Князь Иван I Данилович Калита Гл. III ч. 3

Великий князь московский - Конец Александра Тверского

Всё же Гедимин решился,
Показал  гостю на дверь.
Александр в Литву вцепился,
Представлял, что ждёт теперь.

И узнав, что князь литовский
Стал Ивану кровный сват,
Поутух и пыл бойцовский.
Псков - последний адресат.

Псковичи его приняли,
Хоть и было ряд угроз.
Объявили князем, знали
Он без Пскова, май без гроз.

Как князь сразу и занялся
Возведением новых стен.
Рвы копал тем укреплялся
От всех внешних перемен.

О себе не волновался,
О семье переживал.
Пусть Великим не считался,
Сыновьям добра желал.

Они выросли в изгнании,
Тверь для них всего лишь звук.
Что виновен в их незнании,
Душу жгло от горьких мук.

Что такое положение
Будет вечно - отрицал.
И всё чаще размышление
Убивало наповал.

Он подумал: «А что будет,
Если в Пскове он умрёт?
О детях Тверь вся забудет,
Жизнь изгоев их здесь ждёт».

И обдумав все детали,
Он решение принял.
Хоть решения и ждали
Никого не посвящал.

Вызвав как-то к себе сына,
Фёдор старшим был из всех.
- «Ты мой старший и мужчина» -
Произнёс: «Молчание грех».

Он предложил сесть поближе,
И на кресло указал.
Фёдор помнил о престиже,
Смысл всего пока не знал.

Александр, похоже, с грустью
Посмотрел почти в упор.
К нехорошему предчустью
Натолкнул отцовский взор.

- «Вот послушай, что хотел я» -
Осторожно начал князь:
- «Земля псковская успела
Привязать к себе, как связь.

И симпатия исчезла
К родовому месту - Тверь.
Нет вины твоей! Залезла
К нам беда, врагам не верь.

Ты тогда совсем был малый,
Когда нам пришлось бежать.
И не помнишь вид усталый,
Нет, минуты полежать».

- «Я отец отлично помню» -
Фёдор нехотя в ответ:
- «Если хочешь, то напомню,
Это на всю жизнь, сюжет».

- «Забывать нельзя, сынуля,
И о попранных правах» -
Мысль, как будто карауля
Продолжала на словах.

Сыном сказанная фраза,
Не усвоилась никак.
Он своё и до отказа:
- «Жизнь изгнанника - бардак.

Нельзя жить за счёт другого,
Есть до смерти чужой хлеб.
Не иметь угла жилого,
Самых мизерных потреб.

А что будет? Вдруг однажды
Призовёт к себе Господь.
Ведь к нему не ходят дважды,
Без возврата, как смолоть.

Вот тогда это случится,
Вы останетесь ни с чем.
С делом княжеским проститься
И холопом стать затем».

Фёдор искренне, в волнении:
- «Что ты можешь предложить?
В незавидном положении
Не хотел бы дальше жить?»

- «Много думал я про это
Как вернуть нам отчий стол.
Самолюбие задето,
Весь наш род остался гол» -

Говорил с великой болью,
Сделал паузу на миг
И продолжил: «Быть мозолью
Не хочу и нужен сдвиг.

Путь единственный, пожалуй,
В Орде хану в ноги пасть.
Узбек сила, с ним не балуй,
Повиниться за всю страсть.

Мне и раньше предлагали,
Кстати, тот же князь Иван.
Лесть с развратом обуяли,
Вёл себя, как интриган.

О себе я пёкся больше,
Чем о будущности вас.
Развлекался в бане дольше,
Чем всем княжеским подчас.

Очень даже вероятно
Обреку себя на смерть.
Нет дороги мне обратно,
Завершилась круговерть.

Что, казнив меня, я верю
Он наследство вам отдаст.
В разговоре с ним уверю,
В вашем праве на свой пласт.

Ведь убив отца и брата,
Константина посадил?
Для меня его расплата …
За своё я заплатил».

- «Ты в Орду? Это безумство!» -
Фёдор резко возразил:
- «Для меня не безрассудство,
Я же сын и не дерзил,

Вот поеду и узнаю,
Как настроен нынче хан.
Что умён, прекрасно знаю,
Верю - не самообман».

- «Чтобы бросил сына зверю!?» -
Александр аж закричал:
- «В их достоинство не верю!»
- «Вспомни, как ты сам начал».

- «Господи! За что такое!
Дети будут отвечать
За отца, … мне больно втрое» -
Сумел только прошептать.
 
Не бывав в Орде ни разу,
Фёдор всё-таки рискнул
Проводник из Пскова сразу
Ближе к Волге повернул.

В Костроме ладью наняли,
В Тверь не стали заходить.
И по Волге, как гуляли,
Без проблем смогли приплыть.

Там же батюшка прихода
И помог ему во всём.
К хану ждут и по полгода,
Он же смог назвать приём.

И вот Фёдор в зале хана.
Вид и роскошь ослепил.
Самобытностью гурмана
Узбек просто поразил.

Фёдор говорил недолго
И в детали не вникал.
Хан глядел, однако колко,
На что, думал, намекал.

- «Словно зайцу надоело
От охотников шнырять?» -
Усмехнулся хан: «Задело,
Когда начал всё терять».

Среагировал так зная,
Князь, хоть бывший, не темнит.
Ситуация такая,
Что отцовский долг велит.

Намерение его сдаться
Хан конечно оценил.
Боль та стала забываться,
До конца хоть не простил.

За прошедшие все годы,
Когда вдруг восстала Тверь,
Поутих гнев, их невзгоды
Не закрыли к хану дверь.

Это, как костёр пылая,
Затухает без дров сам.
И Узбек, об этом зная,
Лишь с Иваном по душам.

Обнадёжил хан охотно,
Про всё старое забыть.
Фёдор взмок, подмышкой потно,
И не смог всё это скрыть.

И Узбек, увидев это,
Даже парня пожалел.
- «Раз пришёл, будь сдержан где-то» -
Но спросил: «Чего вспотел?

Пусть отец покорность лично
Мне предъявит, если смел.
Это даже неприлично,
Сына сдать не пожалел.

Настоящий же мужчина
Отвечать обязан сам.
Ты конечно молодчина,
Что поехал по долгам».

Тон насмешливый Узбека
Был замечен, кто там был.
От угодливого смеха
Фёдор сразу приостыл.

- «Мой отец» - промямлил робко:
- «Ехать сам в Орду хотел.
Удержал я крайне шибко,
Может тут его пробел.

Мои доводы сильнее
Оказались, он и сдал.
Не скажу, что я умнее,
Но бояться он устал».

Голос Фёдора не громкий,
Но обиду он не скрыл.
Первый раз тот довод ёмкий
Александра, как прикрыл.

Подозвав движением пальца
Одного из своих слуг,
Прошептал, как для скандальца,
Что-то на ухо, не вслух.

Слуга тут же удалился
И все тихо стали ждать.
Фёдор же понять стремился,
Что им стоит ожидать.
 
Через час иль чуть побольше
В зал вошёл красивый дед.
Лет полста, а может больше
И изысканно одет.

Сверху был комсул богатый,
Мехом белки весь обшит.
И узор витиеватый
Золотою нитью вшит.

И рубашка в том же тоне
Вся сияет и блестит.
Тубатэй сродни короне,
Тоже золотом горит.

Седой маленькой бородкой
На китайца был похож.
Но с уверенной походкой
Было ясно, всюду вхож.

И Узбек пошёл навстречу.
- «Мой кумир мурза Авдул.
Одногодок мой, подмечу,
Но лет десять с себя сдул» -

Дальше Фёдору серьёзно:
- «Он с тобой поедет в Псков.
Пусть не кажется курьёзно,
Сам там скажет кто таков.

Передаст он Александру
На его запрос ответ.
Завернёт в Москву к Ивану,
Чтоб узнать его совет».

Подняв палец уже строже:
- «И с приездом не тянул!
Опоздать - себе дороже,
Чтоб Фортуну не спугнул».

Как на крыльях Фёдор мчался
Снова в Псков другим путём.
Авдул еле управлялся,
Хоть наездником рождён.

Две седмицы и вот встреча,
Слёзы радости в глазах.
Авдул стал им, как предтеча,
Доложил суть на словах.

Александр молился долго,
Феогносту написал:
- «Грех мой тяжкий и надолго,
Я себя всегда спасал.

Угождение гордыне
Принесло немало бед.
Я ваш раб теперь отныне,
К хану путь платить за вред».

Александр в пути к Сараю
Жизнь свою, как вновь прочёл.
Вердикт хана «Покараю!»
Для себя нормальным счёл.

И такое безразличие
Наступало часто вдруг,
Что менялось и обличие,
Под глазами чёрный круг.

Заверение Узбека
О готовности простить,
Как щепа от дровосека
Или как гуся дразнить.

Что затеянное дело
Принесёт ему успех,
Недоверием засело,
Как подержанный доспех.

Как сын князя Михаила
И брат Дмитрия, он знал,
Сколь изменчива их сила
И внезапен ритуал.

Михаил казнён невинно,
Хан сознался, что неправ.
Дмитрий был убит рутинно,
Гостевую честь поправ.

Вот дворец. Переступая
Ханский давящий порог,
Шёл, всецело сознавая,
Хан всегда был очень строг.

Словно воин, в неизбежный
Бой, сраженье иль в прорыв.
Выжить - фактор безнадёжный.
Свыкся, будто там обрыв.

Бесшабашную натуру
От отца, увы, не взял.
В схватах не был, даже сдуру,
Чаще лишь «хвостом вилял».

Ощущал себя, однако
Ратоборцем, пусть сейчас.
За детей и не двояко
Шёл на гибель в этот час.

Обряд минул богомерзкий,
Очистительный огонь,
Меч отдал, порядок зверский,
У дверей встал словно конь.

Двери золотом покрыты,
Суры выбиты на них.
За которыми без свиты
Восседал, кто был не псих.

Тот, кто мог одновременно
И казнить, и пожалеть.
Сердце билось откровенно,
Точно выскочить успеть.

- «Дети будут не изгои» -
Про себя подумал князь.
И собрав всю силу воли,
За бегеулом трясясь.

С головой в поклон склонённой,
Он вошёл в блестящий зал.
Ярким светом освещённой,
А ковров буквально вал.

В золотой отделке стены
И оружие на них.
Как намёк, итог измены
И на мощь, … и никаких.

Перед тем, как встать к престолу,
Предстоял ещё обряд.
Это свойственно монголу
И Орда учла их взгляд

Между двух столбов у трона
Протянули с шёлка нить
Для усердного поклона,
Чтобы голову склонить.

И чем ниже нить, сложнее
Хану почести воздать.
Хоть на брюхе, раз нужнее
Что-то хану передать.

И ещё одна уловка.
Чем сильней благоволил,
Выше с шёлка та верёвка,
Без поклона тот входил.

И к большому удивлению
Александр вдруг увидал
Нить, совсем не к сожалению,
Высоко, … не ожидал.

И затеплилась надежда,
Это был хороший знак.
Даже ханская одежда
Стала ярче точно злак.

Князь чуток приободрился,
К трону близко подошёл.
Ни глядя в глаза, склонился,
Шёлк ковра лицом нашёл.

- «Искандер?» - услышал голос,
Так назвал его Узбек
Шелохнулся даже волос,
Не к добру такой разбег.

- «Долго, … долго добирался» -
Произнёс по новой хан:
- «В нашей воле сомневался?
Огорчил князь, как пахан.

Ведь отец всегда сердитый,
Если дети зашалят.
Только дерзкий, вечно битый,
Так устои говорят.

Вот и ты нашкодил славно
Порка вряд ли вразумит.
Сам пришёл, а это главно,
Обсуждению подлежит.

Раз одумался, возможно,
Говори. Есть что сказать?
Оправдаться будет сложно,
Попытайся доказать».

Ожидавший строгой встречи,
Успокоил ровный тон.
Быть на равных нет и речи,
Александр понял кто он.

- «Мне, Великий хан, я знаю» -
Голос князя задрожал:
- «Оправданий нет, … взываю
Выслушать, как угрожал.

Это я затеял смуту
Оскорбившись, что Чолхан,
Брат ваш, главный в ту минуту,
Терем мой занял, как хан.

Мне бы свыкнуться, смириться,
Но гордыня взяла верх.
Люд подбил с ордынцем биться.
В результате бит как стерх.

В Псков бежал, как трус последний,
Гедимин затем принял.
Много лет считал не бредней
Отомстить и предпринял

Ряд военных предложений,
Как Литву с Ордой стравить.
Князь литовский осложнений
Не желал, притом грозить.

Вот Кейстус неудержимей,
Но меня он не взлюбил.
Что я внешне одержимей,
Посмотреть - на всех забил.

Подбивал и Псков к конфликту,
Но престиж Москвы силён.
Сообщили по вердикту,
Княжить будет сын Семён.

Я заслуживаю кару
И с решением смирюсь.
Положи конец кошмару,
Бог свидетель - не боюсь».

Рядом с ним жена Тайдула:
- «Говорили, что он трус?»
Бровью только шевельнула …
Хан ей тут же: «Это ж рус!
 
Они храбры и коварны,
Что угодно можно ждать.
Искандеру благодарны,
Что сказал, как может дать».

Узбек к свите повернулся,
Приближённых подозвал.
В разговор глухой втянулся,
Александр их не слыхал.

Видел только, как кивали,
Кто-то и рукой махал.
С час беседу продолжали,
Остальной зал отдыхал.

Наконец хан повернулся
И на князя посмотрел:
- «Искандер! Не зря вернулся!
Умный, всё предусмотрел.

Ты действительно, что верно,
Заслужил смерть много раз.
И ни разу, что есть скверно,
Не явился, был отказ.

Если б было много жизней
Не сумел бы оплатить
Преступления, как слизней
Коих трудно раздавить».

На момент остановился
И с лукавством посмотрел.
Князь шептал, видать молился,
В пол уткнулся, не смотрел.

И Узбек тогда продолжил:
- «Долго думали, как быть.
Ту задачку, что заложил,
Век нам будет не забыть.

И в конце концов решили,
Раз раскаялся - прощён.
В кой-то мере все грешили,
Стол твой будет возвращён.

Возвращайся в Тверь родную,
А ярлык, как князю, дам.
Стол Великого впрямую
Не получишь, винен сам.

Помирись с Москвой немедля,
Иван умный, он поймёт.
Учти, ссора это петля,
Второй раз не пронесёт».

Александр в недоумении,
Показалось, видит сон.
Рот открыл, как при падении …
Хан от смеха лёг на трон.

Осознав, что явь в натуре,
Чувств своих не смог сдержать.
На своей он понял шкуре.
Как за руку смерть держать.

В ноги бросился он хану,
Сапоги стал целовать.
Недостойно это клану,
А поможет вдруг, как знать.

У Ивана шло собрание,
А вернее был приём.
Из Твери, сказав заранее,
Круг бояр прибыл живьём.

- «Стало быть, в Твери все рады,
Что вернулся блудный князь» -
Скривив губы от досады,
Сплюнул, даже не стыдясь.

И недобрая усмешка
Прошла в душах холодком.
Им боярам, как насмешка,
А Твери вообще плевком.

Было более полусотни,
Всех их в гриднице собрал.
Стол огромный аж для сотни,
Пиво, квас, кто пожелал.

В основном Ивана знали
И делились не таясь.
Их события, как смяли,
Всех обидел пришлый князь.

Все, кто за столом сидели.
Стали вновь одной из жертв.
Их владения, что имели,
Были отняты без битв.
 
Старшим был Ефим Комарик,
Он и начал говорить:
- «Александр, как был бухарик,
Мог лишь пакости творить.

И обласканный Ордою,
Вновь в Твери и стол занял.
Пока ёрничал с Литвой
Связи дома потерял.

На чужбине обзавёлся
Корефанами с кем был.
А когда сюда припёрся,
Их понятно не забыл.

Так что всё, где «потеплее»
Он, конечно, им отдал.
И куски, что «пожирнее»,
Все под свой контроль прибрал.

А всё старое боярство
И осталось не у дел.
Чтобы жулика на царство?
Это ханский беспредел.

Переход от князя к князю
На Руси не отменён.
Не пришли в Твери к согласью,
Уйти, каждый наделён.

То холопам невозможно
Взять и княжество сменить.
А боярам это можно,
Только земли возвратить.

А что тверичи и рады,
Внешне вроде это так.
Ну, не все же в Твери гады …
Воевали как-никак».

И другой ему в поддержку:
- «Возмущён так, … нету слов
Не похоже на издержку,
Мол, к другому не готов.

Почитай вся Тверь встречала,
Точно прибыл сам Христос.
Жито под ноги кидала
И цветы, как в сенокос.

А от радостных стенаний
Себя было не слыхать.
Доходило до рыданий …
И за что? Как их понять?
 
Что они при нём видали?
Окромя бед только пшик.
Тыщи вдов тогда рыдали,
А он в Пскове вдруг возник».

- «Да-а-а, темна душа народа» -
Акинфеевич вздохнул.
Вечно хмурая порода
И сейчас он вдруг сглотнул.

Приснопамятного злыдня
Акинфея помнил князь.
И вот сын его сегодня
В Москве, князя не боясь.

И не думал его тёзка,
Что приют придёт искать
У того, кто с долей риска
Переяславль смог отстоять.

Где отец его пытался
Всё Залесье в Тверь включить.
Захват этот не удался,
Смог «награду» получить.

- «Мне твоя душа не ясна» -
Князь с усмешкой посмотрел:
- «Просьба-то своеобразна.
Мне служить сам захотел?

Сам, небось, мечтаешь токмо,
Как бы мне башку разбить.
Я ж Анкифию весомо
С лука в лоб смог угодить».

И под острым взглядом князя
Акинфеевич струхнул.
- «Столько лет прошло, всё сузя» -
Словно нехотя шепнул:

- «Всё ушло, как говорится,
И не стоит ворошить.
Коль в обиде затаиться,
То зачем тогда и жить.

Вон родитель твой покойный,
Да, простит меня Господь,
Михаилу враг достойный
Помирились всё же хоть.

И до смерти Даниила
Михаил союзник был.
Тверь с Москвой была же сила
И я это не забыл».

- «Вот как? Мыслишь ты толково» -
Недоверчиво Иван:
- «В Александре что хреново?
Пусть дурной, но не болван».

И затем опять к Ефиму:
- «Ты, как старший, должен знать,
В чём же суть его нажиму,
Что вас начал обижать.

Обошёл какой наградой,
Поручение не дал?
Оскорблял своей бравадой
Иль прилюдно осуждал?

У тебя скажи реально
Есть к нему конкретный спрос?
Уж решать, так кардинально!
Понимаешь мой вопрос?»

И Ефим слегка замялся:
- «Да, не то чтоб притеснял,
Упоением он занялся,
Нас в упор не замечал.

На совет не звал ни разу
Никого, кто здесь сидит.
Стали лишними мы сразу,
Ну, а гордость в нас не спит».

Говорил он неохотно,
Из агата перстень тёр.
Внешне как бы беззаботно.
А для знающих - хитёр.

- «А в советчиках кто ноне?» -
Князь спросив, хотел узнать
Все ли действия в законе,
Как Великий, должен знать.

И Ефим вдруг оживился,
Злобный блеск сверкнул в глазах.
Как крыжовник вмиг налился
Светом влаги, как в слезах.

- «О-о-о, таких у князя много,
Целый выводок привёл» -
И Ефим ругнулся строго,
Впечатление произвёл.

- «В основном они из Пскова» -
Он продолжил говорить:
- «Знать тверская бестолкова?
Раз решил их заменить.

Спору нет, есть там таланты,
Так и мы же не без них.
Не нужны здесь эмигранты,
Нужно пользовать своих.

Основного консультанта
Тоже взял не из своих.
Немец Доль без варианта
Стал своим и никаких.
 
Чем снискал любовь такую,
Вынуждены лишь гадать.
Внешность немца зачастую
Заставляла обсуждать.

Котта что кафтан по-русски
Весь расшит, узор не наш.
Рукава настолько узки,
Не влезают пальцы аж.

Воротник большой из меха
И, похоже, от собак.
Если б нам, то ради смеха.
Ну, не смотрится никак.

На ногах чулки из шёлка,
Там их шоссами зовут.
Бородёнка, как метёлка.
Чепец-шляпа и всё тут.

Что нашёл он в этом немце?
Стал теперь извечный спор.
Речь о чьём-то выдвиженце,
Кем же был он до сих пор?

Говорят, что их знакомство
Состоялось в Вильно, … там.
Что с неметчины потомство
Доль отправил в Амстердам.

Чем реально занимался
И в Литве никто не знал,
Но к изгою привязался,
От себя не отпускал.

Так в Твери он оказался
И от князя ни на шаг.
Здесь никто не сомневался,
Что для русских немец враг

Без немецкого совета
Александр, как истукан.
Может, песня его спета?
Князь стал в лапах латынян?

Немчура, а не татары
Будут волю диктовать?
Станут бюргеры нам бары,
Остаётся выбирать».

Акинфеевич вмешался:
- «Папство нам страшней татар.
Хан хоть Веры не касался,
Для Орды важней товар.

Латыняне лезут в душу,
Православие сменить.
Надо будет, я не струшу
Их по-русски окрестить».

Совещались хоть и долго,
Всем Иван дал всё сказать.
Хотя сам ещё задолго
Знал что надо обещать.

И без пафоса негромко
Он боярам объявил:
- «Ваш намёк пускай и робко
Прозвучал, я уловил.

Всех беру к себе на службу,
Дел в Москве невпроворот.
Исключим с домами тяжбу,
Будет всё наоборот».

Возвращение Александра
Было вроде как врасплох.
Пусть хан был, как саламандра,
Не внёс в жизнь переполох.

Через месяц после встречи
Вдруг зашёл Зерно Иван.
Друг Залесский, знал две сечи,
Опекал Ивана клан.

- «Я на торге у Неглинной» -
Начал тут же разговор:
- «В обстановочке невинной
Услыхал такой … разбор.

Два купца, похоже, с Вильно,
А с литовским я знаком,
Обсуждали щепетильно
Александра не тайком.

Что в Литве, живя в изгнании,
Он казной Литвы сорил.
Что в литовском понимании,
Он могуществу вредил.

Его щедрость изумляла
Всех, кто был едва знаком.
Знать тевтонская гуляла,
А литовская потом.

Издержавшись капитально
Стал в долги теперь влезать.
Отдать стало нереально,
Вот и начал блефовать.

А один из них Мосейко
Попытался в суд подать.
Но нашлась одна лазейка,
Гедимин не дал всех сдать».

Князь задумался: «Однако,
Это сильный разворот.
Александр опять двояко
Мыслит как бы тот не тот.

Вот что тёзка поезжай-ка
В Вильно, тихо разберись.
Как купец найди Мосейко,
Всё узнай, не торопись».
 
Взяв слугу с собой Селило,
В Вильно выехал Иван.
Чтоб обломом не грозило,
Стал купец нигоциант.

Зерно знал неплохо Вильно,
Приходилось здесь бывать.
Помнил лес шумевший сильно,
Не хотелось забывать.

Город начался с охоты,
Гедимин её любил.
Туры, волки бей без квоты,
Лес их в множестве хранил.

И однажды он с друзьями
Из Токая и в тот лес.
Тур один был, не с зверьями,
И спокойно вверх полез.

Гедимин за ним на гору,
Как такое упустить.
Вильня тихая в ту пору,
Не мешала завалить.

На вершине всё решили,
Тур надежно был убит.
Все усталые, хилы были,
Вниз сошли, где дом стоит.

После ужина лесного;
Дичь, хлеб, зелень, крепкий мёд,
В сон свалило от хмельного,
На охоте, свой черёд.

Князь заснул почти последний,
Почему-то сон не шёл.
А заснув, сон видит … средний,
Место крепости нашёл.

И ещё там были волки
На горе, где тур убит.
Выли громко, как осколки
Жизни волчьей, мир разбит.

Утром прибыл из Токая,
Раз позвал, Верховный жрец.
Рассказал всё, полагая,
Что сон этот не конец.

Жрец же преподнёс иначе:
- «Это Бог был Перкунас.
Страж литовский и тем паче,
Уважает только нас.

Это значит в этом месте
Город нужно возводить.
Вильно будет с Вильней вместе
Имя гордое носить».

Зерно помнил эти годы,
Когда стройка началась.
И дома росли, как всходы,
На горе же замок-власть.

Войдя в Вильно, спутник с ним же,
Зерно город не узнал.
Ведь заботясь о престиже,
Он теперь столицей стал.

Замок-башня Гедимина
Воплощает его мощь.
На горе стоит махина,
Отгоняя страхи прочь.

И дома все не такие,
Сразу видно, что не Русь.
Броды, улочки кривые …
Шёл, бубня мол, разберусь.

Из булыжника дороги,
На Руси такого нет.
Потому и не убоги,
Нет понятия кювет.

Только Новгород отчасти
Может этим удивить.
Тёс на улицах, как насти,
Он один смог заявить.

Разговор по-русски часто
В Вильно можно услыхать.
Но с акцентом и игристо,
Режет ухо, так сказать.

- «Ты гляди!» - Иван Селиле:
- «Хоть бы куст кто посадил.
Был же лес, нет и в помине,
Камень зелень заменил.

И живут точно в пещере,
Ни травинки не видать.
Зверь здесь жил, по крайней мере
И для дичи благодать».

- «Но зато здесь нет пожара,
Дом из камня не горит.
А для нас, как Божья кара,
Каждый год Москве грозит» -

Хоть слуга, но он Ивану
Пусть немного, возразил.
- «По душе такое пану …» -
Зерно челядь, как сразил.

- «Если что-то выгорало» -
Селил репликой задел:
- «Ещё краше всё вставало,
Русский плакать не умел.

В этой роскоши из камня
Не хотел бы жизнь прожить.
Срубы дышат, это помня,
Русью стоит дорожить».
 
С час по городу бродили
Ища постоялый двор.
И внимание обратили
На окраине набор.

Двухэтажный дом из камня,
Кухня, кузня коновязь.
И хозяин вдруг не мямля,
Им сказал; «Всё будет князь!»

- «Я не князь» - Зерно спокойно:
- «Я купец негоциант.
Как купцы, всегда достойно …
Не наш профиль провиант.

Нужен ваш купец Мосейко.
Где искать могли б сказать?
Или где его семейка?
Заплачу! Не избежать».

И хозяин досконально
Всё Ивану изложил.
А за гривну он детально
И о деле доложил.

- «Не купец Мосейко вовсе,
А обычный ростовщик» -
Молвил шёпотом» «Жил в Польше,
Денег местных кладовщик.

Должники его пол-Вильно,
Ссудой подлой задушил.
И конца тому не видно,
В долговой мешок зашил».

И узнав пока, что нужно,
Пошли горницу смотреть.
Чисто прибрано, не душно …
Есть где выспаться успеть.

И боярин деловито
Осмотрев всё, где да как,
- «Где иконы?» - вдруг сердито:
- «Без икон нельзя никак».

Прибежал хозяин быстро,
Зерно тотчас же позвал.
- «Что не так?» - спросил нехитро:
- «Всё исполню, как сказал».

- «Почему здесь нет иконы?
Сон уйдёт, не помолясь.
Где Христос? Его каноны
Нам священны, не хвалясь» -

Говорил Зерно сердито,
Чем хозяина смутил,
Но ответил боевито:
- «Бог ваш нас не совратил.

Мы же здесь не христиане.
Перкунас литовский Бог.
А икона есть в чулане,
Для гостей припрятать смог».

Вскоре он назад вернулся,
Лик Христа с собой принёс.
Взял Иван и улыбнулся:
- «Хоть и нехристь, а не пёс».

И едва рассвет разлился
По изломам красных крыш,
Зерно встав, уже умылся
И слуге: «Чего стоишь?

Приготовь заутрок быстро,
Прохлаждаться, время нет.
Предстоит, пока постихло,
Разыскать, где дармоед».

- «Кухней пользоваться будем?»
- «Собери, что есть на стол.
Свежесть к трапезе добудем,
Ты ж в дороге всё молол».

Наскоро перекусив, что было,
Приказал коней седлать.
Настроение тут же сплыло,
Вдруг узрев, кого искать.

Вышли к площади торговой,
Как хозяин указал.
В теснотище бестолковой
Не найти, кто б подсказал.

Обойдя весь торг два раза,
Селил, всё же разглядел:
- «Вон где прячется зараза,
Не шикуя, обнаглел».

На простой табличке лавки
Надпись: «Ссуда без проблем».
Никого, не то чтоб давки
Нет и двор как будто нем.

Иван спешившись, поводья
В миг Селилу передал.
Не скрывая благородья,
К лавке шустро зашагал.

Дверь закрыта очень плотно,
На крючке лишь молоток.
И дощечка, так там модно,
Постучаться, кто знаток.

Тут же очень аккуратно
Молоток сняв, постучал.
Тишина. Ещё раз кратно,
Но никто не отвечал.

Он к Селилу: «И что дальше?»
- «Я считаю надо ждать.
Через полчаса, не раньше,
О себе опять дать знать».

Через полчаса по новой
Зерно в двери постучал.
Вышла, свежести неновой,
Рухлядь, злее не встречал.

Сколько лет ей полных было
Тяжело определить.
Даже время-то забыло,
Перестало  с ней юлить.

В бледно-серенькой накидке
И с трясущимся челом
Прохрипела: «Вы по скидке?»
- «Нет!» - сказал Иван: «С баблом».

И не говоря ни слова,
В горницу открыла дверь.
За собой закрыла снова,
Мол, решай всё здесь теперь.

Несмотря, что день в разгаре,
Здесь прохладный полумрак.
Стол дубовый с лавкой в паре,
И на нём гора бумаг.

Окна шторками закрыты,
Но уют не создают.
Тайны всякие прикрыты …
Ощущение дают.

У стола стоял одетый
В одеяние, как монах.
Разбирал в шкафу монеты,
Не испытывая страх.

А внимание обратила
И ещё одна деталь.
Семисвечник, как мудила
Золотой, другие жаль.

В беспорядке там лежали
Перья всякие, печать.
Словно щупальцы разжали,
Чтобы грабить вновь начать.
 
Услыхав шаги, он быстро
Шкаф решительно закрыл.
Повернулся, точно искра
По глазам прошла, не скрыл.

Это был старик реальный
И годков лет шестьдесят.
Вид для деда идеальный,
Все седины аж блестят.

С бородой весьма приличной,
Виден был за ней уход.
Нос несвойственный с горбинкой,
Что уже не идиот.

Лоб сократовский высокий,
Бровь лохматая, как пук.
И к тому же синеокий,
По глазам, противник мук.

Величавость дополняли
Вещи ярче всех в стократ.
Перстни золотом сияли
С бриллиантом в семь карат.

На макушке вместо шляпы
Одиозная кипа.
- «Значит жид» - подумал: «Ляпы
Не воздаст, судьба слепа».

Взгляд пытливый, беспокойный
В Зерно впился будто клещ.
Был по внешности спокойный,
А внутри другая вещь.

- «Чем могу служить я пану?» -
Он по-русски произнёс
Пусть с акцентом, словно спьяну,
Но вопроса суть донёс.

- «Говорите по-литовски,
Русский ваш, … пугать татар» -
И Иван, чтоб без загвоздки
На литовском, как пиар.

- «Хорошо, мне так понятней,
Так зачем я нужен стал?» -
Говорил намного внятней,
С русским видно, что устал.

До конца, что дед пройдоха,
Иван данных не имел.
На пролом? Сочтут за лоха
И взашей, чтоб не гремел.

Потому избрал другое:
- «Князь тверской меня послал.
Дело вроде бы благое
Есть, какое не назвал».

- «Вспомнил бедного еврея?» -
С удивлением произнёс:
- «Долг отдать решил, добрея?
Как он ноги-то унёс …».

Иван тут же убедился,
Что попал куда хотел.
Он на деда не сердился,
Тот работал, как умел.

Потому решил открыться,
Рассказать, зачем он здесь.
Заодно договориться,
А возможность эта есть.

- «Я не друг тверского князя» -
Начал медленно Иван
- «Дело даже не в отказе
Рассчитаться, тут обман».

Встал, закрыв плотнее двери,
Иван к деду подошёл:
- «Не силён я в вашей сфере,
Но доволен, что нашёл.

Чтоб смягчить вашу потерю,
Я готов расписки взять.
В смысле выкупить утерю
И частично тяжесть снять.

Заплатить готов немедля
Только стоимость бумаг.
Согласитесь, то приемля
Мы продолжим поиск благ».

Дед задумался надолго,
А Иван сидел, молчал.
Понимал, что не для торга
Русский здесь и огорчал.

После долгого раздумья:
- «Я вообще-то коммерсант.
Бог сберёг от слабоумья,
В чём-то даже дал талант.

Что дадите за расписки?»
- «В вас проснулся ростовщик.
Наши цели очень близки,
Лиходеям гробовщик.

Расплачусь и не обижу,
Но мне нужен ваш вердикт.
Согласитесь? Не унижу!
Тут не только ваш конфликт» -

И Иван стал ждать ответа,
Очень важный был момент.
- «Александра песня спета.
Ты купец, как я клиент» -

И добавил: «Я согласный
Лихомана наказать.
Разговор пока негласный,
Что я должен рассказать».

- «Чем в Литве он занимался?»
- «Просто фразой не сказать.
Он с тевтонцами связался
С рыцарством Литву связать.

Не похоже на изгнание,
Как в Литве он шиковал.
Если это наказание,
Кто такое даровал?

Гедимин же почему-то
Трату эту разрешал.
И казна текла кому-то,
Потихоньку трон ветшал

И Великий князь решился,
Сынок Кейстус подсказал
Отказать и гость лишился …
Этим даже наказал.
 
Кейстус ненавидел просто
Александра за разгул
Из-за немцев очень остро
Он отцу свою мысль гнул.

Вот тогда-то и решился
У меня в долг ссуды брать.
Ну, а я ума лишился,
Всё же князь и как не дать.

Не скрывал, что враг татары,
Против них блок создавал.
Тверь Литве точно товары
Передать. Орду сдавал».

- «Гедиминас знал про это?»
- «Бог с тобой! Конечно, знал.
Вот и выгнал всех в то лето,
Замуж дочь в Москву отдал».

- «Сможешь мне вот так подробно,
Что поведал, написать.
Обращаться неудобно,
Гедимином подписать.

За оплату не волнуйся
Всё отдам, коль обещал.
Вот задаток, полюбуйся
Тыща гривен, как вещал» -

Калиту с деньгами тут же
Он на стол и положил.
Понял дед, он гостю нужен,
О согласии доложил.

- «Заходи через неделю,
К Гедиминасу я вхож.
Подготовлен в этом деле,
На купца ты не похож».

И Иван не обманулся,
Лишь седмицу подождав,
К кредитору вновь вернулся.
У стола опять застав.

- «Вот тебе все документы
И расписки тоже тут.
Факт измены, аргументы …
Они пришлого сметут» -

Дальше дед вполне серьёзно:
- «Гедимин тебя узнал.
Для Твери довольно грозно,
Его сват тебя послал.

Денег мне твоих не надо
И залог бы мог вернуть.
Пусть же сгинет клоунада.
Возвращайся. В добрый путь!»

В Москву прибыв, Зерно прямо
Без задержки тут же в Кремль.
- «Назревает снова драма» -
Думал: «Всё из-за земель …».

Князь отвёл его в светёлку,
Дав команду, стол накрыть.
Принесли тотчас тетёрку
И медок, усталость скрыть.

И в спокойной обстановке
Всё боярин рассказал.
О повинной, как страховке,
Документы передал.

- «Да-а-а … князёк наш заигрался,
Что, что … этого не ждал.
Нужно хан чтобы вмешался,
Он поставил, волю дал.

Буду срочно собираться,
Пока что не натворил.
Смог там всё же разобраться?» -
Встав, объятием одарил.

И расклад таких событий
Вновь его в Сарай привёл.
Прибыл не для челобитий,
Мерзкий случай с ханом свёл.

Сыновей с собой впервые
Он привёз, чтобы учить.
Парни оба волевые,
Им с Ордой придётся жить.

На Семёна и Ивана
Князь с надеждою смотрел.
Нет среди их грубияна,
Но различий, … Бог балдел.

Но к Семёну отношение
Он особое имел.
Всё же старший. Утешение,
Не грубил и не чумел.

Про таких, как говорится,
Сам себе был на уме.
На душе чего творится …
Ночь, подобная зиме.
 
Молчаливый, диковатый,
Но к тому же острый взгляд.
От отца стиль нагловатый
Перенял, не чтил пригляд.

Если уж за что-то взялся,
То не нужно проверять.
Средств опасных не чурался,
Чтобы вновь не повторять.

Но имел и норов вредный,
Чем отца всегда смущал.
Мог обидеть, как зловредный,
И вины не ощущал

Не терпел и возражений.
В исступление впадал
От других несхожих мнений,
Из общений выпадал.

Был заносчив и чрезмерно,
Просто взглядом унижал.
И отец не планомерно
Иногда и ублажал.

Мол, такое отношение,
Когда княжить сам начнёшь,
Не добавит уважение
И с годами сам поймёшь.

Что всегда владеть собою,
Должен знать по жизни князь.
Потому что и с тобою
Будут, так же не стыдясь.

И Семён с пелёнок, с детства
Отца искренне любил.
Никакого лицемерства
Он в себе не застолбил.

Вот Иван особый случай,
Потому его и взял,
Что и внешне был могучей,
Но себя не выделял.

Даже ехать, пусть и вместе
Он желанием не горел.
Брат подтрунивал без лести,
Мол, кого-то тут пригрел.

Лишь ребяческого смеха
Мог добиться этим брат.
Для Ивана, как потеха,
Разговоры про разврат.
 
А с Семёном, хоть и братья
Нет похожести не в чём.
С детства разные пристрастья
Непохожие при сём.

Внешность просто подкупала,
Как девица, был красив.
Потому нужда пропала
К шумным играм, не труслив.

Привлекал покой светлицы
С чтением самых разных книг.
Пусть задатки и девицы,
Он к делам Москвы не сник.

Здесь обычай устоялся,
Где им князя поселить.
Узбек с принципом остался,
Мог позволить умилить.

Рядышком с дворцом Узбека
Вырос сказочный шатёр.
Дом прекрасный человека,
Кто смутьянам нос утёр.

Вместе с вескими дарами
Документы передал.
Родились не за горами,
А в Литве и хан не ждал.
 
Свиток Зерном привезённый,
Князь отдал на перевод.
Чтобы хан не уязвлённый
Сам прочёл и дал им ход.

Передал и все расписки
С объяснением смысла их.
Александровы приписки
Достоверней их самих.

Оставалось ждать Ивану,
Когда хан всех пригласит.
А пока сынов по плану
Наставлял, как суть гласит.

Как вести себя у хана,
Как приветствовать вельмож.
Знать, что нукер не охрана,
Во дворец, где хан не вхож.

Где костры, для них святые,
Как их надо проходить.
На вопросы лишь простые
Отвечать и говорить.

Походили по Сараю,
Рынок местный показал.
- «Потому не прогораю,
Что торгую здесь» - сказал.

Подошли к купцам, где наши.
Главным был московский ряд.
Как с Неглинной персонажи,
Веселы, не истерят.

Наконец настало время,
Когда хан к себе позвал.
Не давило князя бремя
Недосказанного вал.

Вот в приёмную палату
Он вошёл не торопясь.
Сыновья почти по блату
Сзади, вроде как стыдясь.

Преклонив одно колено,
Иван голову склонил.
Ритуал этот нетленно
Каждый в памяти хранил.

Лишь затем глаза на хана
Он с почтением поднял.
Увидал не истукана,
Хан же попросту сиял.

Голубой халат небесный,
Материал - китайский шёлк,
Результат давал чудесный,
Знал Узбек в изящном толк.
 
Соболь только енисейский
Шёл на головной убор.
Далеко не европейский,
Тут Востока догм набор.

Трон шикарный, золочёный.
Верх каменьями покрыт.
Яхонт крупный, не толчёный
Светом солнечным горит.

За спиной, чуть сзади хана
Стяг их девяти хвостов.
Это символ Чингисхана,
Хоть сейчас в поход готов.

С двух сторон, но возле трона
Встал почётный караул.
Это воин без канона,
Только хану присягнул.

Круглый щит, но не татарский
И копьё, на древке хвост.
Взгляд серьёзный, не бунтарский.
Одолеть? Вопрос не прост.

И ещё придворных куча.
Встали, молча в полукруг.
Власть у хана столь могуча,
Что не скажешь, кто тут друг.

Хан сидел и развлекался,
С чашки сокола кормил.
Тот клевал и трепыхался,
Эту птицу он любил.

В промежутках брал пиалу,
Рядом с ним слуга стоял.
Пил кумыс по ритуалу
И играл, а сам сиял.

Князь знал здешние порядки,
Отдых хана не смутил.
Не играть приехал в прятки,
Потому и не шутил.

Поздоровавшись, как надо,
И здоровья пожелав,
Показал: «Вот моё младо,
Кто продолжит не роптав.

Сын Семён, мой самый старший,
А второй, как я, Иван.
Взял с собой знакомить с вашей
Всей структурой, раз уж зван.

И могу сказать открыто,
Слуг вернее не сыскать.
В душах их другое скрыто,
Русь поднять, друзей искать».

Гордость в голосе звучала,
А Иван и не скрывал.
Невозможно всё с начала,
Он всем телом сознавал.

Отведя свой взгляд от птицы,
Хан на юношей взглянул.
- «Значит это небылицы?» -
Молвил: «Кто-то обманул?

Что Великий князь без смены,
Только дочек наплодил.
Мне приятны перемены,
Разберусь, кто убедил».

Видимо оставшись в неге,
Добродушно хан кивнул.
Речь зашла о скором снеге,
Ветерок с пустынь задул.

Вдруг Узбека, как кольнуло,
Вспомнил вдруг, зачем визит.
Благодушие, как сдуло,
Понял, чем это грозит.

- «Прочитал твои доносы».
- «Хан, не стоит так шутить.
В документах есть вопросы,
Кои надо ощутить.

В этом свитке нет ни строчки,
Я, которые писал.
Там другие заморочки …
Кто под чью дуду плясал.

Изучил я досконально.
Дальше, как Великий князь,
Мог и сам бы кардинально
Поступить, и не таясь.

Вы бы первые сказали,
Что я счёты с Тверью свёл.
Но я к вам, чтоб все узнали,
До измены кто довёл».

Хан молчал, был недовольный
Князь же дальше продолжал:
- «И с тех пор, как снова вольный,
Связь с тевтонцами держал.

Основной советник ноне
Враг тевтонец некто Доль».
- «Что ж молчал об охламоне,
Объясниться мне изволь».

Хан прервал довольно резко,
Так, не дав договорить.
- «Что ж отвечу более веско» -
Хану князь: «Зачем темнить.

Ты ж опять засомневался,
Раз доносчиком назвал.
Прочитать, поди, не брался,
Веришь, что я оболгал.

Вспомни князя Михаила,
Он с моим отцом дружил.
Сыновья его могила …
Ты же в них врагов нажил.

Немцы плотно окружили,
Когда в Вильно ещё был.
Дурню голову вскружили,
Что он Русь, там и забыл.

Латыняне неустанно
Повторяли, … Орден с ним.
Вас убрать всегда желанно …
Князь тверской незаменим.

Хан, советовать я буду.
Оглянись, пойми, где враг.
Я измену не забуду,
Русь важней, чем наш дурак».

- «Всё же мне не всё понятно,
Гедимину смысл, каков?
Вроде сват, звучит занятно,
Вдруг поддерживал врагов» -

И спросив, Узбек, как впился
Взглядом даже не моргнув.
В душу князя влезть стремился,
Точно истину спугнув.

И глаза не опуская,
Выдержал он хана взгляд.
Благосклонность испуская,
Желваки буквально спят.

- «Так-то оно так конечно» -
Говорил, как оскорблён:
- «Поступал весьма беспечно
И я этим удивлён.

Видимо урвать землицы
Злободневней братских уз.
Могут даже небылицы
Или пошленький конфуз.

О другом поведать мыслю,
От бояр сей факт узнал,
Кто ко мне пришёл лишь с мыслью
Тверь забыть, как их финал.

Вот они и рассказали,
Это могут подтвердить,
Что измену заказали,
Кто собрался здесь смердить.

Он по пьяне похвалялся,
Ты прости, но это так,
Что над ханом изгалялся,
Повинившись, хан простак.

Это ложное смирение
Он буквально разыграл».
Скрипнул трон, возникло мнение,
Что Узбек его сломал.

И себя, взяв тут же в руки
Хан спокойно: «Я не прав.
Документы думал трюки,
Не поняв их истый нрав.

Ты глаза открыл. Спасибо!
Только ты Великий князь.
Поживи в Сарае либо
Поезжай пока не грязь».

Князь ушёл, а хан прислуге:
- «Пусть придёт мурза Авдул!»
Отыскали без услуги,
Прибежал, как кто боднул.

- «Слушай моё поручение,
Поезжай сегодня в Тверь.
Князя, моё назначение,
Привези сюда, он зверь.

Сделай это аккуратно.
Обещай - награда ждёт.
Иль ясак уменьшат кратно …
Думаю, тебя поймёт».

Вопреки расчёту хана,
Не сумел Авдул «купить».
Князь почуял след аркана,
Что его хотят убить.

Что мурза само галантство
Александра факт смутил.
А посулы и жеманство,
Как мальчишке, возмутил.

Помнил, прежние посланцы
Были наглые во всём.
Всегда были чужестранцы
Алчность всех слоёв присём.

Что готовится ловушка,
Александр сообразил.
Продала его верхушка?
Пожалел, что лебезил.

Всё же ехать князь решился.
- «От судьбы не убежишь,
Будь что будет, раз зашился» -
Так подумал: «Не сбежишь».

И о принятом решении
Он Авдулу сообщил.
Всё сменилось в отношении
Даже зайцем подскочил.

Наступил и день отъезда,
Весь народ на пристань шёл.
На Тверце со дня приезда
Княжий струг так не ушёл.

И ненастная погода
Добавляла грустный тон
Хоть не все, но часть народа
Разделяли боль и стон.

Александр с Анастасией,
Как с княгиней, шёл один.
Следом брат его Василий
Константин, как брат един.

Тот болел, в жару метался,
Проводить просто не мог.
Стресс княжения сказался,
Получилось - брат помог.

Был недолгим акт прощания,
Накануне был обряд
Без людей до истощания
Слёзы лили все подряд.

А сейчас одна княгиня
С плачем бросилась на грудь.
- «Не грусти, моя богиня» -
Прошептал ей: «Смелой будь».

Подошёл затем Василий
И обнял его, как брат.
Князь шепнул не без усилий:
- «Перед Костей виноват.

Если что со мной случится,
Пусть стол княжеский возьмёт.
Смерть моя уже стучится,
В этот раз не улизнёт.

Сохраните понимание,
Этим княжество вздохнёт.
Уж тем более стенание …
Жизнь назад не повернёт».

И спустившись к своей струге,
Князь в корме свой пост занял.
И команда в своём круге
По местам, какое снял.

Оттолкнувшись от причала,
Налетел внезапно шквал.
Стругу резко закачало,
Кто-то запаниковал.

Обошлось. Уже по Волге
Струга медленно шла вниз
Ханом загнанный при долге
Князь считал это каприз.

Сарай встретил, как обычно,
Толкотня базарный шум.
Стало как бы и привычно
Ощущать и русский бум.

В именном шатре у Волги
Он собрался проживать.
Встречу с ханом и разборки.
Где живёт и ожидать.

И войдя, в шатёр смешался,
Фёдор сын его там ждал.
Молясь, тоже растерялся,
Видеть здесь не ожидал.

Подбежав, обнял и сразу:
- «Хан Узбек злой, точно зверь.
Не позвал меня ни разу,
Ты у батюшки проверь.

Он сведущ в том, что твориться,
Тебя кто-то оболгал».
- «Бог судья, а нам смириться …
Знаю, кто тут хану лгал» -

И глаза огнём сверкнули:
- «Ведаю, кто гибель ждёт.
Москвичи опять лягнули,
Это он мне дело шьёт.

Надо мной давно кружится
Будто филин, князь Иван.
Словно зайцем поражжиться,
Я ведь тоже не чурбан.

Но сейчас, похоже, цепко
Впился он когтями в грудь.
И притом настолько крепко,
Не брыкнуться, не вздохнуть».

Александр обнял сынулю,
Тихо в ухо: «Ты держись.
Я не сдамся, … как пилюлю
Съем и всё скажу, кажись.

Наши вороги сегодня
Сильны в том, чтоб жизнь отнять.
Ждёт их Божья преисподня
За грехи, коих не снять.

Но честь наша неподвластна,
Её силой не лишить.
Пусть проблема и опасна,
Постараемся решить».

Помолчав, добавил тише:
- «Буду Божью Матерь звать,
Пусть Аллаху скажет свыше
Чтоб детей не смог призвать.

Вы ж ни в чём не виноваты,
Хан обязан вас простить.
Свои думы бесноваты
Должен просто усмирить».

- «Не нужна его пощада!» -
Фёдор, как вскипел в ответ:
- «Милость от исчадия ада?
Я с тобой … и без сует!»

- «Что ты говоришь, глупышка!!!» -
Князь взволнованно вскричал:
- «Жизнь твоя, как зорьки вспышка,
Только, только жить начал!

Выкинь мысль свою о смерти,
Кто тогда утешит мать?
Братьев кто поддержит если,
Старший жизнь начнёт ломать?»

Тон отца был очень добрый,
Фёдор слёз не мог сдержать
И сквозь слёзы: «Хоть и бодрый,
Пойдём к батюшке решать».

Жил епископ Афанасий
От базара в двух шагах.
С ханом был без разногласий
И ценим в его кругах.

Как никто другой в Сарае,
Был весьма осведомлён.
Пусть и жил буквально в стае,
Этим не обременён.

- «Утрясётся всё, не кисни» -
Князю ласково сказал:
- «Рано думаешь о тризне,
Я б с возможностью связал.

А возможность есть такая.
Тайдула, его ханум.
В церковь ходит, как простая,
Но имеет светлый ум.
 
Её голос для Узбека,
Как всегда, имеет вес.
Обращусь к ней и без бека,
Повлияем на процесс».

Александр расцвёл в улыбке.
- «Рано радуешься князь.
Дело наше ещё в зыбке …
Помолись не торопясь».

Слово, данное им князю,
В тот же день его сдержал
Попросил о встрече, связью
Он пока что не назвал.

Тайдула его приняла,
Всё радушие показав.
А когда про цель узнала
Вдруг нахмурилась, сказав:

- «Трудную задал задачу,
Недоволен будет бек.
А надежда на удачу,
Как в безвестие забег.

Искандер ваш невиновный?
И я верю, что ты прав.
А Великий хан законный
Не уверен и он здрав.

Потому готов в отместку
Обвалить свой высший гнев.
И сюда его поездку
Счёл приехал, обнаглев.

Повелитель справедливый,
Но могли и обмануть.
Осторожный и пытливый
Стал, когда пришлось хлебнуть».

И Тайдула замолчала,
Как, не зная, что сказать.
Словно пауза сначала
Перед тем, как досказать.

- «Буду с вами откровенна» -
Подала свой голос вновь:
- «Мне Москва не незабвенна,
А к Ивану нелюбовь.

Он неискренний, я знаю
И нечист в своих делах.
Наш хакан, и я признаю,
Благородней и в хулах.

И с возвышенной душою
Он не видит бездну злоб.
Ведь по делу, кто с тобою
Очень часто верный жлоб.

Князь Иван не исключение,
Он давно к нам в милость влез.
Постараюсь это мнение,
Как конфуз у нас исчез».

А тем более эта просьба
И желание ханум
Совпадали без апломба
И причины шли на ум.

Красота мужская князя
И его изящный ум.
В её душу как бы влазя,
Всё смешали, как самум.

Роль сыграли и подарки.
Что он лично преподнёс
Были все настолько ярки,
Узнай хан - не перенёс.

Ожерелье из сапфира
Будто небо в ясный день.
Раритет от ювелира,
А не просто хренотень.

Вся в алмазах диадема
Где в Сарае одевать?
Красотища для Эдема
Просто глаз не оторвать

Выбрав время, как-то хана
Как бы вскользь спросила вдруг:
- «Искандер похож на хама?
Невзлюбил с чего, мой друг?»

- «Он мой враг, причём давнишний» -
Хмуро ей в ответ Узбек:
- «Разговор считаю лишний
И не тот он человек.

Бунтовщик князь настоящий
Планы носит до сих пор.
Смерть мою в душе таящий …».
- «Ты ж простил за давний спор.

А теперь вновь князь московский
Отсебятину наплёл?
Ты ж к вранью всегда был жёсткий.
Ханский нюх тебя подвёл?»

- «Как ты смеешь так со мною!» -
И Узбек с ковра вскочил:
- «Моё дело, как с Москвою!
Кто тебя так научил?

Если так, предупреждаю,
Не намерен бред терпеть.
Как жену тебя я знаю,
В остальном буду смотреть»

Александр же в ту минуту
Был спокоен, вызов ждал.
Заглушил священник смуту,
Луч надежды возбуждал.

Так недели проходили,
Никаких известий нет.
К сыну, правда, приходили
Просто так, визит в ответ.

И однажды утром рано
Заявился бек Баркан.
- «Выходи!» -сказал туманно:
- «Завершаем балаган».
 
- «Объяви мне волю хана!» -
Он давно Баркана знал.
- «Там объявим, где охрана.
Выходи, тебе сказал»

Выйдя, и как провалился.
Был зарублен он и сын.
Так суд ханский завершился,
Разобрав у Твери тын.