Андрею Орлуше, в личку

В качестве реплики на стихотворение «Не жалею».

Пишут про Олега Табакова.
Все, кому не лень, плюют огнем,
Чтоб «ни-ни» - ни слова, ни пол слова,
Не сказать хорошего о нем.

Чтоб и заикаться не посмели
Над могилой гроб его почтить.
Чтоб уста и души онемели,
Даже если жаждут говорить,

Даже если судорога боли
Сердце как на обморок свела.
Он играл великие, мол, роли,
Но творил постыдные дела.

Он со сцены совесть нес и мыслей
Гневных зал потоком заливал,
Но совсем другим бывал он в жизни,
И тиранам руки пожимал,

Без сомнений подписи он ставил
Где «не надо». Искренне? Так что ж!
Искренним был, значит, негодяем,
Этим нас на жалость не возьмешь!

Этим нас вовеки не заставишь
Святость смерти хоть бы уважать,
Ведь про святость жизни перестали
Мы уже давно и вспоминать.

Мы – не вы. Мы – совесть. На приличия,
Из ее глубин мы наплюем,
И его, менявшего обличия,
Как Иуду, в голос проклянем.

Грех к тому же этого бояться.
Гроб в фойе, а в нем – безмолвный труп.
Он уже не сможет защищаться.
Смехом не окатит всё вокруг.

Слово не промолвит и не бросит
Вместо слова ироничный взгляд,
«Судьи кто?» – не встанет и не спросит,
Верим мы – отправился он в ад.

Он ведь умер. Был он человеком.
Смерть, как всех живых, его ждала.
Был он сыном горестного века,
И горьки подчас его дела,

И странны не раз его решенья
Были – пусть оплатит длинный счет.
Похороны – лучшего мгновенья
Этому сам бог не подберет.

Некролог анафемой пусть станет,
И не пухом будет пусть земля.
Пусть замрет проклятие и встанет
Над его могилой как плита,

Вместо эпитафии – позора
Пусть слова ни что не ототрет.
И пусть зелье нашего укора
Яд по силе трупный превзойдет…

Гроб в фойе. В гробу – застыл бездвижно,
Старика величественный лик.
Вечный сон, холодный и неслышный,
К голове седой его приник.

Не разбудит сон и не нарушит
Даже ваш дешевый, прыткий лай.
Смерти суд страшит людские души,
Перед ним ничто и ад, и рай.

Жизнь его – не стала ли ты частью
Судеб поколений и страны?
На тебя уже раскрыли пасти,
Не могу сказать «открыли рты».

Гроб открыт – но это не причина,
Чтоб отдать ему немую дань.
И прикрывшись «совести» личиной,
Час учуяв, суетная дрянь,

Полила вовсю свои упреки –
Банковать, так значит банковать!
Мир – не сахар, жизнь – не мед, и «совесть»
Тоже надо вовремя продать.

Жизнь свою он прожил не безгрешно,
Спорить грех, совсем не в этом суть.
Бросившись хулить его поспешно,
Вы на свой взглянуть успели путь?

Осудить себя самих успели
С пылом тем, что судите его?
Вы-то что ж – свое прожить сумели
Без греха? Совсем без одного?

Никогда ни с кем вы не вступали
В вашу честь порочащую связь?
Рук своих «не тем» не подавали,
Словно их по локоть всунув в грязь?

Вы перед судом чисты? Не божьим,
Где здесь бог – хотя б перед своим?
Никогда не пользовались ложью,
Чтобы ей спасти свои зады?

Ах, он подхалимничал тиранам!..
Ваши гаже может быть грешки,
Даже если льете над стаканом
Злобным ядом полные стишки,

Щедро приправляючи их матом
До и после чтенья за столом,
Гневные разбрасывая взгляды
Грозно потрясая кулаком,

Будто стрелы, сыплючи упреки –
Прах безмолвный должно обличить! –
Чтоб в постель задастую бабенку,
Обльстив «талантом», затащить.

Поутру в свои взгляните рожи,
Все не без греха – не всем дано
Жизнь прожить великой, как он прожил.
В этом – искупление его.

«Судьи кто?» – вопрос мой только в этом.
Кто ему осмелится укор
Выставить? Кто призовет к ответу?
Кто ему напишет приговор?

Вам и вправду кажется, безумцы,
Что разлив на прах великий лай,
Для своих пустых и пошлых судеб
Вы какой-то вымолите «рай»?

И все ваши «правды», «обличенья»,
Что как торг базарный дешевы,
Придадут вам веса и значенья,
Коих вы, поверьте, лишены,

Ибо норовите на дешевом
Заработать вес и капитал?
Как лицом, торгуете вы словом.
Он – актер – им так не торговал.

Вы-то кто и по какому праву
«Дланью божьей» норовите быть?
Дай вам бог его посмертной славы.
Дай вам бог, как он прожил, прожить.

Дай вам бог хоть часть того оставить,
Что он сделал и оставить смог.
Он себя трудом сумел прославить,
Не жалел себя и не берег

Ради сцены, вечности, таланта –
До последних жизненных минут
Нес он переполненному залу
Силы, что дарованы ему.

«Судьи кто?!» – все шепчется устами…
Что ж – вопрос задам иначе я:
Он судьбу и путь навек оставил,
Вы-то что оставите, уйдя?

Вас-то кто помянет – пусть не словом,
Взглядом только бросивши упрек?
Что вы в жизни сделали такого,
Чтоб когда и ваш настанет срок –

Как греха, судьбы ведь не избегнет
Из живых никто, увы, никто –
Вашу жизнь под пологом забвенья
И безмолвной мглы не погребло?

Жизнь прожить, какой ее он прожил,
Сделать то, что он успел и смог -
Разве не для этого, похоже,
Человека в мир приводит бог?

Он был грешен – коротко и верно...
Под конец же – более всего…
Разве же вина его безмерна?
Разве это повод для того,

Чтоб «цепные», пошлые дешевки,
Отводили душу и плели
Из стишков на труп его веревки,
Хоть его еще не погребли?!

Знай судьбу – пристрастная и злая,
Вас в своих помянет, может, снах,
Только из-за "совестного лая",
Что вы на его разлили прах.

И ушедший в вечность, не в забвенье,
Памяти на вас он свет прольет
Только потому, что вы последний,
Злобный ему выставили счет.

Он был грешен. Что же… Только он ли?
Разве не был грешен Пастернак?
Разве тот не пережил безмолвно
Сталинских репрессий ад и мрак?

Разве не беседовал с вождями,
Не от них награды получал?
Не его ли в год террора Сталин,
«Первым из поэтов» называл?

Разве же Ахматова не знала,
Что кровавых, адских палачей
У себя в салоне принимала
Как любимых, значимых гостей,

Ласково «агранушкою» звала,
Из гостей подобных одного –
Умного, улыбчивого ката,
Мужа расстрелявшего ее?

Не воспел тирана Маяковский,
Ромм великий – не был его тень?
Не служил режиму Шостакович
Или был «безгрешен» Эйзенштейн?

Разве труд, талант – не искупленье?!
Разве жизнь людскую судит бог
За одно какое-то мгновенье,
Не за всё, что прожил, сделал, смог?!

Ваши жизни, прожитые пошло,
Чьи-то вовсе – на один лишь смех,
На суде судьбы, да и на божьем –
Пострашнее, выяснится, грех.

Площадные, пошлые писаки,
Что свое на «жаренном» гребут,
Злобные примеривают маски
С надписью «последний, страшный суд».

Чтоб свой век, бесплодный и убогий,
Скоротать и как-то оплатить,
Словно лай заливистый льют строки
На пример того, как надо жить.

Жизней тошных, лживых и бездарных,
Кое-как сколачивая плот,
Научились «совестью» пиарить
То, что без пиара не пройдет.

Кафка был бы рад, но не до Кафки.
Слишком уж горька и велика,
В срок, как всё, пришедшая утрата -
Вечный сон седого старика.

Гроб в фойе. В гробу – немое тело.
Вот он миг для каждого суда.
Все мы доживаем до предела,
Что зовется коротко – судьба.

Всех нас ждет. Желаю я любому
Чтобы свой последний, смертный миг,
Встретил он, подобно Табакову –
Вечен, почитаем и велик.

февраль 2018