край сострадания и тоски

редкие, обычно пустые, автобусы звенят как ящики стеклотары,
глохнут на косогорах, пускают в салон через крышу капли воды
поэтому вместо пассажиров дождь
занимает свободные кресла.

от дороги поодаль лениво пасутся полудикие лошади,
то и дело склоняясь над неубранными полем.
порой они неожиданно замирают
и, склонив морды, подолгу стоят без движения,
словно оплакивая урожай.

за заборами из металлических сеток чадят костры.
в них тщетно пытаются сжечь отсыревшие книги и опавшие листья.
а говорят, дыма без огня не бывает.

неказистые, все как один, огороды зарастают бурьяном.
трактора, покрытые мелкими пятнами ржавчины,
врастают в рыхлую землю, 
которую вряд ли когда-то засеют.
серые сырые дрова,
наспех накрыты рубероидом и шифером.
резные наличники обрамляют окна и чердаки
давно осиротевших избенок.

несчастные дикоросы да скудный кустарник
покрывают берега извилистое речки,
которая как может казаться,
течет в обе стороны.

деревянные столбы линии электропередач на холме —
стоят как распятия.
для кого уготована эта голгофа?

можно ли жалеть этот край,
проливать над ним слезы?
пожалуй, что нет.
ведь состояния сострадании и тоски
подразумевают под собой длительность ощущений.
однако сострадание и тоска
невозможны без времени,
которое остановилось в этих
лесах, оврагах, реках, холмах и лугах.

но этим лесам, оврагам, рекам холмам и лугам
суждено остаться в твоих глазах навсегда.
потому как этот край являет собой
сострадание и тоску.