ладан

О чём пишу, о ком, не знаю сам.
Погладивший по редким волосам,
апрель почти в насмешку дарит строки -
паролем к рифме сказочный сезам,
подъезд вечерний, вкрадчивый и строгий,
ведёт во двор, а двор ведёт к дверям.
Душа моя, пишу, прости за "встрям",
о чём-то несуразном, понимая,
что всё - словесный шум и тарарам.
Но что сказать - уже начало мая,
а мы всё там же, всё ни тпру, ни ну.
Вот я тебя в стихах упомяну,
сказав - халва, и с чем-то зарифмую,
губами шевеля, идя к окну.
А что там будет дальше, не пойму я,
пока ты эти строчки не прочтёшь.
Подумаешь и скажешь мне - ну что ж,
как для тебя, неплохо, в самом деле.
Пока что не рисунок, но чертёж.
Ты знаешь, чертежи мне надоели.
Хотелось бы... Прикусывай губу,
кричи - я это видела в гробу,
пора бы в отпуск за город, в деревню,
где ночью домовые - бу-бу-бу,
и ухает надсадно филин древний.
А мне вот город, улицы, подъезд,
здесь ночь мои слова и рифмы ест,
заглатывая крупными частями.
Откуда тяга к перемене мест,
когда живёшь червём в компостной яме,
не знаю сам. Дочитан Чехов. Пруст
нетронут - c ним я позже разберусь -
чертёж психологический неточен,
полно помарок в стиле а ля рюсс,
тебе и мне они заметны очень.
На разных сторонах материка
ирония писателя горька,
кинжал в букете или яд в бокале.
Ты можешь пригубить её слегка,
поняв, что Лета - быстрая река,
а брода мы, похоже, не искали.
Как сладко вспоминать о временах...
скажи - халва, пошли всё это нах,
строка - не божий дар, мой стиль прохладен,
хотя срывал восторженное "ах"
и не скрывал, что автор - не монах,
но пишет слогом, пахнущим, как ладан.