Приключение сельского врача. Глава 6

Дома.

Она вновь в своём саду, она дома. Пощипав себя за руки, подпрыгнула.

– Ураааа! – Тихо произнесла она и ещё подпрыгнула несколько раз. – 
Ура! Урааа! Я дома. Дома. Мой мир. Какой же ты красивый, мой мир.  –
Громко заявила она.

Перед ней был её дом и крыльцо, с которого она так ловко навернулась, что попала в другой мир. И это не мираж, это её дом, она резво вбежала по ступенькам в дом. Дверь была открыта, словно ждала её.

А кто же её закрыл бы, если меня сразу унесло.
Быстро пробежалась по всем комнатам, взгляд задержался на книжном шкафу, на полке с книгами эзотерики, там увидела новые книги, которые не стояли, а лежали.
Насте чувствовалось, что их положили перед её приходом. Их не было, это точно. Вчера занималась уборкой и протирала каждую книгу в шкафу.

– Об этом позже. Что там в кухне? –

А там всё в полном порядке, и её тесто только, что начало подниматься. Посмотрела на часы, по земному времени прошло много, больше часа. Точное время она не помнит, сколько было, когда она переместилась в удивительный мир. Здесь уже время обеденное, а было раннее утро.

– А там, так мало было. Прям миг какой-то и Слава исчез.  –
С тоской произнесла Настя, вспоминая объятия Славия. –
Даже не насладилась им, но у нас всё впереди. Всё у нас будет. И  так, что мне с тестом делать? Что-то возиться с ним действительно уже не хочется. Тётя придёт. Ну и что, угощу чем-нибудь другим. Замри! –

Громко и твёрдо произнесла она и махнула рукой, ладонью к тесту, из середины ладони произошла искра, достигла теста, что приподняв крышку, хотело уже перевалиться через край. И оно послушно опустилось, даже крышка стукнула о край кастрюльки.

– О, получилось. Надо же! – Удивилась Настя. – А я думала, надо мной пошутил Борис. Хо, вот это да! – Взяв кастрюльку, и поставила в холодильник. –
Ладно, эксперименты позже. – Вышла во двор, подошла к забору. Крикнула.
– Тузик! Эй, Тузик! –
Но собака молчала. – Ах, ты, вредная собака, ещё и молчишь, ну и останешься голодным.

Но вдруг Тузик вылез из своей будки, позёвывая во весь собачий оскал и тявкнул виновато, опустил морду и, закрывая, или, же проводя лапой от глаз к носу, виновато поскуливал.
– Ах, ты собачья, мордочка! Что желудок-то заработал, есть-то, хочешь? То, то же. Сейчас принесу, ещё оставалась каша твоя, где твоя миска? –

Настя в действительности увидела возле будки пустую посудину. Открыв калитку, что вела с её пространства сада в соседский двор. С соседями жили дружно, и калитка здесь всегда была, сколько Настя себя помнит. Забрав миску, произнесла,  – Жди. – И пёс сел смирно ожидал пищи.

Не обманул Борис, миска всё же долетела до Тузика. И, как позже сказал.

– Собака спит, куры отдыхают, корма достаточно до твоего возвращения. Прогуляйся, посмотри, этот мир тоже интересен. 

И Настя согласилась, ей казалось, вибрации Славия присутствовали с ней там постоянно.

Покормив собаку, пробежала по участку соседки, посмотрела кур. Всё в норме. Куры, одна половина паслись на траве, раздвигали лапками её, и что-то выискивали в ней, Другая была в тенёчке. И вернулась к себе. Думая, «к вечеру соседка вернётся, уж погостила, целую неделю не было».

Настроение у Насти было восторженное, несмотря на разлуку с любимым. Носилась по саду, подбежала к калитке, ведущей на улицу, открыла задвижку. Вновь побежала по саду, ей так было радостно, сердечко её трепетало, и она восторженно повторяла.

– Ура, ура, я дома. Дома, дома. Урааа!

Носилась по саду, забежала во все уголочки, ничего не делала, просто осматривала и сообщала «Я дома». Да и не хотелось ничего делать.
Сердце не унять, лёгкость в ней была, что не описать. И она просто смеялась, порой кричала в вышину, подняв лицо.

– Боже, как я тебя люблю! Мой любимый. Пространство моё, ты знаешь, я встретилась, вновь встретилась с любимым. Урааа! Люблюююю!

«Ключ» прозвенело у неё в голове.

Ах, да ключ, сейчас найду. Произнесла Настя, себе или тому, кто прозвенел у неё в голове.
Забежала в дом и здесь не могла успокоиться. Энергия в ней кипела, сердце её, душа летели так, что её физическое тело не успевало за ними.
Носилась по комнатам, зашла в свою комнату.

– Так, так, а где он сейчас? В шкатулке.  –

И достала из шкатулки ключик на цепочке. Ключ от входной двери, в уменьшенной копии, как был на цепочке, так и оставался.
Удивительно было, жили в городе, ключик был копией ключа от их квартиры. Переехали в мамин дом, стал копией ключа от дома.  На что ей Слава ответил. 

«Это ключ твоего дома, и всегда будет им».

Когда-то давно, ещё в первый год, перед самой свадьбой Слава подарил ей маленький серебряный ключик на золотой цепочке.

Она ему тогда тоже сделала подарок, амулет, который сама вышила. Сокола.
Что-то после очередного письма ей захотелось сделать ему оберег.

Однажды, до свадьбы, ещё оставалась какая-то неделя, но жила она в общежитии, как не грустно было расставаться, но все приличия соблюдали.

И после свидания бежала домой и быстренько включала ноутбук, знала, что он ещё ей и напишет, как всегда после свидания могли ещё переписываться хоть всю ночь.

Свою силу она не знала, но знала, что сила любви очень сильная.

Думала, какой же ему оберег делать? И сидя в комнате общежития, увидела пространство, голубое небо и в нём парила птица. Она смотрела и смотрела, птица приблизилась. Сокол, летящий в небесах.

Вот каким увидела, то нарисовала и вышила, обвязала сплетённой тесьмой, которая так ловко у неё выходила из-под её пальчиков.

И при следующем свидании надела ему его, а он так был рад этому вышитому оберегу, что она удивилась.
Вроде бы пустячок, а он так радуется, словно ребенок новой игрушке.
Удивительно!
А ключ, надевая ей его, сказал.

«Это твой ключ, это твой мысленник, держи его при себе. Он поможет возвратиться тебе домой с любых дорог. О дорогах позже поговорим.
В любом случае ключ всегда должен быть с тобой. И никому ни под каким предлогом не доверяй его, никому, помни всегда, даже посмотреть никому не давай и не показывай. Ключ от входа в дом, от твоего, именно твоего дома».

После исчезновения Славы, носила его постоянно, затем он хорошо отложился в сознании, как-то раз, сняла и больше не надевала, он был  у неё в сердце. Сейчас же после посещения этого удивительного мира, и Славий напомнил о нём, значит, действительно что-то в мире меняется, и он ей будет необходим.
И она надела на себя ключ, и ключик легко поместился на её груди, чуть подвинув кулон с фотографией Славы.
 
– Вот так!
Произнесла она, и чуть было успокоившие энергии в ней вновь взыграли, выводя её в полёт. Настя подошла к шкафу, достала, ту заветную коробку, что стояла на самом дне, вытащила платье, белое свадебное платье, то которое ей купил Слава.

Оно было таким же нежным и белым, и ароматным, как будто не было прошедших лет, словно вчера это было. Она надела его. Вертелась перед зеркалом.

– Платье моё, платье. В нём я так счастлива была. Надо же, оно мне впору. Прямо тютелька в тютельку. –  С удивлением произнесла Настя.

Время на неё не действовало, она оставалась такой стройной, как и в юности.
Посмотрела в зеркало и увидела себя юной, и словно кино смотрела в зеркале. 

Вспомнилось, как принёс Слава эту коробку к ним в комнату, где с девочками шили ей платье, но не успели. И как услышали стук в дверь и голос Славы, быстро свернули всё, накрыли скатертью.

  Настенька. –  Подал ей коробку. – Взгляни, любимая, думаю, подойдет, тебе и ты будешь не отразима в нём.

– Платье? Мне платье? Ох! А мы с девочками вчера уже почти сшили, сегодня дошьём. Правда, девочки?

Девчонки закивали, хотя шить умела только Лиза, а Настя и остальные подружки у неё лишь подмастерья, что скажет, то и делали.

– Настенька, мне понравилось это платье, и ты в нём будешь принцессой, посмотри. А то платье, пусть останется просто платьем. – Произнёс Слава.

Настя открывает коробку, но девчонки хором кричат,

– Стой, подожди, не открывай, Настя. Пусть он выйдет, нельзя смотреть жениху платье невесты.

– Девушки, что за глупость, я же его сам выбирал, при мне его уложили в коробку.

– Не важно. –
Кричала Лиза с таким гонором, что казалось, она ему хотела расцарапать всё лицо, если он не выйдет из комнаты. И замахнулась рукой с растопыренными пальцами, с красивым маникюром.
– Видел ты только предмет одежды в магазине, но не на невесте. А мы будем примерять. А ты иди, иди, погуляй, или вообще домой иди. В загсе её увидишь в нём.

– Уговорили. –  Рассмеялся Слава, и он поцеловал Настю в щёку, вышел.
Лиза открыла коробку, вскрикнула.

–  Мамочка! Какое великолепие. Где он его откопал? Где такое продают? Я тоже хочууу! – Протянула Лиза, как простонала. –  Такое хочу!

Она тоже собиралась замуж, говорила.

«Настёна, на твоём платье потренируюсь, а затем себе сошью».

И услышали через дверь голос Славы.

– Места надо знать. – И дружных смех всех друзей наших, что были с ним.
 Платье, стали девочки надевать на Настю.

– Ох, – Настя вспомнила, какой  восторг испытала тогда, такой, что сердце чуть не выскочило.

–  О таком я даже и не мечтала в то время. – Прошептала она сейчас. –
С девочками шили простенькое, с рюшками и, как Лиза говорила, чтобы было практичное, чтобы не лежало, а носила и потом.
А здесь. Ооо!
В меру открытое, и спина, и грудь. На груди очень красиво вышито, под жемчуг, но Наташка, рассматривая, сказала, что это натуральный жемчуг.
А Насте было всё равно, пусть хоть стразы, пусть дешёвые подделки, оно красиво аж сердце замирает, но Наташка уверяет, что это жемчуг. А ей виднее, она из богатеньких, и разбирается.

Юбка платья длинная в пол, даже ног не видно, не пышная, но воздушная, летящая, с несколькими юбками. И фата длинная и крепится в причёску. И ещё с вуалью. И ещё была деталь, которую, девочки осмотрели и решили, что это украшение на шею. Прислонили его, оказалось точно, и размер её шеи, оно закрывало полностью  и горло, и грудь, сверкая, освещением солнечного света, красивой вышивкой жемчуга.

– Над фатой завтра будем думать, как её крепить, а сейчас просто накинем на тебя. Сказали тогда девочки.

–  Настька, какая же ты красивая. Ты действительно, как принцесса. –
Радостно восклицали девчонки. Как вновь услышали Славу.

– А то! Она не только принцесса, она богиня.

– Ты уйдёшь? Всё равно не пустим. –  Ходили вокруг неё и рассматривали.

– Я и так вижу. – Смеялся Слава.

– Вот нахал. – Сказала Лиза, но выглянула в коридор, никого не увидела. – Странно, а вроде голос под дверью был. Вовремя смылся. Наверное, у ребят в комнате. А то бы получил по шее.

А сейчас Настя только в платье была, кружилась, и юбки воздушные развивались. И она запела, невесть откуда взявшуюся у неё в голове песню.

– Ох, да, ах! Вот это да! Молодость моя, будто лето, возвернулась назад. Девка рада,  девка пляшет. Пляшет, пляшет легче пуха, а мой милый всё летает. Он летает высоко и далеко. Ооёёйй высоко, ох, и так далёко.

Она расхохоталась, подбежала к магнитофону и включила музыку.
Что там зазвучит, она ещё не знала, а уже закружилась в танце, и без музыки запела песню, которую часто пела в одиночестве.

– Моралито, Моралито, что за парень…. – И зазвучала музыка, а она в удивлении, чуть приостановилась, услышав музыку этой песни. И счастливо расхохоталась.   

Подбежала, прибавила на всю громкость, подпевая певцу, и затанцевала что-то, толи самбо, толи ещё, что-то похожее, или не похожее, здесь было всё и смесь русских плясок, танцев, испанских, аргентинских ли, а ей было всё равно.

Душа её поднималась в танце высоко, высоко, что сердце казалось, выскочит.                               
Она носилась в танце, и не обращала внимания ни на что.

Сердце её было и в радости, и в тоске, слёзы текли по щекам, а она хохотала, и пела, а затем произнесла пропевая слова песней.

– Ох, Слава, как же я люблю тебя. Моралито, Моралито, всё идёт хорошо, всё идёт хорошо. Ай, яй, яй! Слава, я люблю тебя. Ай, Моралито! Всё хорошо, всё в порядке, мы скоро будем вместе. Моё сердечко чувствует это, ах, Моралито, Моралито, мой Слава, Славочка, как же я люблю.

Она носилась в белом воздушном облаке летящих юбок,  ей казалось, что Слава её  держит за руки и танцует вместе с ней, она даже чувствовала его.

Вспомнилось, как танцевали свадебный танец медленный танец, и откуда, всем на удивление и гостям и работникам Загса, откуда зазвучала ритмичная музыка, и Слава закружил её в этом вихре, в вихре воздушного её платья и фаты.

Сколько они танцевали, не знают, музыка остановилась только тогда, когда они остановились.

«А ведь, где-то видео есть записанное Славиным другом».
Подумала и продолжила петь и танцевать.

– Ах, мой Слава, что за парень мой Слава! Оооох, Моралито, Моралито! –
Пропела Настя и услышала.

– Боже! Девка, да, что это с тобой? Настасья! Что случилось-то?

– Даш, ты…, а это ты тёть Нюра. Думала, Даша, соседка приехала. Что-то голос твой не сразу узнала. – Произнесла, Настя, остановилась, подошла, выключила магнитофон.

– Где ж тут узнаешь в таком рёве и грохоте. На весь посёлок гремит. С ума, что ли сошла? То дома не сыщешь её, то грохот на весь посёлок устроила.

– Почему в грохоте? Красивая музыка.

– Что там красивого?

– Да, да, я помню, тётя, помню, ты не любишь, когда не по-русски поют. Но я, то пела на русском, тёть Нюр.

– Что ты там пела? Кроме имени твоего Славки, ничего не разобрала. Что опять в воспоминания ударилась?

– Никуда я не ударилась, тёть Нюра, хватит обо мне волноваться.

– Как же не волноваться, я  обещала сестрице моей, матери твоей, между прочим, присматривать за тобой. Я тебе, как мать, а ты не слушаешься меня.

– Тёть Нюр, меня мама так не прижимала, как ты. Во всём контролируешь меня. Ты и маме покоя не давала. А я давно уже взрослая. Ты не забыла, сколько мне лет? Я сама уже два раза мама. И уже почти двадцать лет мама, и всё же не плохая мама. Дети при мне, кроме учёбы, и то после домой сразу, нигде не задерживаются. Сейчас, в эти выходные отдыхают, на байдарках пошли по реке. 

– Вот в том и дело, только мама, но не мужнина жена.

– И мужнина жена, тоже.

– Ага, жена она, а где он твой не наглядный?

– Он занят, тёть Нюра. Он находится в другой стране.

– В другой стране, поди, десяток жён у него.

– Ну и что, тёть Нюр, всё же я первая и любимая.

– Любимая она, хоть бы раз навестил, дети не видели его. Ярославчик и ни разу не видел. Ладно, а ну его к шутам.
Живёт он там и пусть его, что его вспоминать, да думы думать о нём, был бы хороший отец, детей бы навещал. Аааа! –
Махнула рукой тётушка Насти, она обижена чуть ли на весь белый свет за свою любимицу, единственную племянницу.

И считала, что племянница достойна лучшей доли, чем появляющегося и пропадающего мужа, а последние года и уж их не счесть, как его нет рядом с племянницей.
Хоть и говорит она, что он звонит и пишет по какой-то электронке.

Да, ведь врёт же, ну, вот чую, врёт, выгораживает его. Как можно всё прощать и так ждать? Неужель и впрямь есть такая любовь?
Не сподобилась такой вот я, да и ни какой не было у меня. Сестру надо было поднимать, пяти лет отроду оставалась она, а я уж было, замуж собралась, да не сподобилось побыть и замужем.
Сдать в детдом кровную сестру не могла. А раз ребёнок не нужен был моему жениху, то и кой ляд он мне сдался. Сестра стала, как дочь, за тем и Настасью помогать поднимать и ей помогать растить детей.
Наверное, в нашей семье такая доля, быть без мужей.
Тётя молчала и испытывающее смотрела на Настю, продолжила.

– Что случилось-то? Ну-ка смотри мне в глаза. Настасья! В глаза смотри!

– Ничего не случилось, всё как всегда. Дети отдыхают, у Любочки конец семестра, у Ярославчика последний экзамен в школе остался. 

– Никак Любонька замуж надумала идти? Что это платье, для неё? А почто сама-то меряешь?

– С чего ты взяла? Ей учиться надо, не до женихов и не до свадеб.

– А платье?

– Это моё платье, мне Слава покупал.

– А вспомнила, точно твоё. И правильно, несчастливое оно, мы Любоньке новое купим, красивше.

– Почему это не счастливое? Счастливое, а Любоньке рано ещё, учится она, да и не собирается она замуж, я сама скорее выйду.

– И верно сделаешь, вон Пашка Федоров совсем извёлся, всё на тебя смотрит.

– Тёть Нюр, хватит меня сватать, если мне надо, я сама найду, но мне не надо и Слава скоро вернётся.

– Ага, жди, вернётся он. Давно пора вернуться, лет так…

– Тёть Нюр. – Прервала её Настя. – Ты, что пришла, чтобы мы поссорились?

– Ох, окстись, не дай бог. Мы и так с тобой одни в нашем роду остались, не считай Любоньки с Ярославчиком. Вчетвером. Хоть бы Любонька замуж вышла бы, прибавилось бы в роду. Жениха ей надо поискать. Вон…

– Тёть Нюр, прекрати. Не нужны нам женихи, тем более тобою найденные.
Душа должна любить, а не приспосабливаться.

– Умная ты через чур. Пироги – то где? Ты обещала вчера.

– Ох, тёть Нюр, с пирогами загвоздка. Тесто только поставила.

– А чёж ты делала-то всё время? И, где тебя носило? Я с утра была.

– Где меня только не носило, на небесах была. Я бы ещё туда рванула, да не получается.

– Где? На могилку к матери, что ль ходила? На кладбищах была?

– Причём тут кладбище? Ну, как тебе сказать?

– Так и скажи, как есть.

– Ты не поверишь, но по-другому в блаженстве небытия,  в размышлениях.

– Так бы и сказала в мечтах своих несбыточных. Книжки дурацкие прекрати читать, совсем мозги набекрень стали, бабе сорок лет вот, вот исполнится, а она всё в мечтах о мужике с приветом, который сбежал от неё.

Настя рассмеялась, словно её что-то осенило, ответила.

– А вот к моим сорока годам и настанет моё счастье. Славочка и вернётся.

– Тьфу!  Я ей про одно, а она про другое.

– Теть Нюр, идём чай с ватрушками попьём. – Настя обняла тётушку и поцеловала в щёку. – У меня остались, дети не все взяли с собой. Пироги позже. Я такая голодная, у меня только глоток кофе сегодня в желудке был и то давно испарился. Только платье это сниму.

Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото их интернета.