сыночка скоро скинет!
Телом хилый,
Он немилый,
Он растёт не зная силы:
Нелюдим, от всех отличный,
Даже братьям непривычный,
Знать, судьба - век жить постылым.
А под кроной-
Капюшоном
Липы пышной и зелёной
Одинокий колос жита
Рос заброшенный, забытый
И оторванный от дома.
- Милый друже,
Разве сдюжить,
Если пришлый ты не нужен, -
Лист сочувствует сиротке. -
Срок весне идёт короткий,
А потом лишь станет хуже.
- Да, мне трудно,
Здесь безлюдно,
Здесь я чахну беспробудно,
Но и твой удел - не сказки:
Ты, листок, в семье без ласки,
Словно пасынок, приблуда.


- Вот же хлопец уродился!
И в кого удался он?..
Ты куда глазами впился?..
Лучше б ты не жил Сымон...
Тьфу, отрава, криворукий,
Грех один, одни с ним муки. -
Слышал вечные упрёки
От родителей малец.
А за что, про что намёки?
Злость такая, наконец?
Отчего так бьют малого
И цепляются чего?
Ну скажите: что плохого
В развлечениях его?
Разве грех придумать сказку
Или песню сочинить?
У мальца мелодий разных
Вьётся тоненькая нить:
«Я насыплю горку
Жёлтого песочка;
Сделаю бороздку
Веточкой-киёчком.
Шу-шу-шу! - песочек
Прошуршал сыпучий.
Песок - мой дружочек,
Маленький, колючий.
На песочке зайки
Лапки оставляют...
Ой, какие байки
Мне песчинки бают.»
Отчего ж не петь об этом?
Что ругается отец?
В сказке день наполнен светом,
В песне тает лёд сердец.
«Видно, я, и правда, лихо»,-
Думал сам себе Сымон,
Сам себе смеялся тихо,
Напевал, грустил, как звон:
Тот родившись в колокольне,
С тихой жалостью вздыхал,
Улетал к ручью повольно
И в низине затихал.
Сымон слушает - ни слова,
Затаится, как заснёт,
Только сердцем дрогнет снова,
Головою в такт кивнёт
Песням дивным и сказаньям,
Что звенят вокруг него,
Согревающим дыханьем
Зыблют, пестуют всего.
У мальца порой бывало
Перехватывало дух,
Когда звуки подбирал он,
Сочиняя песни вслух.
Мир вокруг был интересен,
Дни бежали чередой,
И в душе и в строчках песен
Находили отклик свой.
Пожелает - эхо кличет,
Спорит с ним наперебой…
Стал тогда ему привычен
Разговор с самим собой.
- Дурень! - на смех поднимают
Паренька, поддав пинка,
И подальше прогоняют,
Как ненужного щенка.
А он даже не заплачет,
Только голову пригнёт,
Если кто рукой горячей
По затылку вдруг смахнёт.
Отбежит, вздыхает тяжко,
Не найдя вокруг ответ:
В чём сейчас его промашка,
Натворил каких он бед?
Может, взрослым как заноза,
Против всех пошёл один?...
Никакой в нём нет угрозы,
И для злости нет причин.
А ведь, правда, непохожий
Был Сымонка на других;
Не от мира хлопчик божий,
Но в глазах его живых
Мысль заветная блуждала:
Смотрит странно, ворожит,
На губах порой бывало
Смех рождается, кружит.
Наблюдательный, упрямый,
Так мечтам предастся он,
Что внезапно спросит:
- Мама,
Отчего так стонет звон? -
Для Сымона звон известный,
Необычный, вековой.
И про что порой воскресной
Он гудит над головой?
Почему в глухой печали
Будит здешние леса?
Наш Сымонка примечает,
Ловит звона голоса.
Лишь на башне заиграет,
Разголосится в тиши , -
Откликаются, стенают
Струны детские души.
Сердце трепетно забьётся,
Телом хлопчик задрожит,
Всё нутро в нём отзовётся -
Вслед за звоном побежит.
Разволнуется мальчишка,
Словно видит вещий сон,
Где во сне по небу вспышки,
Но к чему - не знает он.
Рассказать Сымон не может,
Коль с рожденья не привык,
Как зовёт его и гложет
Неразгаданный язык.
Чует детскою душою,
Сердцем добрым и живым
В звоне дивное такое,
Что давно сроднилось с ним.
Но не знал никто из дома
Тайных детских его струн,
Что сливают звуки грома
С тишиною полных лун;
Тишина, что шёлк на волос,
Что лицо, великий дар,
И звучит небесный голос,
Полный музыки и чар.
А мальчишке лишь упрёки,
Ведь в семье нелюбый сын,
Недостатки и пороки
Словно крест несёт один.
Дети все вокруг как дети,
Он же - драные штаны:
Виноват за всё на свете,
Без большой на то вины.
Ребятня дружить не хочет,
Не берет его в расчёт,
Потому один хлопочет,
Сам себе Сымон поёт.
Одиночество не в тягость,
Проще, видно, в сотни раз
Про свою печаль и радость
Ветру с тучей пересказ.
Летом полное раздолье:
Выйдет из дому на луг;
Зелено, свежо, привольно,
Солнца яркий желтый круг.
Сядет где-нибудь повыше,
Пальцы лягут на виски,
И затихнет, чтоб услышать,
Как судачат колоски,
Веселятся так, играют,
Мухи, бабочки, жучки,
И головками кивают,
Капли неба - васильки.
Сердце парня бьётся споро,
На широкий дол влечёт,
Только выйдет на просторы,
Всё сияет и цветёт.
Сам Сымон смеялся тоже,
Но глушил в себе слова,
Если слышал, как до дрожи
Думу думает трава,
Как журчит река под вечер,
Темный бор шумит округ,
И трещит-поёт кузнечик,
Скрасив пением досуг.
Вспоминая день вчерашний,
Где-то выудив свирель,
В вышине над сребром пашни
Жавронок выводит трель.
Ветер, путник одинокий,
Задувая в свой манок,
Поднимается к облокам,
Что сплетаются в венок…
Эти дни из жизни вычет?
Пропадает время зря? 
Мальчик видел, как курлычут
Журавли из сентября.
Шнур живой, изогнут клином,
Птица птице - верный друг,
И всю стаю сквозь долину
Старый стерх ведёт на юг:
Плавно, ладно ходят крылья,
Заодно, в единый такт -
Покидают угол милый,
Край глухих лесов и хат.
Шнур теряется у края
Моря синего небес,
В мыслях мальчик улетает
В мир невиданных чудес.
Он молчит и зачарован,
Смотрит вдаль, как перст один,
Той землёю околдован ,
Улетает куда клин…
Журавли догонят лето,
Хлопчик свыкнется с зимой,
Пока снова в выси где-то
Не увидит клин весной…
Так и рос Сымон, пылился,
Как в обочине горох,
Сам с собою веселился,
Если что придумать мог.
Разговоры вёл с полями
Не со зла, а по добру,
С мотыльками, как друзьями,
Час делил свой и игру.
___________________________

Якуб Колас

Сымон - музыка
(У рэдакцыі 1925 года)

Часць 1

1

На галіне
Пры даліне
Ліст на дрэве марна гіне:
Ліст зялёны, ды ўмірае.
Ліпа, матухна старая,
Ой, сыночка свайго скіне!
Ён пахілы,
Ён нямілы,
У сям'і не мае сілы:
Тым нялюбы, што адметны,
І браты з ім непрыветны –
Мусіць, лёс такі пастылы.
Пад каронай –
Парасонам
Ліпы пышнай і зялёнай –
Адзінокі колас жыта
Рос замкнёна і забыта,
Адарваны ад загона.
– Мілы браце!
Ў чужой хаце
Не нажыць табе багацця, –
Ліст сіротцы спагадае: –
І вясенька маладая
Для цябе – у вечнай страце.
– Так, мне трудна –
Тут нялюдна,
Я тут згіну неабудна,
Ды твой, лісцік, лёс больш цяжкі:
Ты ў сваёй сям'і без ласкі,
Бы не родны, а прыблудны.
 
– Ото ж хлопец урадзіўся!
І ў каго ж удаўся ён?..
Ну, куды ты ўтарапіўся?..
Лепш бы ты не жыў, Сымон...
Уй, няўклюда, мухамора!..
Грэх адзін з ім, адно гора. –
Не адзін раз чуў папрокі
Ад бацькоў сваіх хлапчук.
А за што, за што нарокі?
З-за чаго той злосны гук?
І завошта б'юць малога
І чапляюцца чаго?
Ну, скажыце: што благога
У тых забаўках яго?
Хіба грэх складаць казанкі
Або песенькі? Чаму?
Але ж гэтыя спяванкі
Так і чуюцца яму:
«Я насыплю горку
Жоўтага пясочку;
Правяду разорку
Беленькім кіёчкам.
Шу-шу-шу! – пясочак
Шурхнуў залаценькі.
Пясок – мой дружочак,
Дробненькі-драбненькі.
На пясочку зайкі
Кідаюць слядочкі...
Ой, якія байкі
Баюць мне пясочкі!»
Хіба ж грэх казаць пра гэта?
Чаго ж сварацца бацькі?
Песняй сэрцайка сагрэта,
Казкай ясняцца дзянькі.
«Мусіць, я, дапраўды, ліха», –
Сам сабе казаў Сымон
І чагось смяяўся ціха
Ды спяваў, званіў, як звон
Той стары, што са званіцы
Адбіваў таемны зык
Ды каціўся за крыніцы
І дзесь там жалобна нік.
А ён слухае – ні слоўка,
Бы застыне, бы засне,
І сама сабой галоўка
Заварушыцца, кіўне
У тахт нейкім дзіўным спевам,
Што звіняць вакол яго,
І ласкаючым павевам
Песціць, гойдае ўсяго;
Аж захопіць дух блазноце
Нейкі радасны парыў,
І ў самоце-адзіноце
Песні, байкі ён тварыў.
У яго быў свет цікавы,
Свае вобразы, жыццё,
І ў душы яго ўсе з'явы
Сваё мелі адбіццё.
Ён і рэха сваё кліча
І размову вядзе з ім...
Меў яшчэ ён такі звычай –
Гаманіць з сабой самім.
На смех хлопца падымаюць:
– Вось дурубала, даўбня! –
І ў патыліцу штаўхаюць,
Бы не хлопец, а шчаня.
А ён нават не заплача,
Толькі голаву прыгне,
Як яго рука лядача
Неспадзеўна штурхане.
Адбяжыць, бядак, у страсе,
Разважаць пачне тады:
Можа ён у гэтым часе
Натварыў якой бяды?
Мо зняважыў ён старога?
Мо на ўсіх пайшоў адзін?
І не ведае нічога, –
Ні праступку, ні прычын.
Так, і праўда: непадобны
Быў Сымонка да другіх:
Гэты быў хлапчук асобны.
У яго вачох жывых
Думка нейкая бліскала,
Утаропіцца, глядзіць,
І на губках смех, бывала,
Заблукае, задрыжыць;
Пазірае і ўнікае –
Так аддасца марам ён,
Ды знячэўку запытае:
– Чаго, мама, стогне звон? –
О, звон гэты быў цікавы,
Незвычайны звон, стары.
Пра якія ж гэта справы
Ён там бомкае ўгары?
Чаго так у засмучэнні
Будзіць там тыя лясы?
І Сымонка ў захапленні
Ловіць звону галасы,
Бо як толькі звон зазвоніць,
Як завойкае ўвышы, –
Адгукнуцца, загамоняць
Струны ўсе яго душы.
Сэрца ў хлопчыка заб'ецца,
Сам увесь ён задрыжыць,
І сама душа, здаецца,
Услед звону паляціць, –
Так узрушыцца хлапчынка,
І тады, нібы праз сон,
Штось мільгнецца на хвілінку,
Але што – не ўцяміць ён
І не можа даць назовы,
Што чуваць у тых званох,
Бо ўлавіць там сэнсу мовы,
Адгадаць яе не мог,
Але чуў ён, чуў душою,
Сэрцам чуткім і жывым
У тым звоне штось такое,
Што жыло і ў ім самым.
Ды ніхто не знаў тых струнаў,
Патайных ніцей душы,
Што злучаюць гук пярунаў
З немым голасам цішы;
Бо і ў той цішы зацятай
Ёсць і голас, і свой твар,
Разнастайны і багаты,
Поўны музыкі і чар.
Бедны хлопчык быў загнаны,
У бацькоў нялюбы сын,
Бо відочныя заганы
І меў толькі ён адзін.
Не такі, як усе дзеці,
Нейкі вырадак, дзіўны,
Нёс віну за ўсё на свеце,
Вінаваты без віны.
З ім і дзеці не дружылі,
Не прымалі да гульні,
І ў самоце прахадзілі
Веснавыя яго дні.
І любіў ён адзіноту,
Бо так лепей было жыць:
Тут ён мог сабе ў ахвоту
Песні пець і гаманіць.
Вось улетку дык раздольна:
Выйдзе з хаты ў поле, луг;
Цёпла ўсюды і прывольна,
Сонца многа, чысты дух.
На каменьчык сядзе ў збожжы,
Не схіснецца і маўчыць,
Ловіць сэрцам спеў прыгожы,
Як жытцо загаманіць,
Як зазвоняць, заіграюць
Мушкі, конікі, жучкі,
І галоўкай заківаюць,
Засмяюцца васількі.
Спеў у сэрцы адклікаўся,
І так добранька было,
Што Сымонка сам смяяўся,
Ўсё смяялася, цвіло.
Заміраў тады хлапчынка,
І здавалася яму,
Што ён знае, як травінка
Сваю думае думу,
Што гаворыць жытні колас,
І аб чым шуміць ячмень,
І чаго спявае ўголас
Мушка, конік, авадзень,
Што ўгары над срэбрам жыта
Пяе жаваранак той
Так прыгожа-самавіта,
І зачым у высь блакіту
Ідзе ветрык пехатой,
У высь тую, дзе хмурынкі
Над зямлёй плятуць вянкі...
Ці ж не мілыя часінкі?
Ці ж не слаўныя дзянькі?
Замляваў увесь Сымонка,
Як увосень жураўлі
Крык музычны роняць звонка
Над прасторамі зямлі.
Шнур жывы, загнуты крукам,
Ледзь чарнеецца ўгары,
І ўсё стада з смелым гукам
Журавель вядзе стары;
Плыўка, згодна ходзяць крылы,
Як адно, у тахт адзін –
Пакідаюць край свой мілы,
Родны кут глухіх лядзін.
Шнур знікае, тоне ў багне
Мора сіняга нябёс,
У прастор і хлопчык прагне:
Там другі, напэўна, лёс.
І ён доўга, нерухомы,
Там стаіць і ўсё глядзіць
У край светлы, невядомы,
Дзе знікала тая ніць
Вольных пташак на ўсю зіму...
Ну, прашчайце да вясны!..
Поле, неба прад вачыма,
І ўжо крыкі не чутны.
Так і жыў ён, гадаваўся,
Бы пры сцежцы той гарох:
Сам з сабою забаўляўся,
Бегаў, бавіўся ў палёх
І размовы вёў з жытамі
І складаў ён песні дню,
З матылькамі, бы з братамі,
Час дзяліў свой і гульню.