Разговор в палате

Ударил в окна май, палат больничных,
Лучами солнца теплыми в обед.
На койке одиноко и трагично,
Сидел у входа слеповатый дед.

У нас разбег приписки то неделя,
В этом порту, где пахнет хлоркой грусть.
С утра, пока он спит, одеть успел я,
Ему Победы Ленточку на грудь.

Глаза свои безжизненно сухие,
Он вытерал украдкою платком.
И вспоминал заслуги фронтовые,
Да, как пришёл с Берлина в отчий дом.

Он говорил куда то мимо, в стены,
А голос его старческий дрожал.
Я слушал, и вот сам уже под Плевной,
За ложе ППШ в руках держал.

"Давай - ка, бать, чайку с тобой заварим,
Намажем джема с горкой на батон!"
" Варгань, внучок, покрепче и помянем,
Тех, кто ушёл от нас за горизонт."

Вот в банке заходил чифир, как брага,
И аромат его в окно поплыл...
Не брал я штурмом подступы Рейхстага,
И Лениградский ад не проходил.

Но представляю четко те мотивы,
Когда народ, одной большой страны,
Примкнул штыки, чтоб все мы были живы,
И не познали ужаса войны.

"Спасибо, бать" - а в горле ком саднится,
"Спасибо"- говорю куда-то в даль.
Мой эшелон прибыл в Чечню, к границе,
Раскручивая памяти спираль.

"Ты где служил, внучок, ответь, скажи мне,
В какой род войск тебя Союз призвал?"
"Да, что ты бать, при Ельцинском режиме,
Для штаба я плакаты рисовал."

Ну ни к чему сегодня в День Победы,
О моей службе деду говорить,
А он в слезах спросил: "Родной, поведай,
Как столько войн смогли вы допустить? "

Я отхлебнул густой глоток чифира,
Пытаясь тему новую развить.
А мозг терзает мысль, что в этом мире,
Без войн увы... мы не умеем жить.

Сменилось поколение, эпоха,
И разум стал развратней у людей.
В политике шуты, да скоморохи -
Состав, как в звездном шоу дю солей.

На мировой арене циркачи,
На лицах грим, костюмы цвета хаки.
Забылись, батя, все эти рвачи,
Как черный ворон держит душу в страхе.

" Давай-ка, бать, налью тебе чаёк,
Сегодня мы при праздничном обеде!"
А он сазал: "Ты главное, внучок...
Учи своих детей, чтить День Победы!"