Николай Туроверов

ТОВАРИЩ

Перегорит костёр и перетлеет,
Земле нужна холодная зола.
Уже никто напомнить не посмеет
О страшных днях бессмысленного зла.

Нет, не мученьями, страданьями и кровью
Утратою горчайшей из утрат:
Мы расплатились братскою любовью
С тобой, мой незнакомый брат.

С тобой, мой враг, под кличкою «товарищ»,
Встречались мы, наверное, не раз.
Меня Господь спасал среди пожарищ,
Да и тебя Господь не там ли спас?

Обоих нас блюла рука Господня,
Когда, почуяв смертную тоску,
Я, весь в крови, ронял свои поводья,
А ты, в крови, склонялся на луку.

Тогда с тобой мы что-то проглядели,
Смотри, чтоб нам опять не проглядеть:
Не для того ль мы оба уцелели,
Чтоб вместе за отчизну умереть?

МОРОЗ КРЕПЧАЛ. СТОЯЛ ТАКОЙ МОРОЗ

Мороз крепчал. Стоял такой мороз,
Что бронепоезд наш застыл над яром,
Где ждал нас враг, и бедный паровоз
Стоял в дыму и задыхался паром.

Но и в селе, раскинутом в яру,
Никто не выходил из хат дымящих, –
Мороз пресёк жестокую игру,
Как самодержец настоящий.

Был лед и в пулемётных кожухах;
Но вот в душе, как будто, потеплело:
Сочельник был. И снег лежал в степях.
И не было ни красных, и ни белых.

НИКТО НАС НЕ ВСПОМНИТ

Никто нас не вспомнит, о нас не потужит;
Неспешной водой протекают года.
И было нам плохо и станет нам хуже, –
Покоя не будет нигде, никогда.

Да мы и не ищем спокойного года,
Да нам и не нужен покой :
Свобода ещё с Ледяного похода
Для нас неразлучна с бедой.

                *   *   *
На  простом, без украшений, троне
Восседает всемогущий Бог.
Был всегда ко мне Он благосклонен,
По-отечески и милостив и строг.
Рядом Ангел и весы и гири, –
Вот он – долгожданный суд!
Всё так просто в этом райском мире,
Будто здесь родители живут.
На весы кладётся жизнь земная,
Все мои деянья и грехи,
И любовь к тебе, моя родная,
И мои нетрудные стихи.
Сколько веса в этой бедной лире,
Певшей о земном и для земных?
Ангел молча подбирает гири,
Выбирая самый лучший стих...
О, как все они теперь убоги,
Эта плоть и эта кровь моя, –
В судный час пред Богом, на пороге
Нового простого бытия.
<1945>