Утром десятого

Не смотрите круглыми глазами –
до сих пор горят прожектора.
Пили мы за огненное знамя
из граненых, словно из ведра.

Поднимали радостно за танки,
за тридцать четверку и КВ.
Ржали так, что "фэрцайунк" и "данке"
снова расстилались по траве.

Пили мы за наши самолеты –
это вам не мессеры в крестах.
Наши звезды, будто катафоты,
на крылах сверкают неспроста.

Пусть вражье подумает: лукавство –
малевать любой умеет так.
Есть былая заповедь: напрасно
забывать дорогу на Рейхстаг.

Мы шагаем в ногу и не в ногу.
Говорим порою невпопад.
Выдаем серьезность за тревогу,
не умея пятиться назад.

А, бывает, – кто бы только думал –
сразу в морду, лишь за косый взгляд.
Вежливы настолько, что угрюмы
недруги, собравшиеся в ряд.

А какие шельмовские волны
бороздят родные корабли!
До чего ж матросы их огромны,
что скулят сосёстры по шарли.

Им, гундосам, вовсе не до песен.
Спрятать бы подальше барахло.
Нам смешно, и нас уже не бесит
сытое, ссыклявое трухло.

Этот день я буду помнить вечно.
Кто служил, тот  знает наизусть:
было время, отбивали печень
лишь за слово пламенное "Русь".

А теперь, когда в стакане плещет
гордость вперемешку со звездой,
голос мой, особенный и вещий,
радуется жизни молодой.