Как дорого внимание человеку!

Весь озабоченный, иду на службу торопливо,
навстречу - Сидоров: "Привет, - кричит, - старик!
Ну, как на свете ты живешь?
Чего уныло так бредешь?..."

А я ему: "Домашние все живы, но, старик,
совсем не зря я так поник: все от того,
что теща ржою точит, да и жена все пилит ни за что,
а то разбудит среди ночи и требует купить манто!.."

Я Сидорову долго объясняю: как живу,
родню, знакомых перебрал, начальство и работу,
кого видал во сне иль наяву ... –
все выложил, все мысли, все заботы!

Он прерывал меня неоднократно:
Мол, - "рад услышать! Все! Пока!
- Мол, - Было встретиться приятно!
Звони, пиши!... Ну, вот, - рука!..."

Я ж руку тряс ему раз двадцать
и смахивал пылинку с плеч.
В рассказе же не мог прерваться!
Чтобы не дать ему убечь –
я снова руку тряс ему до боли,
то пуговку крутил ему, то полу...

Слегка я их пооторвал и смял...
Чтоб понял Сидоров, чтоб вник:
"Я от того так хмур и вял, -
тут я уже сорвался в крик, -
домашние все живы, но слегка!
А моя ноша нелегка!
Все от того, что теща любит вслух подначить,
жена чего-то часто плачет,
мол, - ей не нравится пальто,
подай ей с нутрии манто!.."

Когда мой Сидоров пошел туда, куда стремился,
я пуговки швырнул ему, что невзначай скрутил,
кусок полы и извинился....
Но, вижу тут- Петров куда-то здорово спешил!

Он на ходу кричал: "Ну, как живешь, старик?
Чего так сгорбился и сник?..."
Я говорю ему: "Привет, Петров, привет..."
И вот Петров мой слушает ответ:
"Домашние все живы, но...
не жизнь, вообще, а мрачное кино!..."
Я не могу остановиться,
так рад Петрову я излиться!..