1957-1964. кусочек повести-эссе

КУСОЧЕК ПОВЕСТИ-ЭССЕ


1957-1964

Малышка спрашивал отца:
-Что это значит - жить?
- А это значит: без конца
Куда-нибудь спешить.
А что такое - уставать? -
Допытывался сын.
- А это, если утром встать
Тебе не хватит сил.


Яркий солнечный свет. Калейдоскоп немыслимо насыщенных изумрудных и тепло-золотистых объемов.

Одуванчики, трава и солнце.

Бесконечный зеленый забор военного городка. Афиши цирка «Шапито».
               
 Говорят, что вот там - за воротами, за насыпью, где проходит «железка», прячется сбежавшая из циркового поезда громадная змея анаконда и, если выйти в тот другой мир за длинным зеленым забором, то эта змея обязательно меня съест, как уже съела многих. А еще, говорят, в цирке есть лилипуты - очень маленькие, но взрослые дядьки. Их еще называют карликами.

... оказывается, если босой ногой наступить на серенькую маленькую пчелу, то будет очень больно. А впрочем, потом будет больнее и пчелы тут ни причем...

это я помню сам, а еще рассказывали, что

…я долго (что такое долго для трехлетнего мальчишки?), увидев в небе белую полоску - след реактивного самолета, восторженно кричал: Папка летит! И только много времени спустя, не послушавшись бабушку-бабусю, подбежал к маленькой оградке у огромного серого с шершавой корой дерева и увидел на серебристом обелиске с самолетиком на верхушке фотографию папки... и еще, говорят, что я очень-очень горько и долго (что такое долго для трехлетнего мальчишки?) плакал... а потом почти месяц молчал.

1964

В первый класс я шел с букетом цветов, в новом берете и пахнущем кожей, но не кожаным портфелем.

Вообще оказывается память на запахи очень сильна.       
Всю жизнь одуряющий аромат разогретых на солнце просмоленных железнодорожных шпал будет для меня запахом детства.

Моя первая школа стояла на крутом косогоре, скатившись с которого и по уши измазавшись сочной зеленью травы, я оказывался в волнующем и загадочном мире горячих рельс, громыхающих товарняков и греющихся на черных, пахнущих смолой шпалах ящерицах. Самая большая сложность была в том, чтобы поймать ящерицу целиком. Малейшая неточность и  в руках оставался лишь извивающийся как змея хвост… 

Не знаю какой идиот вбил мне в голову, что ящерицы питаются молочком одуванчиков, но на такой кормежке они держались не долго.

И еще мне здорово влетело за страшно дефицитную в то время плексигласовую хлебницу с просверленными раскаленным шилом дырочками (но ведь без дырочек ящерицам нечем дышать!).

…. А еще… дома я разводил гусениц, надеясь, что в один прекрасный день всю квартиру заполнят порхающие и удивительно красивые бабочки.

Мама естественно ждать была не согласна, она не любила гусениц.
               

               

Ну вот еще одна ступень.
Я снова - свет, я снова – тень,
Я – ритм, я – шаг, я – сновиденье,
Которое убило день.
Мне лень, мне бесконечно лень.
Удел мой – вечное сомненье
И перекресток ста дорог,
И страх переступить порог.
Не явь, а только лишь виденье…