из неизданного 647

Кто не безумен в этом мире,
Абсурдном театре манекенов -
Слепых сомнамбул мнимой жизни,
Танцующих под вой сирены?

Одни застыли в арабеске
Беззвучной тенью бестелесной
На негативе под рентгеном,
Сверкнув во тьме своим скелетом;

Других бьёт током медный крестик
На ритуале чёрной мессы
В палате умопомраченных -
Фрагмент "Шестой" из старой пьесы;

Есть те, кто дружно марширует
От процедурной до уборной,
Обняв за талии друг друга,
Сбиваясь с ритма в коридорах.

При этом полная покорность -
Одних, когда их током бьёт,
Других, неделями голодных,
Со вставленной кишкою в рот.

В слюне катетер душу мутит,
За ширмой кто-то сально шутит,
Два санитара нервно курят
И генератор молча крутят;

Берут анализы в пробирки,
На полиграфе проверяют:
Кто в Склифосовской, кто в Бутырке
Следы в прозекторской оставил;

Кто умереть давно был должен,
Но как-то в мир живых прокрался,
Оставив пятна чёрной крови
И пролежней тошнотный запах.

"Из строя выйти, мать вас этак,
Всех тех, кто прятался в уборной,
Когда матчиш играли горны
На построение в колонны!"

"Не обессудьте, добрый доктор!
Всё, что могли, - во славу божью!
Всё то, что было за душою,
На Вас, mon Dieu, кладём с любовью:

На эскулапов психбольницы,
На эталоны парадигмы,
На всемогущество вакцины,
На нежность сопла вашей клизмы!"

Средь санитаров помрачение:
Они забыли, кто есть кто,
Кто свой медбрат, кто шизофреник.
На всю толпу - одно лицо!

Одно лицо, как под копирку:
Овальный блин с зловонной дыркой.
И взгляд полнейшего дебила,
Что только что чего-то стибрил.

И те и те - в халатах белых,
На босу ногу в драных тапках,
И ток искрит из всех розеток,
И хлорки жгучий, мерзкий запах.

Так и живём, попутав роли,
На сцене в сумасшедшем театре -
Одних до слёз от смеха корчит,
Других - в холодный пот бросает.