Существование тогда, когда...

Иногда возвращаюсь к лекциям Мераба Мамардашвили. К его любимой теме о мышлении. И бывает, что так сожалею, что мы немного из разных времён, что я сегодняшний не имею возможности, задать свои вопросы и обсудить с ним некоторые темы, что просто тоска нападает. И тогда приходится воображать, что он сидит напротив, терпеливо слушает, иногда ёрзая на стуле и, подергивая плечом (почему-то ясно это вижу, хотя мы никогда не встречались живьем, и видео с ним я не видел, вряд ли он так делал), и ещё постукивая ручкой или карандашом по столу - тихонько так, едва слышно, но молчит. И вот теперь, когда я заканчиваю доклад, его очередь отвечать, а в ответ ... пустота.
И это - одиночество.

Доклад.
Существование "тогда, когда" на примере поэзии.

"Стихотворение существует только тогда, когда исполняется" (М.М.).
А я недавно ощутил, и написал "со мной случилось стихотворение", имея ввиду его рождение во мне. Какая разница между этими двумя случаями?

  Главное слово во втором, в моём варианте - случилось. Про первый вариант, о котором упоминает ММ, можно сказать, что там это слово трансформируется в "случается", потому что декламацию можно повторить, а рождение нет.
  Когда я говорю "со мной случилось стихотворение", то это значит, что оно случилось внезапно, без подготовки, без предварительного сценария и репетиций. Оно, это нечто, захватывает тебя, как будто имеет на то право, и, как будто оно точно знает, что оно есть, ощущая себя уже готовым, написанным, целым, живым организмом, а ты этого не знаешь! Это похоже на сновидение, в котором тебя захватывает какая-то сила, куда-то тебя тащит, а ты не видишь, кто это - то ли потому, что вокруг темно, то ли лицо закрыто, то ли она напала на тебя сзади. Но это не ночной кошмар, потому как она не пугает, а заряжает тебя энергией такого качества, что ты готов, ты хочешь сотрудничать - ты добровольно и с удовольствием отдаешь свои силы и время на ее материальное воплощение.
И только потом, в процессе сотворения, ты сознаешь что это такое, и можешь воскликнуть: "Меня захватило, со мной случилось стихотворение", но произносишь ты это только потом, когда оно уже оказалось написанным. А тогда, когда оно тебя захватывало, ты этого не мог сказать, ты не знал, что это. Ты не мог с уверенностью сказать, что его допишешь, и какое оно будет. А оно само как будто знало.
  Но характерной особенностью такого случая является его единственность, уникальность, неповторимость.

Рождение всегда опасно, ведь оно граничит со смертью. В этот момент что-то приходит оттуда, откуда не возвращаются, но заново приходят.

  Когда мы повторяем за ММ, что стихотворение существует в момент исполнения, то это скорее похоже на игру актеров в театре или кино, это трюк каскадера, который только выглядит опасным для зрителя, но для самого каскадёра это обычное, рядовое упражнение, которое он повторил на тренировках сотни раз, и оно настолько уже заучено, что он способен ставить сверхзадачи: например, упасть не так, а вот эдак, при этом сделать сальто, и приземлиться сначала на левую ногу, потом на правую, при этом еще встряхнуть шевелюрой и бросить выразительный взгляд на камеру.
 
  Конечно, можно заметить, что живые исполнения всегда чуточку отличаются одно от другого. Особенно это хорошо известно театралам: "Ах, как играла Н.Н.! Я была на этом спектакле уже в шестой раз - сегодня она была просто в ударе!" - может воскликнуть искушенный зритель.
  Но сранивать эти случаи, ставить на одну доску, было бы совершенно не корректно. Это как если бы мы назвали происшествием то, как попали под машину, под Камаз, отлетели на 6 метров, ударились об дерево и... ни единого перелома, а потом, тем же словом "происшествие", такое: "Представляете, что со мной сегодня произошло! Кошмар! Ужас-ужас! Представляете, выхожу из подъезда и вспоминаю, что забыла ключи! Хорошо муж был недалеко, во дворе, я позвонила ему и он открыл дверь. А если бы Геночки не было рядом?"
  Вот такая разница между рождением стихотворения и его исполнением.

 И всё таки есть ещё один момент, который может вызывать сомнения. Когда употребляется термин "существует", особенно в словосочетании "существует тогда, когда", то, тем самым, подразумевается, что в остальное время оно не существует. Несуществование - слишком абсолютная категория, чтобы его применять к уже написанному, а, тем более, записанному и напечатанному стихотворению. И здесь мы, скорее всего, сталкиваемся с лингвистической проблемой, с бедностью языка, то есть недостаточностью слов для иллюстрации разных смыслов, и необходимостью дополнительных разьяснений смыслов в используемом контексте.

  Я понимаю так, что под стихотворением понимается не текст (а то, что напечатано, или записано, это просто текст стихотворения). А что же тогда есть само стихотворение? А получается, что под самим стихотворением (видите, у нас уже появилось различение: новый термин "само стихотворение" и старый "стихотворение", который на фоне нового выглядит уже обобщенным и размытым, как бы недопроявленным) понимается некое живое тело, осуществляющееся непрестанно в момент времени в некой особенной системе координат, или даже системе систем координат: энергетических, звуковых, образных, может быть еще каких-то, состоящих, соответственно, из энергии, звука, меняющихся и оживающих образов, и в сплетении их всех рождающих это живое тело "самого стихотворения сейчас".
  Что же остается с окончанием исполнения стихотворения вслух? Действительно ли оно перестает существовать? И для кого оно оживает и существует в момент чтения?
Мне видится так, что (а ведь существование - это категория экзистенциализма, это некая абсолютная философская категория, а значит в ней присутствует и трансцендентность в какой-то степени, будем честными!), если стихотворение однажды ожило, то оно уже не может умереть - как сущность, как особый вид энергии, оно проникает в плоть бытия и разлетается тысячами семян: оно меняет самого человека, который его написал и затем вслух прочёл, слушателей, или читателей, которые его прочли, пусть в микроскопической части, но всё же - вспомните эффект бабочки Брэдбери. Если оно сильное, оно западает в душу людей так, что они, даже не вспоминая его, бессознательно поступают как-то иначе, чем они поступали бы без встречи с ним. Повторюсь: пусть в самой микроскопической части. То есть некое невидимое его влияние остается. А вначале последнего рассуждения мы выяснили, что "само стихотворение" так же является невидимым живым телом, существующим в момент сейчас. То есть прочтение, или декламация стихотворения похожи на ускоренное цветение одуванчика, который в конце разбрасывает белые парашютики-семена, из которых вырастут новые одуванчики.

 Я не уверен с чем корректнее сравнить текст стихотворения: с мумией, волшебным образом оживающей по чьей-то высшей воле извне, или с телом, впавшим в летаргический сон, такой крепкий, без признаков жизни, что близкие уже собрались его хоронить, а врач сказал, чтобы не спешили закапывать, что он еще жив, мол, подождите, дыхания не слышно, но, поверьте моему опыту, он не умер?
 Но я бы не стал отказывать стихотворению в существовании в абсолютном смысле, даже если сейчас оно лежит в гробнице своего единственного печатного издания, или в файле на жёстком диске и не дышит. Если его хотя бы раз прочли, оно уже изменило реальность в той степени, в какой была закручена и распрямилась пружина его силы, а значит оно бессмертно.
 
 Может быть здесь стоит подчеркнуть ещё один ход мысли на счет бессмертия и изменения реальности стихотворением (как и всякой трансцендентной сущностью), чтобы это не выглядело просто пафосным высказыванием без содержания и доказательств.
Момент такой: трансцендентное, как мысль-энергия, то есть не являющееся принадлежностью этого мира, не естественно для него. То есть мысль не природна, не естественна: философская, научная, поэтическая - это то, что делается безусильным усилием позволения войти иномирному в этот мир через тебя. То есть ты привносишь в этот мир то, чего в нем не было. И, тем самым, мир меняется. В этом, наверное, главное отличие поэзии от графоманских стихов - последние сочиняются из опыта, где с места на место переставляются одни и те же известные слова, повторяются одни и те же затертые образы, где нет нового, то есть нет мысли, автор вносит в стихотворение исключительно самого себя, не более, не делая мужественного шага выйти за пределы самого себя и этого мира.
  Но и это деление весьма условно. Например, поэт выразил в стихотворении известную философам мысль. Она не нова в мире философов. Но он сформулировал её и расположил так в стихотворении, что она дошла до тех, кто к философии не имел отношения. Таким образом мир изменился в той части сознания, до которой это ещё не доходило. А ведь с духовной точки зрения самые главные изменения в мире, на которые стоит обращать внимание, касаются роста сознания и только.
  Что касается бессмертия, или безсмертия, как любят теперь писать многие, то речь идет о законе сохранения энергии. Всякая осуществившаяся сущность настолько сильна, что она будет настойчиво продолжать себя в бытии, воплощаться и перевоплощаться в разных формах. Если вернуться к примеру о человеке, читающем стихотворение вслух, благодаря чему это стихотворение обретает в этот момент своё живое тело и истинное существование, то единственный способ остановить движение жизни и бытия стихотворения - это убить всех, кто его читал и слушал, то есть носителей сознания, в которое оно проникло. И тогда его не будет нигде. А если еще и уничтожить все экземпляры текста, когда-либо напечатанные и записанные (мумии, которые могут внезапно ожить), то можно говорить об абсолютном прекращении его существования. Казалось бы.
  Но закон сохранения гласит, что ничто не исчезает безследно. Убийцы, не спроста выбравшие для убийства именно этих людей (или заказчики) будут сознавать, что они убивали из-за этого стихотворения, а значит они его читали! Тогда им придется убить и себя. Но если не читали, то энергия (как мистическая сущность) перейдет на них в неосознанную область, невербально. А если они убьют себя, то - на всех тех, кто с ними был знаком и что-то слышал об этой истории. И не исключено, что эта невербальная энергия будет такой силы, что потрясёт их и изменит их жизни вдесятеро сильнее, чем бы были изменения от прочтения стихотворения, с которым боролись изначально. То есть бороться с этим сложно, почти невозможно. Смысл слова "почти" в том, что энергия может трансмутировать в такие формы, что будет неузнанной. Но она сохранится и преумножится. И так действует, существует и осуществляется всё в этом мире, однажды в него пришедшее.
3.05.2021