Вдалеке за красною чертою

Празднество оружия в разгаре
и армада эта впечатляет,
в гуще налетевшего угара
хвалятся, безумствуют, стреляют.
Танки с замечательным урчанием
кружатся, свободой наслаждаясь,
автоматы, сбросив вдруг ворчание,
носятся, беснуясь, кувыркаясь.
Вдалеке за красною чертою
мины, бомбы, гордые снаряды, 
с целью ясной и не холостою,
хоть возможно примут и разрядку.
Но на время праздника притихли –
здесь они почётнейшие гости,
проникают в них веселья вихри,
их начинке нынче не до злости.
Там же и гранаты-недотроги,
мирные вполне на вид торпеды,
прыгают по ним порой сороки –
интерес причиной, а не вредность.
Куролесят в небе самолёты
из невинных благородных стран,
жаждут совершать они налёты
сотни тысяч, нет, миллионы раз.
Пушки, что начищены до блеска,
влюблены в красивые уборы,
съехались ракеты в круг уютный
и поют о счастье дивным хором.
Все друг другу бесконечно рады,
обсуждают планы – грандиозны,
к действиям готовы не бравадным
против тех, кто в списке одиозных.

В списке только люди, не оружие,
в зрителях они на торжестве,
и ликуют громко так и дружно,
словно увидали божество.
Создают оружие увлечённо,
с вдохновением несоизмеримым
хоть бы с чем, и смотрит обречённо
высший разум на безумств серийность.
У него иссяк поток идей –
нет, не образумить ошалевших,
видимо сильней его Злодей,
от происходящего окрепший.
















































































Чёрный восхитительный цветок,
а внутри, как в росянке, ловушка,
резкий возмутившийся свисток,
на холме размещённая пушка,
не остановят заворожённых,
примчавшихся за впечатлением,
кем-то в разряды жертв помещённых
с холодным жестоким намерением.

Цветок огромный поглотит всех
кто решит отправиться внутрь,
толпятся у входа, слышится смех -
во власти гипнозных пут.
Как драгоценность каждый лепесток,
глаза отвести невозможно,
словно зарывшись в прибрежный песок,
исчезла, предав, осторожность.

Аромат окутал неумолимо,
синтезируя сладкие грёзы,
происходящее непостижимо,
событие это багрово.
Таких ловушек по миру сколько,
сможет ли кто-то их посчитать,
сети свои раскинувших мирно,
чтобы удобно было попасть?
Развесил уши как для просушки -
уже ты одна из возможных жертв,
манит тебя виртуальный сумрак -
возможно мозг твой несчастный мёртв.
Неистребимый запах гниения
плотным покровом окутал шар,
возможно ль последствий преодоление
или грядёт мировой пожар?

Чёрный цветок, он душою владеет,
моей душою, твоей и его.
Когда же хватка его ослабеет?



























В незамутнённые потоки
вторгаются потоки мутные,
нам возвратиться бы к истокам,
лишённым искажений ртутных.
На вольном пастбище мышления
опасный хищник, верь, не водится,
лишь чистоты там проявления,
почерпнутой в первичных водах.
В пространстве том столь удалённом,
без бумерангов скорых красных,
не встретишь злобой опалённых,
нет от страданий ран ужасных.
А эвфония отношений
при жизни погружает в рай,
и нет истории сражений,
пожаров вместо - звёзды - бра.
Лучи божественных влияний
там освещают блага путь,
и нет по ужасам скитаний,
лишь ясностью сверкает суть.
Слова находят в душах отклик,
неважно мысленны иль звучны,
там совершают вместе подвиг
из тьмы не пропуская тучи.
Кристаллы светлого единства
взрастить мешают извращения,
а изумруды совершенства
передаются поколениям.
Туда, туда душа стремится,
и не пугают расстояния.
Мне часто это место снится.
Земля... Готова к расставанию.


















В бессмертии отыщешь тление,
со смертью жизнь навеки в связке,
бессмертие как обрамление
хорошей жизни и неважной.
Промчались дни, в финал уткнулись,
и выручает продолжение,
со смертью жизнь не разминулась,
они друг друга дополнение.
Черту переступая плавно
мы попадаем в неизвестность,
а позади сверкает слава,
слагают оды, песни, пьесы.
Или молчат потом стыдливо,
ругать ушедшего не смея,
иль изучают вдруг пытливо
воспоминания, не робея.
Походка, речи и поступки,
событий длинный сложный ряд,
всё то, что памяти доступно,
устроит в голове парад.
Решения здравые, не очень,
ошибки, трудности пути,
отметят втихаря и склочность,
умение выслушать, шутить.
Развесят словно бы в музее
черты характера в уме,
и, быстро становясь мудрее,
отыщут свет в кромешной тьме.
Перегородки разрушая
в закосневевшем представлении,
достоинства все укрупняя,
составят умозаключение.
Не так уж плох, каким казался,
немало сделал всё ж добра,
и как умел за жизнь сражался,
прощальный заслужил обряд.
Пусть в колыбели жизни вечной
забудется приятным сном,
поминовения обеспечат
и мыслей добрых крупный сноп.
Пусть звуки музыки нездешней
отдохновению дарят сладость,
пусть погрузится там в безгрешность
эфирной гармоничной глади.
 

И, пожелав упокоения
вдруг искренне, без тени зла,
души заметят просветление,
как будто тьму смела метла.


















Событий жернова
перемололи жёстко,
на лицах желтизна
у взрослых и подростков.

Страданий крупный след
яснит воспоминания,
и не собьёшь их в лёт
словами отрицания.

Но бойтесь чистых лиц
для памяти опасных,
готовят новый блиц,
чтоб запустить ненастье.

Недаром по ночам
огромный ворон кружит,
мешает он волкам,
для них готовят ружья.

Полученный сигнал
преобразован в порох,
внезапно не напал
на землю нашу ворог.

Но колокол звучать
нам должен постоянно,
чтоб по утрам вставать
без приступа отчаяния.