Моя жизнь

Краткое автобиографическое предисловие

Мама Минулина Серафима Ивановна 1918 г.р. проживала в г. Ачинске, Красноярского края. Папа Рябов Василий Фёдорович 1898 г.р. проживал в городе Минусинске Красноярского края. После репрессий 1937 года, волна репрессий обрушилась на Сибирь. 9 марта 1938 года тройка НКВД вынесла смертный приговор отцу, которого должны были расстрелять 20 марта 1938 года.
В это время японские милитаристы готовили захват Дальнего Востока. У отца был большой стаж бухгалтерской работы. И у кого-то из командования хватило ума, срочно реабилитировать и зачислить в военную часть п\я №340, которая формировалась в составе эшелона для пополнения войск обороны в районе озера Хасан. В мае 1938 года эшелон отправился на Восток. Вместе с папой в качестве добровольца поехала мама для выполнения немаловажной роли – армию необходимо кормить.
Бои шли с конца июля до середины августа. Во время этих смертельных сражений мне шёл шестой месяц в утробе мамы. Наших воинов погибло вдвое больше, чем японцев. Спасибо нашему ангелу хранителю за то, что сохранил наши жизни. По призыву ВЛКСМ родители заключили трёхлетний трудовой договор и в октябре 1938 года прибыли в г. Магадан.
28 декабря 1938 года я родился. Два с половиной года было отпущено счастливой жизни, а в 1941 году отца призвали в армию. Больше о нём не было вестей. И только в интернете я увидел своего отца в числе двадцати одного офицера в верхнем ряду слева на право пятый. Мама вместо трёх лет отработала 30 лет. Из них 20 лет звукооператором радио и телевидения. Я окончил Магаданскую среднюю школу №1 и приехал в Москву в 1956 году.

Сопка Заозёрная

Сопка Заозёрная,
Озеро Хасан.
Слышу, сердце чувствует
Боль душевных ран.

Танки, самолёты,
Пуль очередя,
Мама осторожней,
Я молю тебя.

Бой идёт за Родину,
За родной Восток,
Самурай отважился
Отхватить кусок.

Рвутся камикадзе
Сопку захватить,
Но стоим мы насмерть,
Укрощаем прыть.

Я в утробе маминой
Рвался идти в бой.
Заслонила мама
Жизнь мою собой.

Много наших воинов
В землю полегло,
Но отцу с судьбою
Всё же повезло.

И втроём мы встретили
Тот победный час.
Пусть же помнит Родина
В том числе и нас.

КАК Я РАБОТАЛ В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ

I

Москва. Рабочий дебют

Шёл 1960 год. Я, студент МАТИ, вынужденный взять академический отпуск, с письмом рек-тора института еду на авиационный завод «Красный октябрь» в Тушино. Начальник отдела кадров направляет меня в литейный цех на должность обрубщика. Начальник цеха отправляет меня опять в кадры. Скажи, что на такую опасную работу посылать молодого, необученного парня – преступление. Кадровик посылает меня на токарный участок, где мне присваивают звание токаря первого разряда и передо мной ставится задача освоить работу на токарно обдирном станке. Единственный спец – «хозяин» этого допотопного станка, вместо того, чтобы помочь освоить агрегат, ощетинился как ёж, прикинулся заболевшим и смылся на несколько дней. Процесс заключался в обработке трёхметровых металлических прутьев диаметром 60 мм под размер для заготовок лопаток турбины мотора ИЛ-18. Итак, я наедине со станком-монстром. За несколько часов освоил заточку резцов и центровку прижимных роликов. На первом прутке настроил всю систему, и работа пошла. К концу смены я выполнил норму «хозяина» станка. На следующий день – две нормы. Мог и больше, но вовремя остановился. На третий день мне присвоили второй разряд и прибавили зарплату на 30 рублей. Вот так удачно началась моя рабочая карьера. Пришёл срок первой получки. Мастер Виктор намекнул, что такое событие не отметить большой грех. В перерыв на ужин я сбегал в магазин, взял горючее, прикрепив его к ногам, прошёл через проходную. Раечка – инструментальщица закрыла нас в своём кабинете, и мы культурно отметили это событие. Нас было 5 человек – я, мастер и три молодых парня. Хорошо посидели, без шума, без пыли. Но распределитель работ – змея подколодная подслушала и подсмотрела в замочную скважину. Это был конец рабочей недели. В понедельник утром подходит мастер и говорит, что нас заложила распред. Обиделась, что мы её не пригласили. Теперь нас вызывают к начальнику цеха. Ситуация серьёзная. Меня могут понизить в должности или уволить. Юру могут выгнать из института. Остаётся два парня, которых через месяц забирают в армию. Пятого не тронули, ему было 15 лет. Они не знали, что после весёлого ужина он врезался резцом в патрон станка. Мастер Виктор нарисовал сценарий пьесы, по которому и происходят следующие события. Мы с Виктором появляемся в кабинете начальника цеха.
Нам задают наводящие вопросы, которые мы мягко парируем в ожидании подхода тяжёлой артиллерии. Парторг вцепился нам в горло и вот вот сомкнёт свои челюсти. И в этот момент раздаётся стук в дверь, на пороге появляются два наших молодых компаньона. Ребята, по сценарию мастера, классно сыграли свою роль, покаявшись в содеянном, и заявив, что больше с ними никого не было. Начальник цеха – умница, замечательный человек, оценил талантливо разыгранный спектакль. Ребятам дали по выговору, который через год снимается, а через 2 года они вернутся из армии.
В конце смены Виктор заявил, что не отметить победу над лютым врагом-парторгом – просто преступление. Идём в магазин, покупаем по бутылке водки, заходим в столовую, берём по мясному салатику и слава богу, не успели налить, подходит (кто бы Вы подумали) ну да он самый – парторг, и так вежливо говорит: «Здесь присесть можно, я не помешаю?»
«Ну что вы, Петр Иванович, с вами за одним столом посидеть, большая честь». Метнули мы салаты и смылись от греха подальше. Зашли в магазин, взяли колбаски и расположились под детским грибочком. Налили по гранённому, чокнулись и втроём выпили. А мастер, слегка призадумавшись, сделал глоток и, глядя на него, я понял, что сейчас будет, и нырнул под столик. Тут же произошёл выброс фонтана, после чего я вернулся на скамейку. Он налил полный стакан и предложил мне его выпить. А деваться было некуда, да ещё мелькнула в голове авантюрная мысль. Я стал отпивать по небольшому глоточку, смакуя и похваливая, как будто это было великолепное по вкусу французское вино. Ребята насчитали 25 глотков. После чего на автопилоте я благополучно добрался до общежития.

II
В 1961-м году с мая по сентябрь я работал на авиационном заводе «Знамя труда». Четыре месяца я работал на токарном станке, так как у меня был второй разряд, но до этого на обычном токарном станке я не работал. И снова с белого листа довольно быстро освоился и пошло дело. На токарном станке можно было творить чудеса. Вот конкретный пример: мастер ко мне очень хорошо относился и давал интересную работу с хорошими расценками. В цехе кроме катапультирующих кресел для ИЛ-18 изготавливали и ширпотреб. К примеру, делали детский велосипед – лошадку. Была операция по прокатке ободов колёс на оправке станка. Мне удалось довести этот процесс до уровня циркового номера. Работая одновременно двумя руками, я подбрасывал обода на оправку, и они через несколько секунд, обретя форму идеального круга, отлетали в ящик.
В это время Советский Союз посетил президент США Ричард Никсон. Ему показали несколько цехов нашего завода. Когда он с делегацией проходил по нашему цеху, обратил внимание на мой цирк. Никсон задал несколько вопросов нашему представителю и велел сделать снимок. Об этом я узнал несколько позже, так как в описанный момент я был весь в работе.

III
Шел 1966 г. На пятом курсе после первого семестра я вынужден был взять второй академический отпуск. Зиму прожил на квартире у знакомых в Тушино. Там устроился подсобным рабочим в большой продовольственный магазин с окладом 50 руб. График был через день по 12 часов. На эту работу шли в основном пьяницы или алиментщики, или вроде меня с временной пропиской. Было очень тяжело, порой до крови из носу. Вот только пару примеров. Приходит машина из Болгарии с разделанными тушами коров. Куски под сто килограмм вдвоём таскаем в мясной отдел. В конце февраля -20°, разгружаем машину 300 ящиков с виноградным соком по четыре трехлитровых банки. Абрам Исаакович бегает вокруг и угрожает: «Юрочка, Юрочка, вы уже быстрее, если сок замёрзнет, я с вас вычту с зарплаты». Ну справедливости ради отмечу, что мне трезвеннику, после смены перепадал неплохой паёк из тех продуктов, которые не часто попадали на прилавок – филе морского окуня, хорошая селедочка, сметана, масло и т.д. И когда подходила к концу четвёртая неделя моей работы в магазине, раздался телефонный звонок моего друга Жени Носова, который окончив институт, работал на авиационном заводе «Салют» Он спросил, какая у меня зарплата за адскую работу. Я сказал 50 рублей. И он мне предложил, не хочу ли я 150 рублей и естественно я, не задумываясь, сказал – хочу. Он объяснил, что зарплата приличная, потому что работа опасная, требующая определённых навыков и твёрдого характера.

           февраль 1966 года на заводе «Салют»

Впервые в Советском Союзе была изготовлена в городе Калинине (ныне г. Тверь) установка напыления полимерными порошками металлических деталей. И связано это было с кремлёвским заказом заводу на изготовление металлических сеток для инкубаторов, в которых будут выращиваться бройлерные куры.
Несмотря на хорошую зарплату, никто из работников гальванического цеха не согласился на эту работу. И так, не раздумывая, на следующий день после звонка я появился в отделе кадров на заводе и на следующий день уже вышел на работу. Процесс заключался в том, чтобы на штангу подвесить пачку сеток, которая затем помещается в печь, расположенную в верхней части установки. Внизу расположена ванная, в которой находится триста килограмм поливинилбутираля (мукообразного порошка).
По всей площади дна подается под напором воздух. Сверху получается вид кипящего молока. После разогрева в печи открываются створки, пачка опускается в ванну и после напыления переносится для остывания. Все операции осуществляются с пульта.
Проработал я часа два и вот открываются дверцы печи и сверху в ванну летит искра. Вспыхивает порошок. Я сразу отключил пульт. Забушевало страшной силы пламя. Я позвал на помощь несколько смельчаков из цеха. Из средств тушения было два листа из дюралюминия, которыми мы накрывали ванну. Они тут же расплавились и упали на дно. Брезентовая ткань по площади не перекрывала ванну. Ближайший водяной пожарный кран находился на расстоянии пятидесяти метров, рукав длиной двадцать пять метров. Пока мы боролись со стихией, люди звонили в заводскую и городскую пожарную. Первая приехала городская, протянули рукав и залили ванну. Последующие дни моими гостями были агенты авиационной промышленности, МВД, КГБ и так далее. Толком никто, ничего и не понял. Месяца полтора агрегат восстанавливали. Я в это время числился технологом и за это время обновил всё плакатно – художественное оформление цеха. А теперь маленькое лирическое отступление. Вечернюю смену и выходные инженерно-технические работники по графику были дежурные по цеху. Это значит – заперся в техбюро и отдыхай. Когда за час до конца смены я решил пройтись по цеху, из соседнего кабинета выглянул Иван Матвеевич – энергетик цеха и жестом пригласил зайти. За столом с традиционной закуской и выпивкой (спиртом) сидел напарник – главный энергетик завода. Не хватало третьего – меня. У них в стаканах было налито. Матвеич поставил третий стакан, налил и кивнул в сторону головой, имея ввиду, что разбавляй водой сам. Был канун праздника и Женя Носов пообещал передать через Ваню бутылку спирта, поэтому жест головой я принял за подтверждение наличия презента. Чокнулись с тостом «будем». Они выпили, а я с каким-то предчувствием, сделал глубокий выдох и, сделав небольшой глоток, понял, что это чистый спирт. Мужики с круглыми глазами уставились на меня. Деваться было некуда, и я выпил этот «бальзам». Иван Матвеевич с восторгом и уважением, глядя на меня, произнёс: «Парень из Магадана!» Спас же меня тот выдох кислорода и ожог не случился.
Слегка закусив и забрав презент от Жени, я морской походкой направился к умывальникам с желанием охладить закипевшую голову, но и здесь меня ждал сюрприз. На некоторое время была отключена горячая вода, а кран был открыт. Не успел я толком охладиться, как горячий кран зачихал и едва я успел отвести голову в сторону, фыркнул в меня паром по правому уху. Зато я моментально отрезвел и смог свою девушку Люсю проводить домой, где и была оказана медицинская помощь.
Подходил срок окончания ремонта установки. В кабинете начальника цеха – Марии Дмитриевны Лопатской происходит следующий диалог. «Юра, ситуация крайне тяжёлая, объём работы огромный, срок небольшой. С правительственным заказом шутки плохи, накроются не только премии, но полетят ещё и некоторые головы. Положение безвыходное и я вынуждена задать тебе вопрос, сможешь ли ты работать по две смены (16 часов)?»
Я с минуту подумал и смекнул, что ночная смена оплачивается вдвойне. Получив ее добро на вечернюю и ночную смену, я согласился.
В начале мая приступил к работе, предприняв некоторые меры по части пожарной безопасности и здоровья. Подал рационализаторское предложение с чертежом водяного коллектора по периметру ванны. В случае загорания автоматически должна была подаваться вода и мгновенно тушить пожар. За предложение заплатили мне червонец, но за время моей работы коллектор так и не установили. Чтобы не находиться постоянно в помещении с высокой загазованностью, запылённостью, повышенной температурой и грохотом, я потребовал изготовить по моему чертежу приспособление на колёсах, которое выкатывал из аппаратной, комплектовал связки решёток и завозил обратно.
На двери я сделал надпись: «Пылегазолечебница».
Одним из немногих положительных факто-ров была хорошая акустика, которая позволяла развивать свои вокальные способности.
С жильём ситуация была не простая и утром после шестнадцатичасовой работы я ехал на Серебряно-Виноградные пруды в Измайлово и там отсыпался.
Подошёл срок первого аванса. Я сидел в кабинете начальника цеха, когда вошла кассир и выдала деньги Марии Дмитриевне, которая в свою очередь попросила авансировать и меня. Моя сумма в два раза превысила сумму начальника цеха. Мария Дмитриевна, с присущим ей саркастическим юмором, предложила мне поменяться должностями. Я ответил – подумаю. В то время мой минимальный вес должен был быть 65 кг., а дошёл он до 58 кг. Некоторые называли меня узником Бухенвальда. В сентябре началась учёба в институте. Так закончилась моя полугодовая героическая эпопея.


Саратов

В конце декабря 1967 года, получив диплом МАТИ, устроил на два месяца себе отдых и в марте 1968 года прибыл на Саратовский авиационный завод по распределению.
Приняли меня хорошо, дали место в общежитии, на второй день избрали председателем бытового совета. Оформлен был технологом в техбюро неметаллов.
Главным металлургом завода был Юрий Гайшун, окончивший пять лет назад МАТИ. Мы быстро подружились, ходили на футбол и т.д. Юра нарисовал мне перспективу – через полтора года Дмитрий Алексеевич – начальник техбюро, он же зам. главного металлурга, уходит на пенсию. На это место мы со стороны никого не берём и женщин тоже, в техбюро одни женщины. Вот такая обозначилась карьера. А пока, как было принято в то время, молодому специалисту боевое крещение на стройке. Неожиданно поступило предложение прочитать лекцию пожарному составу завода о горючести неметаллических материалов. В технической библиотеке подобрал довольно интересный материал и на полтора часа прочёл лекцию. Выслушали с большим вниманием и благодарностью. И самое интересное, чего я не ожидал, вызвали в кассу и заплатили мне 20 рублей. Теперь с облаков на землю. Стройка – пьянка, мат, грязища, холод. В столовой помню только пшёнку. В магазине только рыбные консервы. Купить кусок поганой колбасы – большая удача. Но мой ангел хранитель предусмотрел и эту ситуацию. За месяц до отъезда в Саратов я провожал своего дядю в Астрахань. А в его купе ехала Женечка в Саратов. Мы разговорились и, узнав, что через месяц я приеду, дала свой адрес. По приезде я разыскал её и оказалось, что её папа офицер в отставке – большой начальник в системе продовольственного снабжения Саратова. С папой мы быстро нашли общий язык, и я стал часто бывать в этом доме, пока у потенциальной тёщи не съехала крыша. Дальше не интересно.
И так по окончанию строительной практики я приступил к своей работе. Первое боевое крещение заключалось в следующем. Тогда первые партии ЯК–40 в основном шли на экспорт в Африку. Предыдущий химик заложил в технологию изготовления ручки газа обычный полистирол по эталону оранжевого цвета. И на завод стали присылать осколки ручек газа. На аэродроме стояла партия самолётов, которые нельзя было отправлять с этими ручками.

Задание разрешить эту проблему возложили на меня. Я выбрал порошок из полиамидной композиции и мне изготовили партию таких ручек. Но эти ручки, замечательные по прочности были белого цвета. На субботу и воскресенье меня одного оставляют в центральной заводской лаборатории, чтобы к понедельнику ручки были оранжевыми строго по эталону. Передо мной сотни сосудов с разными порошками разных цветов. Не разрешить эту задачу – катастрофа для завода. И вот я за двое суток, переработав десятки составов красителей, нашел оптимальную рецептуру смеси и с помощью горячей «кипящей» окраски добился идеального результата. Все вздохнули с облегчением, но никто не догадывался, что эта задача была невыполнима. Впрочем, некоторой компенсацией этому, была командировка в Москву на десять дней в мае 1968 г.
Мне вручили большой чемодан и список вещей, которые я смогу купить в Москве. За три дня справился с заданием, а затем провёл неделю в свое удовольствие. На всю жизнь остались в памяти два события. Первым запомнились выступления Зиновия Бабия, солиста Минского оперного театра, в зале Чайковского. Его изумительный тенор я оценил по радиостанциям ещё в студенческие годы. Второе событие – заключительный матч по хоккею между Спартаком и ЦСКА, в котором решалась судьба золотых медалей. Билеты в ледовый дворец в Лужниках были все проданы, и я рассчитывал купить с рук. Приехав за пол часа до начала, я так и не нашел билет. Оставалось пару минут до начала, ко мне приближается последняя надежда. Подходит мужчина показывает два билета и говорит – пошли. Сидим на хороших местах, а на противоположной трибуне в правительственной ложе Брежнев и Подгорный. На последних секундах второго периода Спартак забрасывает шайбу. Тарасов – тренер ЦСКА требует отменить, ссылаясь на табло. Ему объясняют, что отсчёт идёт по контрольному секундомеру. Тарасов не выводит команду на третий период. Брежнев и Подгорный уходят в буфет. Тренера ЦСКА уводят с трибуны, прочищают ему мозги (он на 20 минут задержал продолжение игры) и он, наконец, выводит команду на лёд. Игра закончилась победой Спартака. Тарасова, тренера сборной, за этот инцидент на несколько лет лишили звания заслуженного тренера СССР.
Закончилось Московское турне, пошли Саратовские трудовые дни. Для людей в общежитии, не увлечённых каким-либо хобби, оставалась только пьянка. Я выбирался иногда в оперный и драматический театры, вспомнил портретную живопись, занялся освоением игры на гитаре. Кстати, из командировки привёз электронно-акустическую гитару, а над кроватью у меня уже весело две гитары попроще. Был хороший магнитофон, были хорошие друзья и подружки. Так что пьянка мне не грозила.
Приближался месяц август. На Саратовскую область надвигался огромный урожай зерна. Забегая вперёд, скажу, что за уборку урожая в 1968 году Саратовская область была награждена орденом Ленина.
Мне предложили возглавить заводскую бригаду (15 мужиков, 25 девчат). Оформили командировку на два месяца в колхоз Перелюб около 400 км от Саратова. Приехали, разместились в спартанских условиях. Хорошо, что в первый день удалось обсудить характер работы на току с зав. током. На следующий день была получка и на току мы больше никого из колхозников не видели. Зав. током отоварился двумя ящиками водки и больше из дома не выходил. Заняв его место, быстро наладил работу, хотя это было непросто. Молодость брала свое и вечерами девчата с водителями расползались по окрестностям, а утром полусонными ползли на работу. Одну, особо ретивую, пришлось отправить на завод с соответствующей характеристикой.
Иногда вечером после тяжелого трудового дня водители брали по пузырю и расслабившись просили меня спеть. Особенно любили Есенинские песни. А когда я пел «Письмо матери», они не стеснялись, плакали. С детства я мечтал прокатиться на лошади. И вот однажды подъезжает на великолепном красавце коне парнишка лет тринадцати, слезает с коня, я спрашиваю, можно ли на нём прокатиться? Мальчик спокойно отвечает – пожалуйста. Я ногу в стремя, красавец разворачивается и его копыто в нескольких миллиметрах просвистело у меня над ухом. Мечта чуть не обернулась гибелью. Через несколько дней этот парнишка подъезжает на старенькой худенькой одноглазой лошадёнке без седла и говорит: «Дядя Юра, садись сзади, лошадка добрая, спокойная». Я забираюсь, и мы едем. Хребет худенькой лошади двигается по вертикали на двадцать сантиметров и приходится его ловить. В тот момент, когда мы поравнялись с группой девчат, шедших с тока на обед, я промахнулся. Все смеялись, я не очень. Спустя несколько десятилетий я написал романс, посвящённый этому эпизоду. С питанием было плоховато и вдруг подвалило «счастье». Стали нас кормить курами. Оказалось, что была угроза сольманелёза и цыплят в большом количестве порезали.
Курица – это конечно неплохо, но когда это каждый день, да приготовленное бездарными поварами, похоже на кусок резины, то…
Через месяц бригада уехала и на смену ей приехала другая. На току работали только мы. Пьяные колхозники ходили вокруг и посмеивались. Наш честный труд обернулся для колхоза сдачей трёх государственных планов, хотя этот колхоз никогда ни одного плана не сдавал.
В октябре вернулся на завод, а в начале декабря опять представился шанс для очередного подвига. Для выполнения годового плана не хватало рабочих рук. Было предложено поработать в ночную смену в цехе изготовления пластмассовых деталей. Я взял в работу три агрегата и рабочие с отпавшей челюстью наблюдали, как я носился между прессами, выпекая детали, как пирожки. Учитывая двойную оплату, я за ночь зарабатывал не меньше червонца. Притом зарплата инженера сохранялась. Шли трудовые будни, перемешиваясь с некоторыми нюансами. Например, срочно вызывают в цех. У рабочего, изготавливающего штурвалы из немецкого полипропилена – дорогого материала, пошёл брак. Причину этого сваливали на качество материала. Суть момента заключалась в том, что молодой специалист, не имеющий достаточного практического опыта, не смог бы выявить причину. Я предложил рабочему внимательно следить. Строго по технологической карте проделал все операции и на выходе получил идеальный штурвал. Пацану сказал, что если он не будет соблюдать технологию, то это будет не просто халатность. Брака больше не было. Неоценимую роль сыграла моя рабочая практика, полученная в работе на трёх авиационных заводах, и ассистентом аспиранта института.
Приближался август 1969 г. Урожай зерновых был мизерный, но в одном совхозе, где директор Юрий Николаевич проигнорировал разнарядку райкома партии по срокам сева, урожай был приличный. Туда и отправился я для совершения новых подвигов. На этот раз бригада была уже больше 100 человек, в основном мужики с завода и 25 девчат с «Индпошива» Саратова. На этот раз я жил в гостинице, в номере на двоих. Соседом некоторое время был сынок первого секретаря райкома партии. В свободное время мы загорали на пруду, играли в шахматы и так далее. Совхоз был крупный, пять отделений на расстоянии 10 – 15 км друг от друга. Однажды парторг звонит директору и говорит, что поступил сигнал с третьего отделения – девчата на току работают в пляжном виде. Мужики побросали лопаты и наслаждаются бесплатной эротикой. Директор подъезжает ко мне на машине, и мы катим на отделение. По дороге Юрий Николаевич останавливает машину и обращает моё внимание на колючую проволоку, за которой пасутся красавицы коровы породы «белоголовые». Он рассказывает, что эти коровы выращиваются на мясо для первого секретаря Саратовского обкома партии и его свиты.
Подъехали мы на ток, девчата в приличном виде работают, мужики взяли в руки лопаты. Естественно кто-то предупредил о нашем визите. А вот ещё любопытный эпизод – при строительстве дачи второму секретарю райкома не хватало рабочих рук. Местные спровоцировали драку, в результате которой было разбито окно в бараке. Двоих молодых ребят определили на 15 суток для работ на упомянутом объекте. Когда я их навестил в камере, они предложили посмотреть в небольшое оконце с решеткой, напротив висел большой плакат с портретом Ленина и его цитатой: «Правильной дорогой идете товарищи!».
Наши заводские водители были неплохо подготовлены к такой командировке. И у них были ружья для охоты на степных гусей(дудаков) и бредни для ловли карпов, которых разводили в нескольких прудах. Однажды вечером пригласили меня на рыбную ловлю. Приехали на один пруд, а там раки. Где раки, там карпа нет. Поехали на другой. За один проход бреднем набрали три ведра и на ближайшем отделении девчата приготовили уху и в жареном виде. В общем был незабываемый пир.
И наконец, последний эпизод саратовского сельскохозяйственного сериала. В совхоз приезжала заводская концертная бригада с замечательными музыкантами и солистами. Я был их своеобразный гид. После выступлений на отделениях устраивались банкеты. После последнего концерта, когда шли к автобусу, артисты выдавали сольные фрагменты. И когда все успокоились и шли в абсолютной тишине, я выдал фрагмент из арии Ленского. Рядом со мной шла великолепная певица – красавица Оля. И в степной вечерней тишине прозвучало: «Я люблю вас, я люблю вас, Ольга,
как одна безумная душа поэта ещё любить осуждена». И дальше тишина. Когда, приехали в гостиницу, ко мне подошел руководитель группы и сказал: «Юра, когда вернётесь из командировки, зайдите ко мне во дворец культуры». Я вовремя его разыскал, и он сообщил, что завтра будет прослушивание солистов комиссией из бывших и действующих певцов оперного театра. Мне в то время хорошо удавались песни из репертуара Николая Сличенко. Одну из них я спел. Заключение комиссии было положительным. Сказали, что голос есть, надо обязательно заниматься пением, не увлекаться подражанием, искать свое индивидуальное. На первое занятие предложили подготовить «O sole mio», а через три дня я уехал из Саратова. Мама, работая в Магадане 30 лет, заработала пенсию, поменяла магаданскую жилплощадь на тульскую. Туда я к ней и переехал. Тринадцать лет мы прожили с мамой на разных концах земли.

Тула
I
Сентябрь 1969 г., мы с мамой живём на окраине Тулы в Криволучье, в шестнадцатиметровой комнатушке коммунальной квартиры с двумя семьями соседей. В комнатке красиво, уютно. Пока нет ещё стульев, но есть тахта, кресло – кровать, на полу красивый немецкий ворсовый ковёр, на потолке немецкая красивая люстра. На следующий день иду в паспортный стол прописываться. Женщина в милицейской форме ведёт допрос, кто я и с какой целью приехал в Тулу. Убедившись в том, что я не иностранный агент, устыдила меня в незнании того, что для прописки необходимо иметь площадь 9 кв. м. на человека. Я понимаю к чему она клонит, но не сдаюсь и, наконец, задаёт последний дурацкий вопрос: «Ну вы же ещё и женитесь». На что я ей отвечаю: «Честное пионерское, никогда». Прописавшись, пошёл искать работу. Рядом ничего подходящего не было, но все же не близко от дома однажды набрел на п/я, короче НИИ, где потребовался мой химический профиль. Попал я в группу, основной задачей которой в тот момент было подобрать материал для теплозащиты ракет «Град» и «Ураган».
Ранее были опробованы несколько вариантов теплозащиты, которые не дали положительных результатов.
На совещании группы была выбрана композиция, по своим параметрам представляющая наибольший интерес. Решение всех дальнейших вопросов было возложено на меня. Надо было найти предприятие, где могли изготавливать защитный материал. Нашёл, заключили договор. В процессе нанесения материала необходимо были резиновые рукава. Была такая возможность на Ярославском шинном заводе. Но обещали только с мутной перспективой на будущее. Тогда снабжают меня тремя шикарными тульскими самоварами, которые я вручаю главному инженеру, главному технологу и начальнику цеха. И рукава пошли. По моим эскизам были изготовлены специальные приспособления. Я разработал технологию, обучил бригаду рабочих и дела пошли, пошли ракеты.
Поздравлял и жал руку зам. министра, наградили премией 50 руб. Инженер нашего отдела – жена лауреата Ленинской премии позавидовала и пыталась подковырнуть, дескать не иначе я родственник Ганичева Александра Никитовича зам. директора по науке. Она пояснила, что за такой короткий срок новичкам ещё такой премии не давали. Начальник отдела получил премию 2000 руб. Моя подруга – секретарь директора, по секрету сообщила мне, что общая цифра премии по теме составляла 40 000 руб. В приватной беседе с начальником отдела Георгием Павловичем Зацаринным я высказал свое мнение на тему «каждому по заслугам». Он согласился, что поступили мягко говоря, не справедливо и сказал подготовить отчёт по созданию и обучению рабочей бригады. Этот документ был передан в ОПК (Отдел подготовки кадров) и мне было выделена сумма 200 руб. Если бы жена лауреата узнала об этом, она умерла бы от зависти.


На эти деньги я купил себе мотороллер «Тула – турист», на котором стоял сигнал от «Волги». После работы «Жигулёнки» просили – Юра, сигнал! И только после этого заводили моторы. Принимая на работу, мне – молодому специалисту дали зарплату 120 руб., а через год, в зависимости от результатов, обещали рассмотреть вопрос о повышении. Все шло, как нельзя лучше. Ганичев почувствовал большой толк в моей работе и действительно относился ко мне как к сыну. Это был умный, жёсткий, но справедливый человек, прошедший войну, герой Советского Союза, потерявший один глаз. Однажды он спросил меня, есть ли какие трудности? Есть, одна – трачу два – три дня, чтобы подписать командировку, а вторая – некуда поставить свой транспорт. Он тут же дал исчерпывающий ответ – дам распоряжение, будешь входить ко мне в любое время, гараж тебе сварим из б/у материала и поставим у твоего дома. За многие годы жизни в Москве у меня остались хорошие связи с различными предприятиями и были ключи от трёх квартир. Были частые командировки, к со-жалению, из-за этого не пришлось заняться пением. Интересная рокировка произошла  если раньше я просил командировку у начальника отдела, то теперь иногда Георгий Павлович предлагал взять его с собой. Ну кто бы отказался? Звоню Олечке, завтра в 18:00 приезжаю с начальником. Поняла, все будет сделано. Заходим, на столе дымящаяся картошечка, квашеная капуста, селёдочка и так далее, ну и благородная выпивка. Начальник в восторге, сидим лучше любого ресторана. Он любил украинские песни, которых было много и в моем репертуаре. Вот мы дуэтом и распевали. Праздники и знаменательные события отмечали в отделе. К таким мероприятиям у меня всегда были готовы стихи и вокал. С зам. начальника Лопуховым ездили в Тульский политехнический институт на курсы подготовки к сдаче кандидатского минимума. Ну и, несмотря на такую занятость, я был ещё ведущим (конферансье) концертной бригады института. Со вторым ведущим Юрой Маруевым (два МЮ) мы на свои тексты создали номер Авдотьи Никитишны и Маврикиевны. Успех был огромный. Концерты давали от цехов предприятий, колхозов и до Дворцов культуры. Время шло, прошёл год, и я напомнил начальству об обещании при поступлении. Возражений не было, но и результата тоже. Тогда, прежде чем идти вабанк, я побывал в одном НИИ Тулы, где мне предложили должность старшего инженера с окладом в 140 руб.
И в это время случилась совместная командировка с зам. директора по снабжению Виктором Ивановичем в этот же институт. По дороге он объяснил, что у него там работает сестра и все вопросы, интересующие нас, уже решены. Доехав до центра, зашли в кинотеатр, посмотрели фильм, взяли бутылку водки и пошли в столовую. Не торопясь, хорошо посидели, о многом поговорили, и я ему поведал о моём намерении поменять место работы.
Он попросил меня не торопиться и сказал, что сегодня же поговорит с Сан Китчем (так он называл Александра Никитича). По возвращении в НИИ я пошёл на производственный участок. Через некоторое время раздается телефонный звонок, оповещающий о том, что меня вызывает Ганичев. Опа-на, а я после 250 гр. Ну что делать, иду, близко не подхожу. Он начинает сразу по делу.
Может быть с жильем проблемы
Конечно, эта проблема есть, но сейчас речь не об этом. Через год работы мне начальником отдела было обещано решить вопрос о должности и зарплате. И все? Пока всё.
Хорошо, через неделю вопрос будет решён. Прошло 10 дней, подаю заявление на увольнение. В обеденный перерыв, как обычно, играем блиц в шахматы. Звонок, Юрий Васильевич, вызывает зам директора. Захожу, начальник отдела и зам. сидят с красными физиономиями. Ганичев мечется по кабинету, кроет по-чёрному всех и вся, и наконец обращается ко мне: «Зачем ты написал это заявление?» Отвечаю, что была обещанная неделя, прошло полторы, чего ждать. Объясняет, что не было директора, необходима его подпись. В ближайшее время должен появиться, только что теперь делать с твоим заявлением? Порвите, я подожду. Через три дня появился приказ присвоить должность младшего научного сотрудника с окладом 150.

4
Друзья поздравили меня с таким прогрессом за короткий срок и дали практический совет. Суть его состояла в том, что как бы ты не прогрессировал в работе, перед тобой возникнет сигнал «стоп» в связи с отсутствием партбилета. Парторг отдела Слава был моим другом, которому я и вручил заявление. Прошло недели две, я спрашиваю о результате. Он мне отвечает, что в райкоме партии могут принять в кандидаты только при условии, что я сагитирую 10 рабочих подать заявление о желании вступить в партию. Я попросил Славу дать мне моё заявление, порвал его на мелкие клочья и сказал, что в такой спекулятивной партии мне нечего делать. Но это не значит, что в коммунистической партии все были карьеристами. И впоследствии стало ясно, что та страна, которая взяла лучшее от коммунизма и капитализма, вышла на правильный путь развития.

5
Хорошим другом для меня в тульский период был мотороллер «Турист» –12 л. с. Купил я его с рук за полцены. Он был цвета морской волны, за что получил прозвище «катер». Через несколько дней ему пришлось заменить аккумулятор, а всё в основном было в порядке. Гараж мне сварили и поставили у моего дома. И стал мне «катер» железным боевым конем в грядущих подвигах. Тогда было модно посылать на с/х работы инженеров любого ранга. Однажды бригаду из пяти человек послали в одну деревеньку на монтаж уборочного конвейера в построенном свинарнике. Я на «Катере», Володя Мамонтов на «Яве» отправились в путь. На мотоцикле только один пассажир, у меня два пассажира. Третий человек сидел на крепком багажнике с подушечкой. Жили в сарае, спали на сеновале. По утрам хозяйка потчевала молоком с домашним хлебом, после чего перед работой в прекрасной акустике свинарника распевали Вечерний звон. Однажды, услышав наши выдающиеся вокальные данные, пожилая женщина пригласила нас на чашечку чая. Она предложила нам послушать пластинки с записями Шаляпина в хорошем качестве, оставшимися от ушедшего из жизни её мужа. Тогда меня удивили две песни – «12 разбойников» и «хохотала», которые по радио я до сих пор никогда не слышал. Володя постоянно подчёркивал скоростные возможности «Явы» хотя «катер» давал 110 километров в час, чего было вполне достаточно. И вот однажды он приехал весь в грязи и без ветрового стекла. Стадо коров переходило дорогу, он не успел затормозить и врезался в брюхо коровы. Хорошо, что отделался лёгким испугом. Когда закончили работу, нам сразу зарплату не дали, сказали, чтобы приехали через неделю. Был конец октября, пошли заморозки и на обратном пути мы сильно замёрзли. Ехать ещё было прилично мы остановились у магазина, взяли по четвертинке, приняли грамм по 150. Это спасло нас от простуды. Ещё один эпизод был, когда наш отдел в субботу работал на овощной базе. По установившейся традиции, после завершения таких трудовых дней, организовывался весёлый банкет. Тут очень кстати был мой «катер». Дают деньги и список того, чего и сколько. Часа в три работа закончена, рядом замечательная природа. Расположились на травке с прекрасным настроением – тосты, анекдоты, песни. Не заметили, как начало темнеть. Основная часть коллектива подалась восвояси. Оставались начальник сектора Слава Караулов, Николай – инженер, я водитель «катера», ещё группа поддержки – несколько женщин. Они не без труда усадили начальника – 100 кг живой массы на сиденье и поехали. Надо было из леса выехать на узкую асфальтированную дорожку, находящуюся на некотором возвышении. Мы пару раз перелетали на другую сторону дорожки, в результате чего у меня улетели замечательные импортные очки и перестала светить фара. Тем не менее начальника я довез домой и сам с габаритными сигналами доехал до дома, поставил аппарат в гараж. В начале 1974 г. я переехал в столицу.

Москва
1
В стольном граде работу долго искать не пришлось. На улице Щербаковской меня привлекла табличка с красивым названием НИИ «Сапфир». Я был принят на должность ведущего инженера руководителем группы химической лаборатории, состоящий из восьми девчат.
Работа началась со свидания с главным инженером. Тогда наша электроника приступила к разработке электронных наручных часов. Мне дали на время американский образец и поставили задачу подобрать материал с максимально приближенными характеристиками защитного стекла американского образца и изготовить опытную партию.
Я направляюсь к начальнику отдела– капитану в отставке Ермолаеву для согласования плана действий. Капитан приказывает мне забыть о задании главного инженера и выполнять только его указания. Для начала обязал меня запустить в работу какую-то импортную установку, простоявшую несколько лет, с утерянной документацией и разворованными деталями.
Для проведения работ моей лаборатории выдавалось 17 л чистейшего спирта на месяц. Месяца через три вдруг мне выдают половину, а где остальное? У начальника отдела. Становится ясно, что в этой «консерватории» нужен «капитальный ремонт». Удерживало меня от ухода из этой фирмы появление зам. начальника отдела, пришедшего из Академии наук. Там ему не давали воплотить в жизнь очень важную полезную идею. С зам. начальника Ивановым мы быстро нашли общий язык и через несколько дней он сказал мне, что мне больше не надо контактировать с Ермолаевым. Я продолжил работу по заданию главного инженера. Поначалу и с девичьем коллективом не все было гладко. Но когда вернулась из отпуска Галя Лаврентьева – старший инженер, всё устаканилось в прямом и переносном смысле. Когда надо было повысить рабочий энтузиазм, девчата перед обедом делали «кофейный напиток» градусов на 30 и после этого неизмеримо возрастал коэффициент полезного действия. Ещё зимой 74 года мне чудом удалось купить двухцилиндровую «Яву» 25 Л. С. До Весны она стояла на лоджии у моих друзей. В апреле я уже ездил на ней в командировки по московской области и в Тулу, пока ещё мама оставалась там. Этот аппарат был потрясающей красоты и качества для того времени. Он взлетал с места, как птица и развивал скорость до 160 км час. Но ему нужен был гараж, что для меня тогда было нереально. Окончательное решение было принято, когда по дороге в Тулу произошла страшная катастрофа. Километров за 20 до города меня обгоняет на огромной скорости такая же «Ява». За рулём молодой красавец с красавицей-пассажиркой. И вслед ему у меня была только одна мысль – куда же ты несёшься?!
Минут через десять на подъёме дороги упираюсь в пробку автомобилей. Беру под уздцы моего коня и пробираюсь вперёд по обочине. Добравшись до верхней точки подъёма, с ужасом взираю на страшную картину. Посредине дороги лежит ява, ближе к обочине труп мотоциклиста. Девочку с переломами увезли. А произошло то, что на верхней точке трассы парень пошёл на обгон жигулёнка. На встречу шёл грузовик, который пытаясь уйти от столкновения, полетел в кувет, несколько раз перевернувшись. Водитель остался жив. Мотоциклист ещё по инерции врезается в жигуль, который он обгонял. После этого эпизода было принято окончательное решение яву продать. Оставался ещё легендарный мой мотороллер турист под моим окном. Однажды у него украли аккумулятор и я подарил его другу с моего двора. Так закончилась многолетняя мотоциклетная эпоха.
Итак, НИИ «Сапфир». Под прикрытием Иванова продолжаю выполнять задание главного инженера. В результате удается подобрать композицию полимерных материалов изготовить образец близкий к требуемому по своим параметрам. Ну дальше такая подпольная работа в этой чудной организации меня не устраивала. Созрела мысль покончить с п/я и работать на свободе.
Устроился поближе к дому на должность начальника сектора химии в СКБ ВОС (Специальное конструкторское бюро Всероссийского общества слепых).
Основное направление работы в то время заключалось в проведении опытных исследований для улучшения качества заливочных композиций пускорегулирующих аппаратов люминес-центных ламп дневного свечения. Отрабатывалась технология нанесения полимерных порошковых покрытий на металлические детали. Большой плюс заключался в том, что сам распоряжался своим временем и командировками. Побывал в Ленинградской области на Лужском и Гатчинском опытных предприятиях, на Тульском предприятии. Работа давала хорошие результаты, неоднократно отмечалась денежными премиями. Но и здесь среди высшего начальства затесался рыжий таракан – зам. главного инженера. Он настаивал, что с целью экономии надо заливать пускорегулирующие аппараты асфальтной смесью. Более кошмарного бреда нельзя было придумать. Но нет худа без добра. В 5 минутах от моего дома было заведение под названием ЦНИРТИ –Центральный научно исследовательский радиотехнический институт.
Сюда я был принят на должность ведущего инженера– куратора радиозаводов Ставрополя, Ростова и Таганрога. Миссия требовала немалых дипломатических способностей. Необходимо было объективно разбираться в производственных проблемах предприятий и докладывать о результатах высокому руководству министерства.
Первая командировка на Ростовский приборостроительный завод была вместе с пожилым опытным куратором. Нас поселили в шикарный номер гостиницы в центре города. Вечером пригласили в ресторан. Когда на следующий день мы прошлись по полумёртвым цехам, стало ясно такое повышенное внимание. Вот тут и оказывается куратор между двух огней. Доложить министерству всё, как есть, полетят головы директоров, главных инженеров и так далее. Приходилось, некоторым образом, сглаживать острые углы. Были намёки про ценные подарки, но я, рождённый на Колыме, на них не соблазнялся.
Вторая командировка была на Ставропольский радиозавод. Здесь никаких вопросов не бы-ло, потому что завод был в зачаточном состоянии. Люди здесь были хорошие. Начальник цеха предложил мне пожить на время командировки у него дома. Ездили к нему на дачу, где я любовался шикарными цветами. И, наконец, Таганрог – завод радио электроники. Здесь в двухместном гостиничном номере нас поселили с адмиралом. Он прибыл с миссией госприемки. И прием здесь был незабываемым. Моторная лодка доставила нас на большую яхту, где уже варилась уха, был накрыт шикарный стол. Это был субботний день. Присутствовало все руководство завода и обслуживающий персонал. Я порадовал публику тостами, романсами и анекдотами. Вечером в прекрасном настроении вернулись в гостиницу. Выполнив свои командировочные задания, мы с адмиралом провели несколько замечательных дней. Вернувшись в ЦНИРТИ, я стал готовить отчёт. Начальник отдела был в командировке. Иногда он брал с собой свою любовницу, или оставлял ее своим заместителем. Эта наглая, самодовольная особа решила показать свою власть. Начала учить меня «таблице умножения». Я дал ей понять, что не стоит совать свой нос туда, в чем она не компетентна. После этого она на плече возвратившегося начальника пролила слезу и господа начали думать, как со мной расправиться. Решили перевести меня в отдел изготовления микросхем на ситаловой пластине, которую в итоге надо было разрезать на отдельные микросхемы. Установка алмазной резки находилась в непригодном состоянии. Здесь они и собирались меня похоронить. Но не тут- то было. Я обеспечил реставрацию установки, поставку алмазных резцов. По моим эскизам изготовили все необходимые приспособления и работа пошла. В коллективе меня уважали. Направлен был на курсы повышения квалификации МИЭТ –Московский институт электронной техники, которые успешно закончил и получил свидетельство. Ещё много полезного я сделал для этого отдела. Но начальнику нужна была моя должность для своего родственника. Они затеяли дурацкую переаттестацию. За всё хорошее они решили нанести мне смертельный удар. Для начала составили насквозь лживую характеристику, под которой я должен был расписаться. Когда я её читал, вошёл начальник и попросил дать её на минуточку, чтобы кое-что поправить. Они сами обалдели от того, что написали. Я сказал ему: «Пишите, что хотите, а этот экземпляр я возьму на вечную память». Перед этим я уже договорился о переводе меня в гостиницу «Минск» на улице Горького. Не раздумывая, подал заявление на отпуск и увольнение. В гостинице я занимался радиотелевизионной и телефонной аппаратурой.
Приближалась олимпиада – 1980-го. В гостиницу поступила партия цветных телевизоров. Я побывал в школе радиоэлектроники при ДОСААФ. Там за два с половиной года обучали ремонту радио аппаратуры, чёрно – белых телевизоров и цветных. За это надо было заплатить 250 руб. при моей зарплате 70 руб. в месяц. Дирекция высотных домов и гостиниц оплатила, и я пошёл на учёбу с удобным по работе графиком. Я все это знал и умел, но мне нужны были корочки радиоэлектроника. Сначала моими клиентами стали все работники гостиницы, затем вся Москва и ближнее Подмосковье. Я знал все расценки телемастерских и рассчитывался с клиентами по скидке порядка 30 %. Халтура для меня была не допустима, и я для многих семей становился родным человеком. Лежу дома в гипсе с переломом ноги. Звонят – Юра бери такси, приезжай, мы же не можем, кроме тебя никого вызвать. Несколько десятков людей спас от грабежа. Приходит мастер и выносит приговор – накрылся кинескоп, везите в телеателье на замену. Звонят – Юрий Васильевич, нам порекомендовали вас наши соседи, посмотрите наш телевизор. Приезжаю, проверяю, не работает умножитель. Ставлю новый, телек прекрасно работает. Вместо суммы примерно 300 руб. ремонт людям обошелся в 20 руб. И таких случаев было много. Ещё немного о работе телемастеров. Рабочий день до 19 часов. Клиенты уже не ждут. Звонок в дверь, открывают, он падает. Поднимают и предлагают прийти завтра. Но он пытается убедить, что все в порядке и сейчас телевизор будет работать. В результате его ремонта загорелся блок питания. Моему другу– телемастеру Борису говорю, как можно так работать, меняют сгоревший предохранитель и убегают. Предохранитель снова сгорает, и клиент бежит догонять горе мастера. Боря говорит Юра, а ты о нас ещё хорошего мнения. Мы не бежим, поднимаемся этажом выше. Смотрим, клиент побежал и когда он возвращается, мы спокойно уходим. За время работы в гостинице познакомился со многими известными в стране и мире людьми. Некоторое время работал по совместительству в КСЖ (Комитете советских женщин), который возглавляла Валентина Терешкова. В декабре 1979-го – январе 1980 г. работал в Доме актёра, где познакомился с Вадимом Тедеевым – солистом балета театра Станиславского. Перед выступлением Володи Высоцкого настраивал с ним радиоаппаратуру. На капустниках у нас бывали Зиновий Герд, Коля Филипенко, молодой Фима Шифрин, композитор Журбин. Выступление, уже старенького, Леонида Утёсова я обеспечивал фонограммой. Долгое время чинил всю аппаратуру Екатерины Антоновны – мамы Ирины Мирошниченко. Ездил несколько раз домой к председателю ВТО Михаилу Жарову. Реставрировал телефонную систему. Он в это время ле-жал в больнице и все вопросы я решал с его женой Майей Елизаровной. Объем работы в гостинице был большой. Нас было двое – я и мастер Леонид Лихтер, который в основном висел на бесплатном телефоне, обсуждал проблемы купли-продажи. Поэтому я привёл к нам со школы радиоэлектроники Мишу Пакулина. Нам стало легче, и мы обходились без мастера, который совсем обнаглел, стал прогуливать. Даже его маме чинил телевизор я. Однажды утром главный инженер Валя Усачева вызывает меня в кабинет и извещает, что Лихтер уволен за прогулы. Надо искать нового мастера. Я говорю: «А что мои высшие образования не подходят»? Она, несколько растерявшись, отвечает: «надо подумать».
Естественно, я не стал ждать её раздумий, а пошёл к директору Цыганову Александру Ивановичу – человеку строгому, но справедливому. Через три минуты он сказал: «Юра, иди работай, с сегодняшнего дня ты мастер». Шло время, и директор ушёл на пенсию. На его место взяли жену какого-то генерала. Эта тётка устроила замом по режиму своего родственника. Однажды главный инженер попросила меня съездить к одному из начальников главка, отремонтировать телевизор. Сексот засёк время и доложил директрисе. Та заявила, что мне будет объявлен строгий выговор с занесением в трудовую книжку. Предвидя ход событий, за несколько дней до этого, я побывал в только что открывшейся гостинице МВД на проспекте Вернадского. Договорился о переводе на должность мастера по тому же профилю работы с графиком сутки – трое. Примерно через год, ссылаясь на недостаточное финансирование, нашу службу ликвидировали. Мне дали ещё несколько месяцев поработать, чтобы я спокойно подыскал другую работу. Среди моих телевизионных подопечных была Оля – начальник отдела кадров МИД СССР. Она мне предложила должность инженера по технике безопасности высотного здания на Смоленской площади. По дороге домой я вышел на станции метро «Красные ворота» и пока ждал троллейбус, мой взгляд упёрся в вывеску ГВЦ МПС (Главный вычислительный центр министерства путей сообщения). Я зашёл в отдел кадров, который направил меня к главному инженеру. Он сказал, что я появился очень кстати. В ремонтном отделе хотят организовать мастерскую по ремонту радиотелевизионной аппаратуры для работников ГВЦ. Пока прорабатывался вопрос финансирования и прочие, я занимался ремонтом различной электронной техники. По заданию главного инженера чинил технику высоким руководителям. Время шло, в группе было шесть человек. Основная работа заключалась в ремонте электронных плат компьютеров. Из всей группы фактически ремонтировали платы я и Виктор – 34 летний парень, бывший подводник, женат с двумя детьми, хороший человек и прекрасный работник. В должности руководителя группы был молодой пацан, который никак не мог закончить заочно институт. Этот, так называемый руководитель, имел в своем распоряжении значительное количество чистого спирта, который частенько принимал в качестве лекарства. Непонятно зачем, нам стали активно мешать выполнять свою работу, вплоть до вредительских действий. Проанализировав создавшуюся обстановку, мы обратили внимание на постоянные призывы повышать производительность и качество труда, экономию материальных средств. Мы написали заявление руководству учреждения с просьбой оставить в группе нас двоих, так как остальные нам только мешали работать. Прошло много времени и больше месяца нам не давали никакого ответа. Руководство не могло дать ни положительного, ни отрицательного ответа. Оставался день до майских праздников, и мы решили сразу после них забрать наше заявление. Виктор мне сказал, что на майские праздники он поедет на дачу. 4 мая я выхожу на работу, Виктора на работе нет. Я почувствовал, что с Виктором что-то произошло. Это был серьезный сигнал для меня. Я в этот же день договорился с отделом кадров о моем переводе в отряд охраны МПС. На следующий день в ГВЦ я увидел некролог о смерти Виктора, и я убедился в правильности своевременного решения о переводе. На следующий же день выдали форму, оружие и я заступил на службу с графиком сутки – трое. Объекты были тот же ГВЦ и МПС. Моим напарником был полковник в отставке, а главное хороший человек. Начальником отряда охраны был косноязычный молодой мужик с образованием техникума. Мы, офицеры, вынуждены были выслушивать нравоучения господина начальника. Но начальник всей охраны министерства был замечательным человеком, поэтому все вопросы мы, в основном, решали с ним. Он знал, что я специалист радиоэлектроники и в мои выходные дни, по его просьбе, я частенько ремонтировал электронную технику высокопоставленным чиновникам. Однажды, даже проходил ремонт техники в кабинете министра МПС Конорева. Это был хороший щит против придури нашего непосредственного начальника. Немаловажным фактором в непростые продовольственные времена, было то, что мы получали хорошие продуктовые пайки. Не могу не упомянуть об одном «забавном случае». Однажды вызывает меня начальство и сообщает о том, что завтра в министерство прибывают две фуры из Китая с электронной техникой и требуется сопровождение охраны. На две машины я один. Я понял, что это глупость, граничащая с преступлением. Но отказ грозил увольнением. Мой ангел – хранитель распорядился по-иному, видимо нашлись умные головы, которые эту ситуацию разрешили по-иному, и приказ был отменён. И так шло время, график работы позволял решать многие жизненные вопросы. Необходимо было доставать лекарства для мамы, покупать продукты, ездить на ремонт аппаратуры и так далее. Но наступил роковой момент. В марте 1991 г. у мамы случился лево сторонний паралич. С моим рабочим графиком я на сутки оставить маму не мог, поэтому обратился к начальству перевести меня на другой график. Мне объяснили, что другого графика на этой службе не бывает и мне пришлось уволиться.

Эпилог

Подводя итог моей службы на благо Родины, часто вспоминаю тех руководителей, с которыми работал. В любые времена было расхожее правило:
 «Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак». Но любое правило не бывает без исключения.
Были и начальники–толковые и справедливые люди. Сам проживи достойную жизнь. Она ведь очень коротка. Не растранжирь её по пустякам. Успей применить свой талант, способности, трудолюбие там, где они востребованы. Оставь о себе не тёмные проклятья, а светлую память!