Спроси Ангела - 8 глава

Настали для семьи тяжелые времена. Разваливалось старое государство и строилось новое, а люди, что попали в гущу этой перестройки, выживали, кто как мог. Вот и меня с Геной не обошла эта учесть.  Чтобы, как-то держаться на плаву, он, собрав по своим старым сусекам цветной металл, сдал и отдал мне все деньги, которые я отложила на предстоящие нужды. И надо было в это самое время свалиться на мою бестолковую голову, цыганке.

Неся от колонки в дом воду, наперерез мне, шла цыганка.  Поравнявшись с ней, она попросила пить.

- Нате. Не жалко. Пейте на здоровье! – сказала я ей, и подала полный бокал воды.

Ну, раз я к ней с добром, то и она ко мне с добром.

- А, давай я тебе погадаю, золотая моя! – глядя мне в глаза, произнесла цыганка. – Ай-я-яй… - замотала она головой, - вижу, порча на тебе сильная, золотая моя,  а впереди ждут болезни страшные, – видя мою болезненную худобу, сказала гадалка.

Будешь тут худой – стройка, маленькие дети на руках, перестройка в стране, которая разгромила начисто совхоз, оставив всех людей без средств к существованию.  Я, наивная душа, открыла рот и слушала, ловя каждое её слово. Мне не столько важно было знать, что на мне, а сколько интересно было знать, откуда она про это ведает и как.

- Принеси-ка мне простую швейную иглу, - попросила цыганка, усаживаясь на наше высокое крыльцо. - Проверю, есть порча или нету. Да и сама всё увидишь, золотая моя.

Я рванула в дом и выбрала самую блестящую среднюю иголку. Вынесла и подала ей. Подержала вещунья её у себя на ладони пять секунд и протянула мне.

- Зажми, золотая моя, эту иглу у себя в кулаке, - сказала ласково цыганка, ложа поверх моего зажатого кулака с иглой, свою руку. Глядя куда-то вдаль, она стала читать вслух молитву.

Молитва мне понравилась, потому что в ней, упоминался Иисус Христос. Я была уверена, что произнося его имя, та не могла мне причинить вред.

- Разжимай, - сказала цыганка, закончив молитву.

Я разжала кулак и увидела совершенно ржавую иглу.  Меня сильно тряхануло, и начался трем, как при ознобе.  Такого чуда я ещё не видела.

Потом-то Гена сказал мне, предполагая, что та её, скорее всего, чем-то смазала. Но в тот момент я была склонна верить этой женщине. 

- Вот видишь, значит, я права, порча сильная на тебе, на смерть сделана и на разлуку в семье, - сказала цыганка. -  Ты эту самую иголку в 12 ночи закопай где-нибудь, чтобы никто не видел. Но осторожно, не хватая её голыми руками, и тем более не уколись. Дай мне, золотая моя, что-нибудь ценное. Я на эти вещи буду в 12 часов ночи сидеть читать молитвы, убирать порчу. Утром я тебе принесу всё обратно. Не сомневайся, золотая моя.

Я сняла с себя золотые серьги, подаренные мне на восемнадцатилетие  свекровью и её бабушкой - это была у меня единственная ценная вещь. Но цыганке оказалось этого мало, и она попросила что-нибудь ещё. Я, дура такая, а может наоборот наивно-чистая, зашла в дом, взяла все вырученные деньги за металл и принесла цыганке.

- Возьмите! Но вы ведь, правда, вернёте? Это наши последние деньги, - сказала я.

- Да, да, конечно верну, даже не сомневайся, - ответила мне цыганка. - Жди меня утром, золотая моя, - и ушла. 

Я дождалась ночи и ровно в 12 часов вышла украдкой из дома. В голове вертелось, что сейчас цыганка молитвы над моими ценностями читать будет, и порчу с меня убирать, поэтому надо успеть закопать иглу. В доме уже все спали. Меня потряхивало, сильное волнение гнало и сковывало одновременно. Вышла на полянку перед домом, начала пальцами откапывать ямку, но земля такая твёрдая, что никак не поддавалась. В другом месте попробовала, тоже самое. Сижу низёхонько, боюсь, что кто-нибудь увидит и мне стыдно станет, поэтому торопиться стала. Взяла иглу и решила её так затолкать в землю. Начала толкать и сильно укололась - меня прошиб пот.

- Укололась! Значит, вся порча вернулась в меня, - лихорадочно лезли  в мою голову мысли. 

Затолкав иглу глубже, я бросилась со всех ног, бежать домой. Все спали, и я с облегчением юркнула в кровать и уснула.

Вижу, иду я вдоль веранды в сторону огорода.  Она у нас длинная, метров пятнадцать. Дошла до её конца и завернула за угол, как вдруг, откуда не возьмись на огромной скорости, летят по уровень моей головы диски, размером с тарелку, сильно напоминающие НЛО и, быстро крутясь в воздухе, целятся прямо мне в голову. Их цель размозжить её бедную, и я это точно откуда-то знаю. У «тарелок» сверхскорость и идут они, одна за другой. Я ловко уворачиваюсь от каждого диска, поражаясь своей сообразительности и скорости реагирования. Было их двенадцать штук. Когда они закончились, и улетели в тёмное пространство, я с облегчением проснулась.  Это был первый магический сон - сон, в котором я всё видела, как на Яву.

Цыганку, конечно, я утром не дождалась, хоть и бегала постоянно выглядывала в окно. А потом села и расплакалась.

- Что случилось, - спросил Гена, садясь ко мне рядом.

Я ему всё рассказала, прося прощение за отданные заработанные им деньги. Он не стал ругаться, а просто пожалел меня.

- Ладно, что теперь, ещё заработаем, а вот серьги жаль, всё ж таки подарок, - мой муж оказался добр и мудр. Но осадок ещё долго оставался на душе за обман цыганки. 

Позже, первый раз я задумалась о благодарности. Что благодарить надо не только за проявление хорошего по отношению к тебе, а и за плохое, которое тебя учит, давая бесценный опыт душе.

Несколько раз я возвращалась и к приснившемуся мне в ту ночь сну.

- Опять голова, - думала я, окунувшись на миг в детство, когда уберечь голову от удара я не смогла.

– Ты молодец! – услышала я голос Актелия. - Твоя душа прекрасно ориентируется в тонких мирах. Это я про сон. Если бы в голову попал хоть один диск, то последствия в Яви были бы плачевными. Это могло бы вызвать кровоизлияние в мозг.

- Не пугай меня, Актелий! – разволновалась я. -  Мне до сих пор стыдно за этот поступок. Как я могла вообще поверит в то, что дав свои вещи можно с меня снять порчу.

- Не кори себя. Ты была на очередном уроке. Разве ты не замечаешь, как заходишь в класс?

- Нет.

- Входя в сложившуюся ситуацию, ты невидимо для себя, открываешь двери.

- Понятно.

- Про вещи не печалься – это откуп. Запомни, за всё взимается плата. За всё! Даже, когда человеку даётся какой-либо дар,  он платит результатом, иначе этот дар аннулируется.  В случае с цыганкой, ценные вещи идут для откупа Духам- помощникам. Это уже работа с магией. В ней свои законы и свой перечень знаний, которые необходимо соблюдать. Иначе можно заплатить и своим успехом и здоровьем и вмешательством в судьбу твоих самых близких людей. Их найдут через тебя, так как к ним идут потоки твоей любви. Поэтому, лучше не лезть туда, где твои знания не достаточны. Тот, кто учится в старших классах, легко может обмануть тех, кто учиться в младших. Надеюсь, я понятно тебе объяснил? 

- Да. Понятно, - ответила я.

- Возьмёшь меня с собой? – вдруг неожиданно предложил Актелий.

- Куда?

- В своё путешествие - в мир детства. Когда последствия твоей травмы головы сошли на нет. Другим же людям в таких случаях везёт гораздо меньше.

Он подошёл и сел рядом.  В это же мгновение, диван на котором мы сидели перетрансформировался в деревянную скамейку, а место в комнате приобрело вид двора моего детства.  Перед нами стояли мои дедушка и бабушка - они были сильно взволнованы.  Волновались и мои, мама с отчимом, которые находились здесь же. 

- Посмотри на себя, какая ты смелая! – шепнул мне на ухо Ангел, показывая на восьмилетнюю белоголовую девчонку.

- Поедешь с нами жить в Узбекистан? – ещё раз спросила, меня маленькую, мама.

- Да, поеду!- твёрдо заявила я. Непривычно и необычайно интересно было слышать свой детский голос.
 
Бабушка отговаривала, но мне, как и всем детям, не хватало рядом мамы. Я ещё тогда знала, что иду поперёк дедов, но не смотря на то, что я их искренне любила, мой дух был твёрд в своём решении.

Актелий, поднял руку и, взявшись ладонью за пространство, как за лист бумаги, оторвал его, перемещая нас в следующий сюжет воспоминания.

Мне десять лет, а брату Пашке семь. Мы бегаем по двору недавно купленного родителями дома, стоящего на возвышенности. Не знаю как Пашке, а мне там нравилось. Каждый закуток был для меня интересен. Мы любили вкарабкиваться по высокому стволу вишни, росшей впритык к задней стене дома и, облокотившись о верх крыши, смотреть далеко вниз на дорогу, по которой мама возвращалась после работы и вела из садика младшего брата Данила.

И на этот раз, мы решили, что будем смотреть вниз. Пашка поторопился и, перекидывая ногу задел меня. А так как я ещё толком не уселась и практически держалась за воздух, то с лёгкостью кубарем покатилась вниз по шиферной крыше.

Помню, как катилась, выставив вперед, словно опытная ныряльщица руки.  Автоматически сработала учёба прыжков в воду, ведь тогда я, в свои восемь лет, самостоятельно записалась в бассейн. Это помнила, а дальше темнота… Может даже это та самая темнота,  что давила меня потом долгое время по ночам, засасывая в себя воронкой. Она надвигалась, заполняя всё пространство, и мне становилось дурно.  Поднималась высокая температура, чаще за сорок и начинался бред. Очнувшись в такие моменты, я помнила, как бабушка сидела рядом, меняя мне на лбу мокрые полотенца, которые бегая на кухню, смачивал дед.

Очнулась я от Пашкиного вопля. Он сидел надо мной и в буквальном смысле выл по-волчьи. Слёзы градом катились по его щекам и падали прямо мне в лицо.

- Паш, ты чего? – открыв глаза, спросила я.

Он на мгновение замер и тут же захлёбываясь от очередной волны эмоций и страха, заикаясь, засипел:

- Я думал, ты умерла, - повторял он это несколько раз. – Ты упала с крыши. Ты так долго лежала, я думал, ты умерла.

Мне не было больно, у меня ничего не болело. Я чувствовала себя отлично и поэтому начала утешать брата, поднимаясь с площадки выстланной булыжниками.  Заметила, что угол скамейки вкопанной в землю был окрашен кровью, значит, падение пришлось на неё.

-  Паш, не плачь, мне не больно, - вставая, сказала я брату.

Первое, что пришло мне в голову, это страх за Пашку. Если, не дай Бог, родители узнают, что это он столкнул меня, хоть и нечаянно, то я просто себе представить не могла всей ужасной картины наказания, и я его попросила ничего не рассказывать им. Он, соглашаясь, кивнул головой.

Успокоив брата, я наконец-то увидела свои ничем не прикрытые раны, а к ним относился весь левый бок, начиная от внутренней части рук, заканчивая ногой - они были стёсаны.  Так же с левой стороны головы, в чисто-белых волосах запеклась кровь. Я зашла в дом и всё это промыла, чтобы не было заметно. Брату же сказала:

- Если мамка увидит и спросит, скажем, что я упала с крыльца у неё на работе, - крыльцо, там и впрямь было высоким и не мудрено было бы получить такие ссадины, упав с него.

- Понял? – добавила я.

- Понял, - хлюпая носом, ответил Пашка.

Мама с отчимом и младшим братом пришли намного позже обычного, и мне это было на руку. Она стала готовить на ужин пельмени, но я отказалась кушать, сказав, что уже наелась всего. Меня мутило и клонило в сон. Я, не попадаясь на глаза матери, прошмыгнула в спальню и прилегла на её кровать. Под гул возни на кухне уснула.

Очнулась ночью. Все уже спали. Мама не стала перекладывать меня и легла с краю. Я, периодически просыпаясь, потихоньку, чтобы не будить её, перелазила и шла на кухню к ведру – меня рвало. Прорыгавшись, я так же тихо залезала обратно. И вот, когда я очередной раз перелезала, через мать, та проснулась.

- Чего это ты шлындаешь туда-сюда? – спросила мама сонным голосом.

 Я ей, что-то буркнула насчёт малой нужды.  Та поверила и сама встала, поэтому же поводу. И тут из кухни донёсся громкий вопль матери:

- Это кто харкал в ведро кровью?

Я почувствовала сильное волнение. Мама быстро вбежала в комнату, где мы спали, и включила свет. То, что она увидела, привело её в дикий ужас. Она смотрела на меня, а я смотрела на неё.
.
- Что это? Что с твоим глазом?

Я не знала, что с моим глазом, поэтому так и сказала маме. Та схватила меня и поволокла к зеркалу. От увиденной картины и я, наверное, ужаснулась, но не настолько, насколько мама.

Мой левый глаз полностью вылез наружу. Глазное яблоко, как у мультяшных героев, после того, как им дадут чем-то тяжелым по голове, смотрелось именно так. Этим глазом я ничего не видела, хотя и не сразу заметила это.

Мама начала осматривать меня и нашла злополучные ссадины. Увидев,  ссадину на голове, она решила присыпать её стрептоцидом, чтобы ранка не нарывала. Когда начала лекарство втирать ватой в ранку, то ужаснулась ещё больше - вата вокруг раны проваливалась в голову. Никакой твёрдой поверхности, сплошная очень мягкая, держащаяся только кожей поверхность левой части головы. Она срочно вызвала «скорую помощь».

- Откуда у тебя такие раны? – Устроила допрос мама, пока мы ждали помощь.

Я ей «честно» ответила:

- Упала с твоего крыльца на работе, - поглядывая одним глазом в сторону брата.

- Добегалась! - нервничала мать. Её всю трясло. А мне всё так же не было больно, только немного тошнило.

И вот мы с Актелием, уже сидели в «скорой помощи», где меня маленькую просили лечь, а я наотрез отказывалась, сев рядом с мамой.

- Смотри, какая ты настырная! – тихонько шепнул мне Ангел.

- Да. Характер ещё тот! - Отшутилась я. – Я тогда не понимала, чего они все так беспокоятся. Я же жива, здорова, только немного поцарапана. Глаз – ну, и что-что глаз. Вылечат быстро. Но лечили меня долго и всё безрезультатно. Реанимация, травматология, затем глазное отделение – ни каких сдвигов. Стали готовить к операции по удалению глазного яблока. И, о чудо! А ещё говорят, чудес не бывает. Опять мне посылают в помощь человека.

- То был я, - улыбаясь, гордо добавил Актелий. – Разве ты этого не увидела? Мне пришлось потрудиться, чтобы выйти на этого человека. У него доброе и отзывчивое сердце. Но прежде был откорректирован его путь, чтобы он попал именно в ту больницу, в которой находилась ты. Все эти корректировки были проведены с разрешения совета его Гидом, который так же плотно участвовал в создании этого маршрута. Я доказал, что его подопечному необходим этот опыт, для дальнейшего совершенствования его профессиональных качеств и конечно же качеств души.

- Ну, уж я не знаю, как он меня там увидел и почему пожалел, но я слышала, как он строго отчитывал моего глазного доктора и сестёр, что те не правильно мне накладывают повязку на глаз, перебинтовывая его туго. Что таким образом глаз может вытечь, ведь он итак находился на одном каком-то нерве. Этот врач собрал все мои документы, сделал повязку на глаз в виде шторки и сказал, что забирает меня с собой в Ташкент.  Зашёл в палату, бережно взял меня на руки и понёс в «скорую». Не помню, как мы ехали, помню только, как плакала мама. Дорога была дальней, но почему-то в Ташкенте мы оказались быстро. Наверное, какое-то время я спала, а может, просто забылась. В Ташкенте он стал возить меня по всем больницам, но никто меня не принимал. Говорили, что у нас таких не лечат, а может, не вылечат. Ему не оставалось ничего, как везти меня в свою больницу. А его больница, это институт мозга. Там лежали, как я потом увидела больные, которым «малость не хватало в мозгах». Он сразу приступил к тщательному обследованию, а затем и лечению. Заказывал лекарство в Москве и сам же за ним летал. Я помню, как он обрадовался, что мой выбитый контуженый глаз видит мутный свет, когда смотрит в окно. «Раз глаз видит свет, значит, есть надежда», - сказал доктор.

Я терпеливо переносила все процедуры и уколы, которые мне ставили не только в ягодицы, через каждые два часа, но и под глазное яблоко. Терпеть, как каждый день ставили расширители и мерили глазное давление, а также катушечками смотрели глазное дно. Терпеть, как под местным наркозом, мне провели трепанацию черепа и откачали обширную внутричерепную гематому.   С каждым днём результаты моего лечения радовали доктора, а значит и меня.

- Хорошо, что ты помнишь добро, - отозвался Актелий.

Сделав паузу, я продолжила:

- Я стала любимицей всей больницы. Вхожа во все кабинеты, так как была единственным маленьким пациентом. Меня баловали всякими вкусностями, которые я раздавала своим тётенькам по палате. Любимым местом этой больницы был кабинет доктора. Он усаживал меня в кресло и давал кучу журналов с картинками. А другим любимым местом был ренгенкабинет. Там работала очень добрая женщина - Анна Трофимовна. Она мне разрешала смотреть, как делаются снимки больных, а затем в её лаборатории под светом красного фонаря, смотреть, как она проявляет и вешает их сушить. Мама приезжала ко мне раз в неделю, по средам. Часто она ездить не могла, ведь далеко, работа, и братья маленькие. Всегда привозила мне огромный кулёк «Виктория». Ягоды были такими большими, что я могла наесться тремя.  Одна женщина по палате относилась ко мне очень тепло, помню, что звали её Фаина. А вот, как звали врача и медперсонал, я совсем не помню, как стёрли с памяти их лица. Хотя саму больницу, её коридоры, палаты, помню очень хорошо.  Они действительно, как Ангелы-Хранители сделали свою работу и остались неизвестными.

- Вот и нас многие просто не видят. Но это не столь важно. Не видят нашу работу по отношению к ним.  Многие думают, что всё зависит только от самого человека, либо, не прилагая никаких усилий, полагаются только на Бога, который почему-то за них должен, что-то делать.

- Да, Актелий, это важное замечание. В том числе и для меня, - поблагодарила я Ангела. - Когда меня выписывали, доктор шёл со мной и мамой по аллеи и говорил ей, чтобы меня поберегли от волнений, и стрессов, а ещё желательно купить чёрные очки и какое-то время мне необходимо будет ходить в них, чтобы не перенапрягать зрение. Мама так и сделала. Очки тогда были дефицит, но она всё же нашла в огромной оправе. И от этого я была похожа на стрекозу, получив такое прозвище во дворе. Ребята громко смеялись надо мной, а я смеялась вместе с ними, представляя, как смешно выгляжу.

- Не многие могут посмеяться над собой. Это удел сильных личностей. Запомни! Но не давай гордыни, делать тебя «клоуном»  по поводу и без повода. Во всём должны присутствовать мудрость, разум и доброта. А это есть любовь, – добавил к сказанному Актелий.

Я даже не сразу заметила, что мы с Актелием давно сидим на диване и просто разговариваем. Вернее говорила в основном я, а мой Ангел внимательно слушая, изредка комментировал мною сказанное.

- В скором времени родители поехали в Сибирь, – в заключение сказала я. - Так я попала обратно к дедам. Почему обратно, ты и сам знаешь лучше меня. По разным причинам я с мальства жила у них. А после этого случая, осталась жить надолго. До самого замужества.

- Я рад был попутешествовать в глубинах твоей памяти. Благодарю за это! Но возвращаясь в какое-либо воспоминание, черпай из него знания и благодари Высшие Силы за опыт, без которого твоя душа не смогла бы совершенствоваться. Нет ничего плохого, и хорошего, всё есть ступени к твоему развитию души, а значит к её совершенству.

- Ты чего сидишь здесь одна? – спросил подошедший ко мне Геннадий.  Он плюхнулся рядом, как раз в то место, где только что сидел Актелий.

- Ой, - испугано сжалась я.

- Что? Напугал? – засмеялся Гена, беря меня охапкой в свои объятия.

Актелий, как истинный джентльмен испарился, не дав мужу сесть к нему на колени, а я, перестроив тут же своё сознание, утонула в ласках любимого мною человека. 


продолжение - http://stihi.ru/2021/05/16/4989