Баллада событий

одна  стадия  на  всех  – последняя,
и  терпеть  нет  мочи,
босиком  по  морозу  огня  гулять,
да  жевать  в  три  горла  слёзы,
брать  в  ладони  кулаки  аплодисментов,
относить  в  чисто  поле,
там  цветы,  там  запахи  трав,
втоптали  себя  в  болото…

а  вокруг  днища,  подводный  смех,
возможность  ищет  утопнуть,
по  скользкому  скрипу  дверных  петель,
замок  ключом  сломан,
и  ровно  отмеряна дорога  в  один  конец,
стонами  расстояний,
счастье  не  выбить  кнутом  вдоль  спины,
по  крови  корявых  правил…

а  пыль  вьётся  вдоль  украденных  стен,
вдоль  ультиматума,
икона  прибита  гвоздём  к  вере  неправильно,
распятый  повис,  между  костром  золы,
и  бетонного  погреба  неба,
кровавые   сопли  текут  снизу  вверх,
мажут  слова  тенями…

за  это,  все  птицы  покинули  гнёзда,
не  усидев  в  яйцах,
пуповиной  свобода  запуталась,
колючей  проволокой  восприятия,
на  груди  медали  висели  дырами  шрапнели,
нутро  латали  свинцом,  да  болью  хрипели,
путь  в  небеса  пробирался  по  скользким  ступеням,
прибитым  к  наждачному  кругу  суеверий…

а  по  лунному  следу  шли  воем  волки,
затмением  солнца  крестили  совы,
отнимали  детей  у  матерей,
каторгой,  да  чёрной  молитвой,
ломались  зубы  о  лёд  воды,
на  краю  параллельных  вселенных,
дыханьем  железа  искрились  присяжные,
ещё  не  судьи,  но  критически  важные…

и  все  крысы  ушли  на  край  света,
со  всех  утонувших   кораблей,
это  значило  только  одно  –
все  корабли  выбрали  дно,
над  каждой  дверью  сорвали  подковы,
повесили  петлю  на  верёвке,
глаза,  вместо  глазков,  моргали  кровавой   просьбой…

и  первая  Ева  приняла  постриг,
в  себя  корни  заблудших  впустила,
терновым  венцом  укрылась  /зверя/,
с  ветром,  на  помеле,  закружила,
а  все  изувечили,  плетью,  память  о  прошлом,
строгали  кожу  голодом,  да  облизывались,
пришлыми  были  по   безразличию,
такими  их  уродили…

родовое  проклятие  камнем  на  шее,
а  омут  всегда  рядом,
поразилась  заря,  покидая  небо:  –
куда  не  приди  везде  плаха,
любовь  поминки  справляет  в  белом,
за  чёрным  сукном   круглого  стола,
эшелоны  везли  кости,  в  ошмётках  мяса,
в  огромных  чанах  бурлила  беда…

да  простужено,  да  подавлено,
ступало  время  по  кровавой  слякоти,
а  по  другому,  не  жили  никогда,
по  другому,  не  научились,
и  всегда  было  страшно,  и  ночь  злых  птиц
слеталась,  над  головой  кружила,
а  мы  ютились  каждый  день  над  бездной,
в  своей  вечной  стадии  – последней…