Хамсин

                +42°C в тени

Определить пытаясь направленье ветра,
я палец послюнявил, вздевши вверх
(барометр такой, но в стиле ретро).
Но ветра не было,— и я, вздохнувши "Эх!"
свой палец опустил — и вдаль побрёл понуро,
всем телом ощутив нехватку сил...
Вокруг пылал — как бухта Порт-Артура —
пасхальный наш израильский хамсин.
Пот лил ручьём — и закипали фибры
духовной жаждою томимою души,
многоголовые качались пальмы-гидры,
вокруг меня ж — ну просто ни души.
На мутном небе раскалённой лавой
мне рожи корчил жёлтый солнца диск.
Гонимый климатической облавой,
как гипертоник, сознающий риск
стать жертвой атмосферного явленья —
ни сердцу нет отрады, ни мозгам, —
просил я Божьего соизволенья,
чтоб дождь Он ниспослал ...или мазган
Но небеса безмолвствовали рьяно —
как жалок, наг пред Богом человек!
И не было ни ветра, ни мазгана,
стучало сердце молоточком фортепьяно,
потомок Сима, а не Йефета иль Хама,
я шёл вперёд уныло, но упрямо —
как будто впереди ждала нирвана,
но лопалась в ушах моих мембрана,
я сам себе напоминал барана
на вертеле, что в день Курбан-Байрама
приносят в жертву данники имама,
o, mamma mia, mamma mia, mamma...
Звучала в голове моей Осанна,
хоть изливалась на меня с небес не манна,
но дурь и вонь гашишного дурмана,
а из гигантского песчаного бархана
вдруг возникали цепи каравана —
я слышал рёв верблюдов, сур Корана
гортанный выкрик муэдзина. Прямо
навстречу мне шли воины Ислама,
а я всё брёл и думал: "Как бесславно,
подобьем став заложника Беслана,
я завершаю круг... О, как мне странно
средь чуждой мне Земли Обетованной,
столь многими любимой и желанной,
себя бездомным апатридом ощутить..."
(здесь оборву повествованья нить)