absolute in doubt

за пределами этих стен, этих вымученных домов, чётко выработанных систем и прокуренных кабаков я держусь за тебя испуганно, закрываю свою глаза — так наслушавшись своей ругани, что должна я ещё сказать? май цветёт осторожно, медленно, проникает корнями в волосы — мы хранили друг друга ревностно, а теперь я срываю голос, этот солнечный свет стекает мне в ладони и тухнет, тухнет. я во всём со слезами каюсь на прокуренной чьей-то кухне, я рыдаю, пока есть воздух и пока меня кто-то гладит, а как станется слишком поздно — как дитя несёт до кровати.

и мне некому помолиться — бог включает автоответчик, ровным голосом вторит «тише», будто это меня излечит, будто что-то во всей вселенной заберёт из меня всю боль — я сбиваю свои костяшки, напиваюсь по новой в ноль, завываю в пустое небо, расплескавшееся в ночи — ну пожалуйста, можно меня хоть немножечко излечить?

я не знаю где ты, не знаю, и твой запах пропал с толстовки, и я медленно растворяюсь в веренице большой тусовки, и я думаю: где ты, где ты, засыпаю в чужих кроватях, давлюсь каждым своим ответом, не готовая отдавать их.

я теряю себя так мерно, звук выкручивая к нулю, и последние свои нервы оставляю с твоим «люблю», а ты дальше и дальше с каждой проходящей за день минутой, и всё ставшее таким важным я опять расскажу кому-то, кто не сможет меня услышать и сочувственно промолчит. я так сильно тянулась выше, ничего и не получив.

день сменяется липкой ночью, звуча  выстрелом у виска.
если я бы исчезла, знаешь,
ты бы даже
и не искал.