Так что же в зеркале моём, когда меня нет дома?

   
К нему подходит мягко Кошка – 
сидит, глядит, смеётся тихо,
манго –  помадой мажется немножко,
 ажурный шарфик вьётся лихо

 Идёт на кухню  –  кофе в турке,
бокалы с чашками  стучат о стол
а в зеркале, соседский Кот –  усатый, в бурке,
шагами мягко гладит пол.

В широкополой шляпе набекрень,
шарф жёлтым шёлком возле  шеи –  взлёт листа,...
и на стене стеклянной его тень,
целует тени, кошкиной уста

И в сказке аргентинского танго,
они скользят щека к щеке,
а душы их легко, легко –
парят над бытиём рука в руке.


Они в нарядах цвета кофе с молоком,
с Буенос – Айресом стремятся в страсти слиться.
А брызги океанских волн о волнолом,
шампанским брют им омывают  лица.

Прозрачный ветер –  Штрауса дыханье,
по Венским  улицам кружась,  несёт,
шарфы их вихрями рисуют Мирозданье,
а звёзды искрами от ног –  на небосвод!

Их думы сладкой негой Огинского оголены,
они одни как огоньки во мгле,
полузакрытые глаза  слезой полны,
и только два шарфа их держат на Земле.

...И вот я дома, ненужный скрип ключа,
и в форточке дрожит обрывок песенной строфы,
и Мякушка со сна невинно трётся у плеча,
а в зеркале сплетясь, танцуют мой с твоим шарфы.


Так что же, в зеркале моём,
когда меня нет дома?
К нему подходит мягко Кошка – 
сидит, глядит, тихохонько смеётся,
манго –  помадой мажется немножко,
над ней ажурный шарфик вьётся.

 Идёт на кухню, кофе ставит,
бокалы с чашками о стол стучат,
а в зеркале соседский Кот машиной правит,
и в комнате шаги его звучат.

В широкополой шляпе набекрень,
шарф жёлтым шёлком возле  шеи –  взлёт листа,...
и на стене стеклянной его тень,
целует тени, кошкиной уста

И в сказке аргентинского танго,
они скользят щека к щеке,
а душы их легко, легко –
парят над бытиём рука в руке.

Они в нарядах цвета кофе с молоком,
с Буенос – Айресом стремятся в страсти слиться.
А брызги океанских волн о волнолом,
шампанским брют им омывают  лица.

Прозрачный ветер –  Штрауса дыханье,
по Венским  улицам кружась,  несёт,
шарфы их вихрями рисуют Мирозданье,
а звёзды искрами от ног, летят на небосвод!

Их думы сладкой негой Огинского оголены,
они одни как огоньки во мгле,
полузакрытые глаза  слезой полны,
и только два шарфа их держат на Земле.

...И вот я дома, ненужный скрип ключа,
и в форточке дрожит обрывок песенной строфы,
и Мякушка со сна невинно трётся у плеча,
а в зеркале сплетясь, танцуют мой, с твоим,  шарфы.
               ………