Маска фараона

Вместо лиц —
восковые маски,
пустые глазницы.
Вскрытые,
как ореховая шелуха,
фараоновые гробницы.

Замумифицировано царское тело,
бинт и марля
переплетаются, словно две тугие змеи,
на иссохших конечностях.

Мы не ведаем слова —
труп,
лишь те,
кто оставили нас
с крестом нашим,
для нас реальны.

Мы движемся,
сквозь пространство и время,
рядами стройными,
колоннами
длинными,
словно в очереди
за колбасой стоящие,
заграничной,
весьма редкой вещью.

Когда ты легкой
полупрозрачной тканью
смазываешь контуры,
границы светотени
на своих
полотнах многочисленных,
ты
будто бы лица
людям стираешь
некачественным дешевым
ластиком.

Ещё немного,
и наши
многоэтажки
с картонными стенами и
лестничными бесконечными
пролётами
сменят египетские пирамиды
и китайские
красные драконы
с в трубочку свернутыми,
не пологими
краями черепичных крыш.

Полетят, смеясь, горгульи
уродливые,
словно
с Собора Парижской Богоматери
спустившиеся.
С диким ревом,
с оглушительным птичьим клекотом
пронесутся
на крыльях ветра
сирены морские.

А у пирамид —
загадочные,
древние сфинксы.
Сколько мудрости
их песочные глаза
хранят?
Может,
это самый первобытный,
самый первый в мире
словесный яд!

За семью печатями,
десятью замками спрятаны
на века умершие
цари.
Взглядом необъемлемы
владенья
песчано-каменные,
на людской построены
крови.

Вместо лиц —
восковые маски,
пустые глазницы.
Вскрытые,
как ореховая шелуха,
фараоновые гробницы.

Замумифицировано царское тело,
бинт и марля
переплетаются, словно две тугие змеи,
на иссохших конечностях…