Продавец рубинов. Глава 13

Королева ходила в красном
и владела большим дворцом.
Тот дворец знаменит был рубиновой спинкой трона.
Королева не часто носила свою корону,
Но подобно короне, всегда носила свое лицо.
Как фарфор, на который капнули каплю крови.
Бледность шла королеве больше любых диковин.

По дворцу королевы гуляли пажи и сплетни,
Женихи говорили, что сердце её остыло,
А безумцы, мечтавшие выстрелить ей в затылок,
Подозревали, что королева была бессмертна,
Но всегда при себе держали и олово, и пращу.
Королеву не беспокоило то ничуть.

Гость, попадавший однажды в её покой,
Вдруг узнавал, что комнатная пантера,
Монстр, чья тень устрашала
прислугу своим размером –
Это всего лишь самый обычный кот
И монолог обычно произносил такой:
«Что же с тобой и насколько давно случилось?
Если судить по тому, как ты здесь живешь:
Или болеешь ты, или кого-то ждешь.
И ожидание это твою забирает силу.
Я бы тебя никогда не бросил!
Разве что только вели ты идти на смерть».

Но королева молчала всегда в ответ.
Куталась в мантию и провожала гостя.
В мед добавляла малину и черный тмин,
Новых поленьев подбрасывала в камин.
И, наблюдая, как их поглощает пламя,
Вновь погружалась в воспоминания.

Сотню, а может и больше веков назад,
Переливаясь, как северное сияние,
Первый раз в жизни вбежала в рубиновый зал
Девочка той красоты,
что весь мир по сравнению с ней
Выглядел как нелепое одеяние,
Несмотря на искусный крой.
Девочка заняла королевский трон,
Задрапированный самой роскошной тканью,
Без сомнений и колебаний.

Ярко горели глаза её. Как две звезды.
Слез те глаза не знали – им некогда было плакать.
Плакать могло лишь небо,
разводя на дорогах слякоть.
Девочка не боялась ни голода,
ни работы, ни темноты,
Словно её не рожали, а где-то плавили.
И вот тут-то и одолело её тщеславие.

Было у девочки рыцарей целый полк:
Храбрых, отважных и знавших в оружии толк.
И в именины она выбирала троих
И отправляла бессрочно захватывать мир –
Очень уж ей хотелось владеть им целым.

Рыцари знали, что участь их тем решена.
Каждый из них понимал, что такое война.
И обращался к себе самому: «Скажи,
Разве не здорово, если твоя неприметная жизнь
Вдруг расцветет и поможет расширить империю?».

Но как-то утром явился в рубиновый зал
Тот, кто осмелился не опускать глаза.
Слыв от рождения любимцем Фортуны и смельчаком,
Он подошел к королеве, коснулся руки рукой
И, безусловно, шокировал окружающих.

«Я тебе подчиняюсь, – сказал он, – тебе одной.
Я пойду, куда скажешь и пока не пришлешь за мной,
Не посмею вернуться домой ни зимой, ни летом.
Но заботит меня не это.
Воевать ты умеешь, не жалея пролитой крови.
Но пойми: быть героем – не значит всех победить.
Может быть ты попробуешь просто начать любить
Этот мир и все то, что в нем создано: каплю дождя,
Песню ветра, шум моря. Да этот момент хотя б?
Не война прославляет и делает нас историей,
А отсутствие поводов для стыда».

Он смотрел на неё, как никто не смотрел никогда.
И читался покой в васильковых его глазах.
Он ушел, не позволив охране себя связать,
А смятенье свидетелей перетекло в молчание.

Юноша, ставший надолго амброзией для молвы,
У королевы не шел точно так же из головы.
«Только вернись ко мне, только вернись живым!» –
Думала, злилась, пыталась над тем смеяться.
Но оттого лишь белели девичьи пальцы,
Что было сил сжимавшие складки мантии.

Время бежало то в горку, то как вода.
Девочка выросла и научилась ждать.
Голодом и порядком себя терзая,
Стала сухая, поджарая, крепкая, как борзая.
Взгляд её был столь остр, что без всякой магии
Мог собеседника больно кольнуть в зрачок,
Если в глаза ей смотрел он, не думая ни о чем,
Как на поверхность стола или лист бумаги.

Рыцарь из детства – увы, он не возвращался.
Но королева ждала, отвергая иное счастье.
Просто ждала. Каждый год, каждый день и час.
Кто-то сказал ей – Фортуна дала парню шанс
И после смерти своей превратился он в единорога.

Королева скорей бы поверила
в существование Иксионова колеса.
Но в полнолуние каждый раз
выходила в свой тайный сад.
В зеркало озера всматривалась, не дыша,
Видя себя без одежды и убеждаясь,
что все еще хороша
В мягком свете луны, как в лимонном шелке.
А затем она закрывала глаза
и видела, как Он шел к ней
В робком пламени одиноких ночных огней:
Белоснежный, ручной, синеглазый –
точь-в-точь из сказки.
Нестерпимо прекрасный,
как блеск дорогих камней.