Сны Филиппа

                ***
Он лежал посреди людной площади на каменной поверхности, нагретой палящим египетским солнцем. Простая одежда его было грязна и изорвана. Спина почти не чувствовала твёрдости камней, сильно доминировала колющая боль в груди. Но мысли были сосредоточены на свитке папируса, который лежал, слегка развернувшись, по правую руку, выронившую его. На открывшемся взору кусочке свитка можно было различить аккуратно и заботливо выведенные иероглифы, лишь часть предложения: "... внимателен к словам, приходящим во снах". Тот, кто написал это, через пару мгновений должен был умереть здесь, на шумной площади, среди склонившихся над ним любопытных, чуть испуганных голов незнакомых людей.
"Это чудо, что я написал, кому предназначен свиток. Его передадут сыну, они найдут его и передадут... обязательно... обязательно переда..." - внезапно дыхание замерло, а затем вырвалось из груди невидимым плотным клубом некоей живой субстанции и покинуло его тело навсегда.

                ***
Этого человека звали Филипп. На момент смерти ему было не менее семидесяти лет. Он прожил очень долгую жизнь по меркам древнего мира. Филипп был величественно красив в своей старости. Он был крепкого телосложения, седина его имела ярко выраженный белый оттенок - признак высокого интеллекта и благородной крови. Взгляд - всегда сосредоточенный, но если присмотреться, в глубине его глаз мелькали отблески сомнений, метаний и исканий, призраки прошедшей молодости.
Погребение происходило в специально выстроенной ещё при жизни Филиппа небольшой, но богато обставленной пирамиде, подаренной фараоном. Сам Филипп не был никогда правителем, но относился к знати, что определялось количеством его богатств. Его жена и сын имели право остаться в живых после его смерти, и они явились на погребение. И в этот день они видели Филиппа впервые за сорок лет. Сыну было уже сорок пять. Он неподвижно стоял над телом отца, безмолвно, с сожалением смотрел на него, а в правой руке крепко держал свиток. Перед глазами стоял тот самый день, когда произошла их последняя встреча. Несмотря на то, что Каифа тогда был совсем ребёнком, он помнил всё в подробностях.

                ***

Огромный богатый дворец. Просторный, украшенный золотом и мозаиками зал. Посреди него покрытое зелёным бархатом ложе. Отец сидит на нём, держа в правой руке, обвитой браслетами и кольцами, золотой кубок с изумрудами. У Филиппа чёрные волосы, отливающие немного синевой, тёмные глаза, колючий, цепкий взгляд, приподнятый подбородок, сжатые губы, нижняя больше верхней - надменный вид. Каифа сидит рядом внизу на мягком ковре и внимательно смотрит на отца.
- Посмотри-ка на это, - говорит Филипп, указывая на огромную картину в тяжёлой резной золочёной раме.
Каифа вглядывается в лицо на портрете и отвечает:
- Это наш фараон.
- Верно, мальчик. Он дал мне достаточно богатств, чтобы я мог безбедно существовать всю свою оставшуюся жизнь. Увы, мне приходится делиться всем этим с тобой и твоей матерью. Ты должен быть благодарен мне и фараону, что не живёшь более в той лачуге, в подвале, где ты родился, и где мне пришлось ютиться слишком долго.
Филипп отхлебнул вина из бокала. Служанка подлила ещё из кувшина. Отец уже изрядно захмелел, поэтому стал рассказывать сыну то, чем и не собирался с ним делиться.
- Да-да, Каифа, я был очень бедным и ничтожным. Но однажды я нашёл древнюю пирамиду и отыскал внутри неё такие секреты и такие сокровища, каких никто никогда и представить не мог. В той пирамиде были спрятаны крайне важные рукописи, из них можно было узнать все главные законы мира и понять всё, что может произойти в будущем. Всё это я передал фараону, за что тот меня и озолотил. Ту пирамиду мне показал кто-то во сне и сказал, что я должен зайти в неё и следовать карте, которую тоже получил во сне, и тогда жизнь моя изменится. И ещё было сказано, что позже мне придёт знак, в чём моё предназначение и дар...
Тут Филипп будто очнулся.
- Что-то я заболтался тут с тобой. А ну ступай к матери! - последние слова прозвучали грозным криком.
Задумчивость внезапно сменилась гневом, разговорчивость - ледяной отчуждённостью.
Каифа испугался, но не мог пошевелиться в оцепенении. Это вывело Филиппа из себя, и он в сердцах кинул кубок прямо в голову сыну. Тот едва успел увернуться. В этот момент как раз зашла супруга Филиппа. Она два раза изменилась в лице за несколько секунд: ужас и изумление сменились свирепой яростью, а затем решимостью  твёрдостью. Она двинулась к сыну и схватила его за руку. Дальше Каифа помнил только, что они бежали из дворца куда-то долго, мучительно, отрываясь от погони стражи.
После этого дня в его жизни из родителей осталась только мать. Дворца больше не было, не было слуг, золота, мозаик и разнообразных изысканных блюд и вин. Лишь простая жизнь, в которой было место теплу, искренности и любви.

                ***

Вернёмся снова в день расставания семьи и посмотрим на него глазами Филиппа.
Сразу после побега супруги и сына мы обнаруживаем главу семьи всё там же, в роскошном зале, но он не сидит на ложе, а бродит беспорядочно в пространстве с бокалом в руке. Филипп ничуть не обеспокоен исчезновением родных, его волнует мысль о тех снах, о которых несколько минут назад он так небрежно упомянул в разговоре с Каифой.
"Первый сон про пирамиду сбылся, прямо точь-в-точь, всё совпало в деталях... Но этот второй... про дар... О чём же он..."
На самом деле, Филипп прекрасно знал, о чём шла речь. И понял он это совсем недавно. Став богатым, он окружил себя множеством красивых женщин и позволил даже им жить во дворце с ним и его семьёй, что разбивало сердце супруги, но кому было до этого дело. Мысли Филиппа кружились постоянно лишь вокруг его собственной личности и комфорта. Так вот, однажды во время сладостной встречи с одной из своих любовниц произошло следующее: девушке вдруг стало плохо, ей было тяжело дышать, в груди сильно кололо, казалось, через мгновение она испустит дух. Филипп совершенно бессознательно кинулся к ней и положил свои ладони на больное место, закрыл глаза и направил все мысли и энергию в её грудную клетку. Он очнулся через неизвестный промежуток времени от того, что девушка трясла его, как бы пытаясь разбудить. Она была здорова, свежа и благодарила своего спасителя.
После этого случая Филипп был несколько в замешательстве. Он почти не помнил, что именно произошло, и поскольку многое ему было неяно, чтобы не перенапрягать свой ум, он старался списать выздоровление девушки на чистое совпадение. "Это просто был приступ, он быстро прошёл. И мои руки тут ни причём", - думал он.
Но забыть про это происшествие не удавалось. Не помогало ни вино, ни новые любовные похождения. И в том разговоре с Каифой то, что было у Филиппа на уме всё это время, оказалось у него на языке. И после этого покоя ему больше не было. Он ясно ощущал, что просто обязан разобраться в том, что произошло, и как это может быть связано с его вторым сном.

                ***

Той ночью Филипп долго не мог уснуть. А когда ему это всё же удалось, он увидел следующее: бескрайняя пустыня, ветер несёт по воздуху мельчайшие частички песка, поднятые снизу. Далеко-далеко виднеется зелень. Филипп в простой сероватого цвета тунике отталкивается от земли и летит, обволакиваемый парящими песчинками, по направлению к оазису. Достигнув его довольно быстро, он опускает стопы на мягкую траву. В глубине деревьев и кустов виднеется небольшой деревянный домик. Дверь открыта, словно приглашает его войти. И он заходит. Всё внутреннее убранство дома расплывается, и чётко Филипп видит лишь развёрнутый свиток папируса, висящий в воздухе. Он берёт его в руки и начинает читать: "Только в странствиях ты раскроешь свой дар. Оставь свою тихую гавань и ничего не бойся. Невостребованный дар станет твоим проклятием." - такие слова совершенно отчётливо там были начертаны. Филипп хотел, было, перечитать их снова, чтобы лучше запомнить, но внезапно свиток вырвался из его рук и растворился в воздухе. Затем наш герой почувствовал жжение в своих ладонях, они будто горели, одновременно ощущалась сильная головная боль. Он попробовал приложить руки к голове и тем самым исцелить её, но эффекта не было.
"Кхе-кхе..." - раздалось за спиной. Филипп обернулся и увидел, что у двери стояла ветхая старушка в лохмотьях с горящими (в прямом смысле) глазами, опираясь на извилистую сухую палку.
"Пытаешься излечить сам себя. Эдак ничего не выйдет. Ты слишком долго считал себя центром мира. Твои ладони теперь не твои, и через них исцелятся сотни людей, но не ты, - она замолчала на пару мгновений, а затем добавила - видел свиток? Коли не последуешь его советам, жизнь твоя оборвётся от твоих же рук не позднее, чем через три луны." Сказав это, старуха растворилась в пространстве таким же волшебным образом, как и папирус.
Филиппу стало очень жутко, и весь в холодном поту он проснулся.

                ***

Он помнил весь сон досконально и проговаривал слова, прочитанные на свитке, и речь старухи без конца, чтобы не забыть, стараясь понять их. Филипп будто потерял рассудок, не видел ничего вокруг и только твердил: "оставь гавань... не бойся... не последуешь советам, через три луны..." Всё это привело к тому, что он в один прекрасный день стремительно направился к двери, прихватив  собой лишь флягу с водой и решительно покинул дворец.
Он долго шёл вперёд, ничего не замечая вокруг, не чувствуя ни жары, ни жажды, ни голода, ни усталости. Сложно сказать, сколько времени прошло, когда Филипп в первый раз остановился и присел на камень. Он сделал большой нетерпеливый глоток воды, перевёл дыхание. В этот момент реальность вернулась к нему и показала, что сейчас уже глубокая ночь, он где-то очень далеко от дома, похоже, в пустыне под открытым небом, на котором ярко-белым серпом обозначился месяц, а вокруг него звёзды складывались в различные схематичные фигурки, и было их бесчисленное множество. Филипп долго вглядывался в звёздную бездну. Он вдруг понял, что разум его чист. в нём будто совсем исчезли всякие мысли, кроме единой: "Надо идти вперёд, найти тот домик..."

                ***

Но идти он уже не мог. Усталость и сон брали своё. Филипп улёгся на песок рядом с камнем и тут же уснул.
Ближе к утру в его пространство без снов вдруг явилась та самая старушка, что пророчила ему смерть через три луны, если он не последует советам из загадочного свитка. Она молчала, таинственно улыбалась и указывала правой рукой в сторону и как бы вниз. Филипп посмотрел, на что она пытается обратить его внимание. Он увидел ящерицу довольно большого размера, чёрного цвета. Она вдруг сорвалась с места и быстро побежала вперёд. Филипп следовал за ней взглядом, но вскоре ящерка скрылась из виду. Филипп снова вернул свой взгляд на старуху. Она лишь сделала движение головой в ту сторону, куда убежала ящерица, снова загадочно улыбнулась и исчезла. Остался только один её горящий глаз в воздухе, который слепил нашего героя. И тут он проснулся и понял, что это солнце светит так ярко ему в лицо, а не глаз колдуньи.
Однако сон был символичен. И немного подумав, Филипп решил, что стоит начать с поиска ящерицы. Он внимательно огляделся вокруг, но его окружали лишь тонны песка и изредка встречающиеся камни. Тогда он решил продолжить свой путь, но при этом не забывать постоянно поглядывать вниз, проверяя, нет ли там ящерки. Так он шёл потихоньку, солнце поднималось всё выше, а чувство голода становилось всё сильнее. В какой-то момент Филипп увидел двух путников, они шли навстречу и постепенно приближались, их фигуры становились отчётливее, и вскоре стало ясно, что у этих людей с собой были запасы еды. Филипп обрадовался и дал понять незнакомцам, что он в пути уже долго и давно не ел. Они согласились поделиться с ним лепёшками. Но только наш герой раскрыл рот, чтобы откусить от одной из них, как вдруг буквально из-под ног одного из путников выскочила крупная чёрная ящерица, замерла на мгновение и, как показалось Филиппу, внимательно на него посмотрела. После этого она рванула с места и побежала по пустыне. Филипп выронил лепёшку, не успел попрощаться и поблагодарить незнакомцев и ринулся прямо за ящерицей. Он бежал так быстро, как никогда в жизни, боясь упустить чёрную проводницу из виду. Откуда-то в теле взялась энергия на это приключение. Филипп толком не понимал, зачем следует за ящерицей, но он твёрдо верил, что всё, приходящее к нему во снах, это очень важно и может являться ключами к разгадке тайн, в чём ему уже приходилось убеждаться. Сложно сказать, сколько длилась эта странная погоня, но через какое-то время ящерица юркнула ловко в небольшое отверстие в лежащем на земле бревне. Филипп остановился, отдышался и наконец оторвал взгляд от земли и поднял голову. Он понял, что оказался в лесу. Вокруг были деревья, кусты, травы. Здесь ощущалась приятная прохлада, пели птицы, жужжали насекомые, пахло зеленью и свежестью. Филипп огляделся по сторонам, и взгляд его зацепил небольшой деревянный домик, стоявший чуть поодаль. Мужчина быстро понял, что это то самое место из сна, и быстрыми, твёрдыми шагами направился к избушке.

                ***

И вот избушка уже прямо перед глазами. Немного покосившаяся крыша, прогнившие наполовину доски, но окна целые. Дверь чуть приоткрыта, так же, как и в том вещем сне. Она приглашает Филиппа зайти. Он делает осторожный шаг, переступая порог, ставя ногу на дощатый пол, который тут же издаёт скрип. В доме царит полутьма, ставни закрыты не до конца, и лишь слабый лучик света пробивается между ними и освещает центральную часть комнаты. Посередине стоит круглый добротный стол, на нём - глиняный кувшин. В воздухе витают запахи каких-то будто бы лечебных трав. На стене висит очень старый, потрёпанный портрет, на котором изображена супружеская пара и двое детишек. Филипп внимательно всматривается в картину, как вдруг слышит чьё-то тяжёлое дыхание. Он поворачивает голову и видит небольшую кровать. На ней лежит очень пожилая женщина, одетая в какие-то лохмотья. Вид её говорит о том, что она тяжело больна: глаза потухшие, лоб напряжён, будто она постоянно борется с болью, губы высушены и поджаты. Филипп подходит ближе и понимает, что эта женщина как две капли воды похожа на старуху-колдунью, что являлась ему во снах. Он судорожно пытается найти в голове нужные слова, но не успевает ничего сказать, как женщина резко хватает его за руку, и пристально смотря в его лицо ожившими и загоревшимися глазами, произносит следующее: "Ты опоздал. Меня уже не спасти. Но руки... твои руки созданы лечить людей. Возьми мои книги, изучи их и используй эти знания. Нерастраченный дар и знания, что без дела копятся в тебе, лишь вредят. -  немного помолчав, она добавила - Похорони меня у часовни..." Последняя фраза далась ей с большим трудом, как будто ей не хватало воздуха. И после слова "часовни" старуха словно отпустила из тела весь кислород, умиротворённо закрыла глаза, тело её обмякло, руки безвольно упали на постель. Всё было кончено.
Находясь под большим впечатлением от произошедшего и услышанного, Филип не мог сначала пошевелиться. Он не понимал, наяву ли всё это было, или он всё ещё спит. Однако через несколько минут он пришёл в себя и стал соображать, что и в каком порядке ему стоит сейчас делать.

                ***

Минуло много лет с тех пор, как Филипп похоронил старушку у часовни неподалёку от домика, вернулся и поселился там. Он вёл очень простую жизнь: пил лишь воду из колодца, собирал в лесу грибы и ягоды, охотился на диких зверей, а всё остальное время изучал книги, которые ему было завещано прочесть. Было этих книг большое количество. Хранились в них великие мудрости, секреты исцеления людей от различных недугов. Но помня о словах старой женщины, Филипп всё искал способы применения этих знаний и своего таланта. И находил их в соседней деревушке сначала, излечивая её жителей. А затем люди, прослышав о его даре, стали сами искать дороги к его скромному жилищу. И через какое-то время возле домика стали выстраиваться целые очереди из тех, кто надеялся исцелиться у Филиппа. Он понял, что у него волшебные руки, и зачастую одного лишь их прикосновения хватало для того, чтобы вылечить человека.
Это были счастливые годы, когда Филипп точно знал, что осуществляет своё предназначение, чувствовал, что идёт верной дорогой.
Но вот однажды покой покинул его. И началось всё с очередного необычного сна. В нём к Филипу явились его супруга и сын. Они смотрели на него с осуждением и говорили, что он помогает чужим людям, а им никогда ничего не давал. Проснувшись, наш герой стал размышлять над этими упрёками, а также над тем, что он уже стар, и стоит, возможно, позаботиться о передаче всего, что есть у него, сыну. Дворец, богатства - всё это, конечно, перейдёт Каифе. Но Филиппу хотелось поделиться мудростью и знаниями, полученными за эти годы отшельничества. Он стал волноваться, кто будет помогать людям после его смерти и сначала, было, думал передать это дело сыну. Однако потом понял, что, скорее всего, у Каифы своё особенное предназначение, а значит, самое важное - помочь ему определить, какое оно. И тогда Филипп сделал своими руками большой свиток из папируса и стал писать на нём длинное письмо-обращение к сыну, в финале которого он призывал Каифу быть очень внимательным ко всему, что ему говорится и показывается во снах, ведь вероятно, именно в этих образах и словах он найдёт подсказки, и тогда жизнь его сложится так, как нужно.
Дописав своё послание, Филипп решил отправиться на поиски сына, снова пройти через пустыню, вернуться в город и во что бы то ни стало найти дом, где живёт его семья, чтобы передать важный свиток, который он заботливо подписал и указал имя Каифы.
Прошло много дней, прежде чем Филипп добрался до города, уставший, измождённый, но полный решимости достигнуть своей цели. Город встретил его духотой, палящим солнцем, адски нагревающим камни, из которых было построено всё вокруг. У него не было плана, он просто сновал между домами, стучал в двери, вглядывался в лица, задавал людям вопросы, весь взмок от жары, скорости передвижения и сильного волнения. Так продолжалось довольно долго, возможно, несколько часов, пока выбежав на площадь, Филипп внезапно не почувствовал резкий укол в груди с левой стороны, после которого голова его закружилась, а в глазах поплыло. Он хотел, было, присесть, но упал на спину, обессилев, выронив свиток...

                ***

Он лежал посреди людной площади на каменной поверхности, нагретой палящим египетским солнцем. Простая одежда его было грязна и изорвана. Спина почти не чувствовала твёрдости камней, сильно доминировала колющая боль в груди. Но мысли были сосредоточены на свитке папируса, который лежал, слегка развернувшись, по правую руку, выронившую его. На открывшемся взору кусочке свитка можно было различить аккуратно и заботливо выведенные иероглифы, лишь часть предложения: "... внимателен к словам, приходящим во снах".