Апология Декарта 3

     Вторая часть формулы Декарта не менее интересна, чем первая, в ней вместо ожидаемой связки "мыслю - бытийствую" стоит связка "мыслю - существую". Можно, конечно, сказать, что ожидаемая связка в истории философии оказалась уже занятой, а именно Парменидом - "ведь мыслить - тоже, что быть", между тем как философы никогда дурно не повторяются, если они хорошие философы, а не стая крикливых последователей. Но наверное же дело всё-таки не в этом, Декарт если бы даже захотел не смог написать так, как Парменид - время было другое, бытия и след простыл, зато начиналась бурная эпоха существования, и мне кажется, что в декартовской фразе сплавились воедино некоторая вечность философии и первый крик современной Декарту эпохи. "Мыслю - существую" это действительно было что-то новое. Пока современники во всю прыть увлекались одним, разворачивающимся перед ними "существую", Декарт связывал концы исторических времён.

    Существовать значит иметь некоторое основание - потому что ничто не происходит без должного основания - вот форма существования. До Лейбница, который станет говорить о "достаточном основании" и разрабатывать это понятие ещё очень далеко. И всё же Декарт уже сейчас на заре новой эры пытается обосновывать то, о чём он мыслит. Его новый метод в корне своём направлен на обоснование всего существующего. Всё сомнительное, а это всё то, как мы говорили, что не обладает полнотой и простотой абсолютной реальности, должно быть выведено из неё, получено и обосновано ею. Философский паук начинал плести свои первые сети, философия постепенно приобретала тот облик, который привычен для неё и сегодня. Именно такую философию, всё обосновывающую, мы с вами легко узнаём и признаём за философию.

    Но на что же распадалась первая, абсолютная, полная и простая реальность, то бишь мышление, в его обобщённом декартовском варианте, когда она становилась существованием? Естественно она распадалась на того, кто мыслит и на то, о чём мыслят - на субъект и объект - на вещь мыслящую и вещь протяжённую. И обе должны были быть обоснованы не только друг другом - это вторичные связи, но в первую очередь обе эти стороны должны были быть обоснованы единством самого мышления. Поэтому субъект для Декарта существует лишь постольку, поскольку он мыслит - желает, волит, воображает или же совершает высшие чистые акты мышления. Говорить о субъекте, который не стоит в естественном свете нелепо. Без этих актов нет никакого субъекта. И соответственно, без этих актов нет и никаких вещей вне нас. Протяжённая вещь столь же мало существует сама по себе, как и некоторый субъект "сам по себе", Декарт прекрасно понимает, что это - условности. Чтобы рискнуть говорить о вещи вне нас нужно уже иметь полноту реальности мышления, а также связь этой вещи с тем, кто её воспринимает.

    Можно было только догадываться насколько нелепо было обвинять при этом Декарта в том, что он весь мир обосновывает на субъекте - в мышлении нет субъекта, точнее он там присутствует как неразрывный континуум мира. Мир до акта его распада - вот что всегда интересовало Декарта. И субъект и объект основываются на единстве мира, они - подвижные полюса актов мышления, а по совместительству две противоречащие друг другу субстанции, если мы берём их как линии дальнейших расходящихся рядов. Образованная в мышлении "вещь" убегает в бесконечность, её бесконечно много, как по количеству, так и по определённости. Тоже самое происходит и с субъектом - он с такой же неумолимой скоростью разбегается вглубь и вширь. И вот мы замечаем, что проходит некоторое время и мы уже не помним что из чего. Бесконечность вещей переплетается с бесконечностью субъектов и они, потеряв своё изначальное основание затемняют друг друга и наезжают друг на друга (совместное искажение).

    Субъект не в меньшей мере конституирует вещи вне себя, когда познаёт, чем вещи, познаваемые им конституируют его - в каждом акте познания происходит процесс "взаимообмена" обоснованности. Вещь дарит свою обоснованность тому, кто её созерцает, кто её мыслит. Субъект дарит вещи своё собственное субъективное основание. Единственным подлинным, реальным основанием является сам процесс этого взаимообмена. Вот почему эпистемы (схемы познаний) разных эпох, как их разрабатывал Фуко могут рассказать нам об истине значительно больше, чем все результаты, полученные этими эпохами.

    Когда мне говорят, что данный предмет таков-то и таков-то, например, современные физики говорят мне, что наша Вселенная такая-то и такая-то, то я, как философ, должен понимать, что это "сегодня" она такая-то и такая-то, ведь я прекрасно знаю, что в прошлом она была совершенно другой, и в будущем также будет иным объектом. Труднее мне в таком же смысле подумать о самом себе - о том, что способы моего существования не вечны, а лишь характерны и то, что мне кажется достижением у себя и наивностью у древних, для них выглядело бы наивностью у меня. Таким образом, всё знание человечества оказывается окольцованным - оно состоит из множества колец, плотно, упруго сходящихся внутри себя и не пускающих к себе другие кольца - мы называем их эпохами, по аналогии с тем, как древние называли свои большие отрезки времени эонами.

    В силу того, что мы с вами находимся в ином реальном кольце познания нам трудно понять мышление Декарта.
    Однако уловив хоть каплю из того, что он писал, мы должны поставить крайне важный вопрос. Возможны ли тоннели между эпохами (диффузии между ними происходят постоянно)? Возможно ли передавать от эпохи к эпохе самое ценное, что в них имеется - сами методы - то есть именно то, чем интересовался Декарт? К сожалению человечество передаёт друг другу знания лишь как результаты, а не как живые, разнообразные способы самого мышления. Мы суммируем свои знания об объектах с той долей искажённости, которая может получаться от простой суммы. И мы знакомимся с субъектами других эпох, но не можем проникнуть в неприступный корень существования их жизни. Хорошо уже, когда мы хотя бы догадываемся, что нетленные семена теряются, что можно с болью видеть даже через историю философии.

     Но если субъекты и объекты в этом поиске единства не столь важны, так как зависят от одного или другого типа мышления, то от чего зависит сам этот тип? Декарт не задавал такого вопроса, он принял мышление как аксиому, как врождённые идеи, хотя и не ошибся, что они - наша единственная реальность, так как они наша единственная актуализация всего виртуального. И всё же, если тип мышления не аксиома, чему подтверждение мы обнаруживаем в самой истории философии, то тогда откуда он? И вот на этот вопрос ответили, сразу же, в самом начале философии, древние греки - тип мышления от типа бытия, потому что мыслить и быть одно и тоже. Кольцо мышления имеется потому, что всякий раз это кольцо мышления определённого общественного бытия - определённого совместного проживания людей друг с другом. Следовательно, чтобы познание человечества стало настоящим - многообразно-актуальным, а не последовательно-линейным (результативным), мы должны достигнуть такой ступени нашего общественного развития, для которой возможно будет наше многообразное бытие друг с другом.