Поэма о русской душе

Летний день своим теплом вливался,

Обнимал жужжаньем пчел, шмелей,

Пенностью жасмина любовался,

Погружаясь в аромат-елей!

Солнечность кувшинок и купавен

Отражала озера вода,

Лилий белые тела купались,

Наготой своей гордясь тогда.

И в реке порою возникали

На воде круги и пузыри:

Тени рыбок под водой мелькали,

И кипела рыбья жизнь внутри!

Я шагал с этюдником, палитрой,

Краски спали в тюбиках пока.

И вышагивали в кедах быстро

Ноги городского паренька!

В день такой звенящий голосами,

Звоном пчел, полетами стрекоз

Радость излучалась небесами,

Солнце упивалось влагой рос!

Капли лишь травинкам оставляя,

Торопилось жажду утолить,

Светом глаз лучистых ослепляя,

Зноем с неба начинало лить!

А на берегу у гибкой ивы,

Где качался  над водой тростник,

С шевелюрою седой красивой

В одиночестве сидел старик

И следил глазами за удою,

И за колебанием блесны:

Ждал движенья рыбы под водою

И прыжка ее из глубины!

Дед был сухопарый и высокий,

Сам похожий на тростник речной,

И такой безмерно одинокий

В этот летний жаркий выходной,

Что за мысль в мозгу его вертелась?

Может быть, о прожитом былом?

И тогда мне сильно захотелось

Поделиться с ним своим теплом!

«Не клюет, отец ?»-, начать беседу

Постарался я - «Здесь рыбы нет?»

И в глазах почти бесцветных деда

Радости  погасшей вспыхнул свет!

«Не клюет!» И по акценту понял,

Я, что иностранец предо мной

«Немец я» - он голову приподнял,

Повернувшись вдруг к реке спиной!

«О, у Вас не как у нас рыбалка

 Ведь в Германии и  рыбы –тьма!»

«Юный друг» - сказал он, - мне вас жалко

«Для России Запад  наш –тюрьма!»

Вас манит Европы сладкий запах,

Кажется, что воздух в нем иной,

Но напрасно кажется вам Запад

Домом много лучше чем родной !

Западные блага для народа

Вашего  видны со стороны,

В нем реальной кажется свобода,

Только в ней оковы не видны!»

Замолчал старик и, из кармана

Сигарету вынув, закурил,

На меня взглянул немного странно,

А потом опять заговорил:

«Ты не удивляйся, что умею

Я, как ты, по- русски говорить»

«Не любить Россию я не смею

И готов раз сотню повторить!

Тот,  кто вновь Россию проклинает,

Не поняв ее души большой,

Истинной цены ей не узнает,

Не столкнувшись с русскою душой»!

Немец замолчал, блуждая  взором,

Но когда опять поднял глаза,

На меня взглянул с немым укором,

А потом мне вот что рассказал:

«Воевал не по своей я воле -

Призван Третьим Рейхом на войну,

До сих пор сжимается от боли

Сердце за невольную вину

И за преступленья тех в России,

Чьим телам  в земле ее лежать

И кого к себе вы не просили

Издеваться, мучить, убивать!»

Курт, так было имя немца, снова

Нервно сигарету закурил,

Словно подавившись этим словом,

А потом опять заговорил.

- Как-то мы пришли однажды в город,

Что до основанья был разбит, -

Нашей  авиацией распорот,

Каждый дом, как человек, убит.

Вдруг увидел я среди обломков

На останках дома в кирпичах:

Грязный, бледный и худой мальчонка

С голодом, отчаяньем  в очах!

У меня с собой был вкусный сладкий

Для солдата Вермахта паек!

Протянул ему я шоколадку!

От меня отпрянул паренек!

Я ему сказал: «Ты ешь, не бойся!

И меня не сторонись ты впредь!

Ешь спокойно и не беспокойся,

А не то, ведь, можешь умереть!»

Он зажал  в руке подарок сладкий,

Чтоб пред искушеньем устоять,

И промолвил : «Эту шоколадку

Надо малышам  - их целых пять»

А потом откуда-то, как мышки,

Предо мной возникли сразу вдруг

Пятеро: девчонка и мальчишки!

Шоколадку разделил им друг.

По кусочку каждому досталось,

Зажевала сладко ребятня

Только для парнишки не осталось!

Ни крупинки сладкой от меня!

На поступок этот благородный

Я без кома слез не мог смотреть

И сказал ему «И ты голодный,

Ты же тоже можешь умереть!»

Но в  ответ: «Я не умру, не бойтесь

Я смогу, я выдержу, клянусь,

Я ведь – русский, вы не беспокойтесь!

Я победы и своих дождусь!».

Перед несгибаемою силой

Духа русского склонился я!

Было имя мальчика Василий,

И ребята - не его семья.

Их дома обстрелами разбило,

К ним домой с войной пришла беда:

Всех родных бомбежками убило,

Сделав их сиротами тогда!

Я несчастным русским ребятишкам

Сам продукты иногда носил,

Помогая выживать детишкам,

Кто меня об этом не просил!

А когда мои однополчане

Думали, что это для собак,

Я им отвечал своим молчаньем,

А они смеялись: «Вот чудак!»

А среди девчонок и мальчишек,

Что Василий смог спасти тогда,

Появилось десять ребятишек,

И для каждого была  еда! ,

И они по крошечкам клевали

Все, что я голодным приносил,

И  в кашицу превратив, жевали

Тщательно, чтоб жить хватало сил!»

Незаметное промчалось  время.

В дни победной той для вас весны,

Отступая, покидал со всеми

Этот город я в конце войны

И пришел с ребятами прощаться,

Чтоб сказать последнее «Прости»,

Чтобы никогда не возвращаться

К ним с войной на жизненном пути!

Но одна малышка вдруг взглянула

На меня с такою добротой

И  свою мне куклу протянула -

Оберег теперь мой, дар святой!

Никому нельзя к ней прикасаться,

Кроме рук  девчушки и моих!

Мне до смерти с нею не расстаться,

Этот дар не знает рук чужих

Это память о сиротке- дочке,

Что в российской родилась глуши

Не от девочки  он, а от  ангелочка,

В  ней частичка русской есть души!»

Замолчал  старик, а под рубашкой

Я заметил куклу- оберег

Что подарена сироткой- пташкой

И считал святыней человек!

Курт сказал, что никому на свете

Никогда народ не победить

И страну, где есть такие дети,

Что так могут верить и любить.

Что на свете нет души красивей

И бескрайней, как ее поля,

Что планеты честь, душа – Россия!

Ей за жизнь обязана Земля!!!»

Через час я с дедом распрощался

(Дома ждали ужин и семья)

И домой счастливый возвращался

И гордился тем, что русский я!!!
 
--
ольга бажина