Джек Тень Уайтчепела

Англия
1882-г Лондон

 
Англия трещит народом

И вот, вот лопнет этот шар.

Война прошла, но за порогом

Пылает сказочный пожар.

 
Толпы бездомных иммигрантов

В окна стучат чужих домов.

Кругом констебли арестантов

Находят в барах тихий кров.

 
Великий наш потоп идет,

Мы тонем в собственной крови.

И где-то там убийца ждет,

Скрывается пока в тени.
 

Он как пророк глаза откроет,

Но люди не поймут его.

Могилы свежие нароют,

Когда заточится перо.

 
И ангел будет или дьявол,

Его я не могу понять.

Зачем для мира нужен хаос?

Чтоб можно было управлять?

 
Но тут, однако незадача,

Сей хаос только маскарад.

А наш герой мира удача,

Да будет сказочный парад!

 
Два человека, два героя

Нам повествуют сей рассказ.

Ночь будет темная шалунья,

А день откроет правды глаз.

 
Не нужно темноты боятся,

Он будет кистью рисовать.

Но правду в свете устрашаться,

И будут беглеца искать.




1888-г Лондон
Уайтчепел




(Потрошитель)


Ночное небо осветило,

Луна повисла у ворот.

В прохладе этой чем-то вило,

Дом заперев на пару свод.
 

Я за порог вышел смыкая,

Ту тьму что окружала суть.

И жертву долго выбирая,

Смог проложить не долгий путь.

 
БАКС РОУ 2:43
 

Тучи подвисли, стало темно,

Фонарь качнулся от рывка.

Лежало тело бездыханно,

Поймать не смогут никогда.

 
Тогда еще я безымянный,

В китель и плащ был облачен.

Но скоро стану популярным,

Как “Потрошитель” наречен.

 
Кровь капала с ножей нелепо,

Сталь отражала свет лучей.

Вдруг я заметил недалеко,

Ко мне идут пара людей.




(Констебль)


Уайтчепел 3:45
Полицейский участок


Часы пробили, дописав отчеты,

Я вяло вышел со стола.

В моем окне блестели крыши

Из-за вчерашнего дождя.

 
В дверь застучали чьи-то руки,

“Вы нам нужны, скорей сюда!”

Цепочку снял, зевал от скуки,

Уже светало, спать пора

 
Завтра ждет новая работа,

Преступники, путаны, беглецы.

Быть следователем та еще работа,

Попробуй тут всех разыщи.

 
“Что-то случилось?”

Спросил я человека на пороге.

Его дыханье перебилось,

Видно, бежал он долго по дороге.

 
Когда услышал о убийстве,

То понял что-то тут не так.

Не зря во сне на пирсе,

Рукой махал рогатый враг.




(Потрошитель)


Я расскажу вам как все было...

Она шла тихо в дом ночлег,

Но денег видно не хватило

И предложил ей свой ковчег.
 

Как быстро люди продаются,

Когда им негде есть и пить.

По улицам ходить боятся,

Ограбить могут иль убить.
 

Обняв ее с боку за плечи,

Сердце колотится слегка.

Удар, удар без лишней речи,

Ноги косятся, кровь сладка.

 
Что было дальше, то картина.

Мое перо не повторить.

Это не басня и не лира,

Искусство надобно ценить!

 
Розы шипами разрывают

И прорастают сквозь живот.

Бутоны красные пылают,

Напоминают мне восход.




(Констебль)


Мы двинулись во врата ада,

Того не замечая сам.

Убийство скроют от парада,

Да кто прочтет о смерти дам...

 
Сказал я “дам” зачем не знаю,

Но чувство — это не конец.

Преступник рядом затевая,

Момента ждет хитрый беглец.

 
На место прибыли мы быстро,

Больница рядом за углом.

Как странно, тело было чисто,

Я крови ждал кругом.

 
Мне рассказали, как она лежала,

Брюшную область разорвали целиком.

Девушка в то время не страдала,

Ее убили хирургическим ножом.

 
Смерть наступила от пореза горла,

Слева направо был двойной удар.

Поэтому и звука не издала,

Кровь заполняла легкие как шар.




(Потрошитель)


Свое искусство я закончил,

Оставил подчерк, крошки ключ.

Но проходимец все испортил

И не дошел мой света луч!

 
Творец лишь разглядит творенье,

Художник краски разберет,

Певец со слухом слышит пенье,

Поэт свой стих переведет.

 
Жертвой напрасной стала дева

И с плоским умом не понять.

Никто не должен двигать тело,

А то я буду убивать.

 
Светало, время ночи вышло,

Пришел озлобленный опять.

Душа моя, как тело выло,

Упала в мягкую кровать.

 
Проснулся, за окном кричали,

Что-то из свежих новостей.

Люди все громко обсуждали,

С газеты не срывав очей.




(Констебль)


Куда та шла по переулку?

Знакомые, друзья, враги?

Опрашивать свидетелей без толку,

Есть только те, что труп нашли.

 
Минут пятнадцать постояв над телом,

Задумался, куда он мог сбежать?

Ночью темно вернусь, пожалуй, утром,

Ну а пока мне нечего сказать.

 
Ехать в карете отказался,

Мне нужен воздух для ума.

И как погонщик не старался,

Ночь сыра, страшна, да темна.

 
Но в этом шарм есть необычный,

Ты ждешь удар из-под тешки.

Тут даже запах необычный,

Бывал я здесь? Наверняка...

 
Дома ждала хладна постель,

Увы я холост или к счастью.

В работе бесит канитель,

Особенно когда ненастье.




(Потрошитель)


Убийство в нашем переулке!

Есть два свидетеля, шериф...

Какие все же недоумки,

Уймите свой дурной порыв.

 
Я так хотел выйти в толпу

И закричать вот ваш герой.

В клочья газеты разорву,

Да удалюсь своей тропой.

 

По следу бросятся писаки.

Зачем вам нужно, в чем мотив?

Вокруг построятся зеваки,

Чтоб слышать мой речитатив.

 

Я как писатель убиваю,

Жертву ищу рифме под стать.

И долго, долго выбираю,

Когда спектакль выставлять.

 
Слепой не видит вдохновенья,

В моих картинах вдоль канав.

А только, только преступленья,

Хоть жизнь за это я отдав.

 
Какая трудная неделя,

Зайдя в привычный мне бордель.

Как не хотел, не шла идея,

Был нужен образ, плоть, модель.

 
Я наблюдаю не касаясь,

Их перелапали сто рук.

Меню открыл, поесть пытаюсь,

Мысли сбивают пенья звук.

 
На вид подсаживается душка,

Хотя внутри давно сгнила.

Пытаясь мне шепнуть на ушко...

Я ухожу из-за стола.

 
Затылком чую те упреки,

Что не сказала мне в лицо.

На улице воняют стоки,

Сей запах въелся так давно.

 
Вдруг в переулке среди лавок

Проходит ангел, свет души.

Какое выраженье губок,

Как привлекает вдох груди.




(Констебль)


Стоял я в комнате, вокруг

Столы и стулья, было бело.

Но раздавался странный звук,

Как будто разрубали тело.

 
Проснулся с дрожью и в поту,

За окнами уж солнце пело.

Позавтракаю, да пойду,

Закончить нужно это дело.

 
Я должен был найти злодея,

 Его лицо всем показать.

И в голову пришла идея,

Как рыбку на живца поймать.

 
Неподалеку есть бордель,

Он жертву там мог выбирать.

Таверны, лавочки, отель,

Все надо будет обыскать.

 
Отбитый, треснувший порог,

Но мытые до блеска окна.

Рядом вонючий гнилой сток,

Корсет сидит на даме плотно.

 
Их пение пускает в пляс

Местных, приезжих дуремаров.

Когда пройдет веселья час,

Они повалятся из баров.

 
Мне подливают раз за разом,

Я не могу им отказать.

Глава наполнилась туманом,

Глаза закрылись, хотят спать.

 
Сквозь сновиденья слышу звуки,

Кто-то ругается кругом.

Шею ласкают нежны руки,

Проснусь и разберусь, потом.

 
Холодная вода бодрит,

Когда ее льют из ведра.

Значит окончен мой визит

И кажется идти пора.

 
Но остолбенел на миг,

Шагов двенадцать от меня.

Сидел зловещий тот мясник,

Глазами поедал всея.




(Потрошитель)


Но вдруг меня насторожило,

За мной шел кто-то по пятам.

Сердце в груди на миг застыло,

Я отдаю себя ветрам.

 
И двигаясь дальше от дома,

Пытаясь, след сбить чужака.

Может быть, выпел много рома

Или то бредни чудака.

 
Я огляделся на аллее,

В округе не было души.

Сей холост мне всего милее,

Пьеса сыграется в тени.

 
Глава заканчивается этим,

Да продолженье скоро ждет.

Нового героя встретим,

Новые краски обретет.

 
Распотрошил убийца мало,

Но какой ужас он навел.

А может там перо писало

И так стихи он перевел.



Глава 2



Эта глава не про убийства,

А про событья в те года.

Я опишу их, не судите

И станет ясно что, когда.

 

Зачем стирать весь год страницы?

Зачем стирать все имена?

И на империи крупицы,

Империя теперь страна.

 

Железобетонные заводы,

Рабов не стало есть бедняк.

В тарелках на столе отходы,

Кто-то захочет жить вот так?

 

В Уайтчепеле темнеет небо,

Блестят ножи и каблуки.

Картина смотрится нелепо,

Протри скорей свои очки.

 

Бедность болезнь, но не чума,

Она кому-то помогает.

На улицах скрепят дома,

Людей оттуда выселяют

 

И мимо баров, кабаков

Идет не нужное дитя.

Стала изгоем для миров,

Стала изгоем для себя.

 

Мир для нее переменился,

Крысы кусают стопы ног.

Тут богу некогда молиться,

Спасибо тем, кто чем помог.

 

Находит в цирке себе имя,

Находит в цирке себе дом.

Но исчезает время - бремя

И под рукою снова ром.

 

Танцуй на улицах Парижа,

Пока твоя глава пуста.

А в Англии худеет крыша,

К детям, наверное, пора?

 

Тучи грустили, льются слезы,

Сегодня умерли они.

Прекрасные ее младенцы,

Хладные руки их прижми...

 

Не повезло тебе в начале,

Не повезет тебе в конце.

От боли жажду утоляя

И уплывает на вене.

 

Подальше, глубже, где темно,

Там не найдут уже тебя.

На жизнь ей вовсе все равно,

Ничто не значит для себя.

 

Облезлая до кожи шавка

Идет, качается с угла.

Нужна ей для ночлега лавка,

Погреться на день или два.

 

Нас убивают не болезни,

А город, улицы, дома.

Мы ищем свет в проклятой жизни,

Конца ждем - страшного суда.

 

Безумец про себя бормочет,

Помои льются из ведра.

Кузнец в траве где-то стрекочет

И видит то, что вижу я.

 

С ножом у горла инвалида

Пытают, режут за углом.

Ликует мир, толпа народа,

Это привычно здесь; потом

 

Виднеется как рвут одежду,

Насилуют под солнца свет.

Затем садятся на карету

И уезжают на обед.

 

Бармен спокоен, он их знает.

Ружье с зарядом под столом.

Обычно, часто не стреляет,

Сегодня правда будет гром.

 

В воздухе запахло дымом,

Это горит дом за спиной.

Свинья уткнулась своим рылом

И ждет, хозяин никакой.

 

Выходит, спотыкаясь бьется,

Летят слова, что знал с трех лет.

Возможно, как-то он проснется,

А время вышло, его нет.

 

Но это улицы, в домах

Ужас похлеще вы бы знали.

Как трупы гнили на складах,

Про мертвых просто забывали.

 

То плод от плода недалече,

Как воспитали, так живем.

Раны свои мы не излеча,

А язвы вырежем ножом.

 

И все, кто был там понимали,

Что будет день, что будет ночь.

Пророк придет, к нему взывали,

В конце он сможет им помочь.

 

Дети играют у помойки,

Скорей всего их новый дом.

В больнице нет свободной койки,

Худые пальцы над костром.

 

Бездомные вдоль улиц спят,

Подушкой стал им тротуар.

И пусть они храпят, сопят,

Над ухом крутиться комар.

 

Толкует им свои поэмы,

О прошлом, о густой траве,

О солнце, как сияли звезды,

Ну и кончено о войне.

 

Когда-то маршам шли они,

Но битвы нервы искалеча.

Валяются слепы, пьяны

И позабыв свои наречья.

 

Все те, кто прослужил за даром,

Те, кто кричал врагам ура.

Довольствуются тротуаром

И старым бредом комара.
 

 
Финал не близко еще долго,

Буржуи за большим столом.

Сидят и жрут, от них нет толку...

Скоро забегают кругом.

 

Начнут летать пустые тыквы,

Что называли головой.

Ответ искать, тянуть за нитки:

Шериф, констебль, рядовой.

 

Но уже поздно, слишком поздно.

Вы сами создали сей ад,

Так что примите грандиозно

Осенний сказочный парад.

 

Земля окрасится бардовым,

Народ не будет слушать вас.

Накроется листком клиновым,

Уайтчепел вспыхнул и погас.

 

Увидит новыми глазами

То, что вообще не замечал.

Искусство делится веками,

А он годами изучал.

 

Но в один день рифмуя строки,

Под руку попадется нож.

Проснутся страшные пороки,

Почувствует по коже дрожь.

 

Тень подтолкнёт его, подскажет,

Как флюгер повернет туда,

Где смерть рассказ нам перескажет,

Где замирают времена.

 

Он руку ей свою протянет,

Пойдет за музой по следам.

И фениксом во тьме воспрянет,

Взлетит над миром к небесам.

 

Покажет истинные лица,

Людей, что правили страной.

В тюрьме компания таится,

Хвост был когда-то головой.

 

Бушует море, волны бьются,

Страна на острове любви.

Там кровью голубой плюются

И мрут, как мухи от чумы.

 

В такой безвыходной борьбе,

Должно родиться искупленье.

Он прикоснулся к страшной тьме

И побудили тени рвенье.

 

За ним последовал один,

После другой, уже десятый,

Но выделится неповторим.

Его все помнят, год двадцатый.



Глава 3 (редактируется)