когда тебе станет одиноко...

стол
черепаховый панцирь
вместо четы табуретов
манго под цвет ротанга,
или наоборот...
давят пласты пластинок
граций Кордье портреты
чей-то неровный почерк
в стаи собрал ворон:
 
«когда тебе станет одиноко
посмотри на этого щеночка
может быть, узнаешь в нем меня...»
 
это почти интимность...
выразив все во взгляде
пёсья вздыхает нежность
драмой чужой любви...
режет повязкой лобной
венчик пигментных пятен
день обгорел на солнце
Спасами на Крови...
 
перечитала снова
и, переставив буквы:
вырос во пса – щеночек,
в холке заматерев,
в том, в чем уже признался
стал высотою звука
долгим пронзая взглядом
девочки - интерес...
 
Мне шестнадцать... Я - в ленинградской квартире своей бездетной сорокалетней тети: маминой двоюродной сестры. Она уже четвертый месяц в загранплавании. Работа судового врача на четырнадцать лет сделала сиротами и этот дом, и его обитателей. Поэтому живность перевезена в четырехкомнатный зоосад для кошек, собачек, хомячков, крыски и прочих на Захарьевской,  в квартиру ее родителей;  а я на это лето автоматически попала в разряд проверяющих свет-газ-воду и целостность входных замков. Что меня, конечно же, ничуть не тяготит, ибо: я – одна и мне доверены ключи от «хижины дяди Тома», - так  свой дом называет хозяйка.
 Я готовлюсь поступать в институт. Мне нужны книги, учебники и словари. Но, когда в твоем распоряжении проигрыватель с корундовой иглой, с обратным реверсом, винил из лучших музыкальных магазинов мира, слайды, стереоскоп, диапроектор, книги из золотой серии коллекции Мировой литературы; журналы, изданные в Штатах, Европе, Австралии и Японии,  всевозможные дайджесты мира моды, альбомы художников и наборы открыток всех картинных галерей и пинакотек мира; шкафы, доверху набитые ракушками, кораллами, скелетированными моллюсками, и чучелками экзотических рыб  перемежающимися коллекциями камней и кабашонов– о какой физике,  химии и математике может идти речь?! 
Конечно, я целыми днями слушаю таски саксофона, леплю в воображении роденовскую «Весну» и «Поцелуй» и гуляю по улицам городов «заграничья», пока тетя Гета пятидесятый раз пересекает экватор, избавляя членов команды  от последствий иноземных болезней, среди которых желтая лихорадка не самая опасная. Она горела с ними в судовых пожарах, застревала в ледяных торосах, дрейфовала в Бермудском треугольнике, тонула несчетное количество раз  и рисковала жизнью и здоровьем.  Единственная женщина на судне... конечно в нее были влюблены все...
И сейчас,  у меня в руках милый карандашный рисунок песика с человечьим взглядом,
с интимной надписью на обороте...
 
 этот рисунок – станет  иконой моего одиночества на все времена.
 
«когда тебе станет одиноко
посмотри на этого щеночка
может быть, узнаешь в нем меня...»
 
стол
черепаховый панцирь
вместо четы табуретов
руки в следах марганцовых:
рыбы-пилы порез...
я обитаю в море
девочкой полуодетой:
в ветках цветных кораллов-
музыки волнорез...
мечется лучик солнца
мы голодаем оба...
пойманный – зеркалами,
выпущен в палисад...
я – голодаю чувством:
грустной приписки - повод:
 
«когда тебе станет одиноко
посмотри на этого щеночка
может быть, узнаешь в нем меня...»
 
с ним и отправлюсь завтра,
веруя в чудеса
                на экзамен...