Веха 888

Три бесконечности поставив на попа,
я получил число красивое, как бантик.
Сын почитав, небрежно бросил: «Пап,
прикольно! Складно привираешь, батя…»

Ну что тут скажешь: «Для кого, зачем пишу?»
Когда бы знал - обиделся, но всё же, всё же! -
я знаю, что затихну скоро, как пустячный шум…
За что же так... поэта бить по роже?!

За то, что он корпел над кипой скучных строк,
расписывая ими душу, словно торбу,
с которой носятся, - ни к месту, и ни в срок?
Зачем же так… поэта бить по морде?

В калачный ряд не рвался… Но поэт мечтал,
что сын поймёт… присядет молча рядом…
Великим, в твёрдых переплётах, ни чета -
зато не пьёт, и занят - всем на радость.

Не важно чем! При деле! Не грустит мужик,
и что-то ночь-полночь в блокнотик пишет, пишет…
Стране отдал с лихвой и долг, и даже жизнь
(последнюю вернули - «будет слишком»).

Камлание над рифмой... Вам, поди, смешно?
Всё хорошо... - я рассмеюсь в стихах последним!

«Не будь квашней! На паперти не стой с мошной!» -
внушал мне дед, а я - его наследник.

Озорничал... и Музе юбки задирал,
но к ней в карман за рифмами стихов не лазил.
Любить её - забавный и чреватый дар,
когда она вдруг вперит оба глаза.

Я в них тонул... в расширенных зрачках темно, -
как в омут с головой с обрыва скользкой строчки.
Вот и сейчас... А ну, кто храбрый, кто со мной? -

Ещё не время ставить точку!