Русская фонетика

Как-то приходит моя дочь из школы домой и ко мне с просьбой. Вот, у них в классе проект, согласно с которым, каждая группа должна привести в класс гостя, чтобы тот что-либо рассказал, показал, сделал, вообщем, выступил. А школа располагалась в США и была самая серьёзная  в городе, единственная удостоенная награды «Голубая лента».
Подумал и согласился. Вот только что делать? Сообразил тему, вероятнее всего интересную для слушателей и посильную для себя. Решил рассказать о русских литераторах, лауреатах Нобелевской премии. На компьютере составил буклетик с текстом, фотоснимками, портретами.

В назначенный день прихожу в школу, дочь встретила у входа в кампус, привела в класс. Ребята взрослые, смотрят с любопытством: а как же, русского зверька привели, а он, оказывается, и по-английски разговаривает. О детках я тоже понаслышан от дочери. У одного дедушка сенатор, у другой папа хозяин крупной сети ресторанов, а та, миленькая , за первой партой, каждое лето проводит на собственном бабушкином острове. И остальные не хуже.

Учитель истории торжественно представил меня. Все смолкли, я начал. Раздал буклеты, стал рассказывать. Минут пять слушали с интересом, видать, прислушивались к непривычному акценту. Потом поскучнели и вежливо ждали окончания. И так мне стало обидно. Не за себя, хоть и неприятно, а за наших литераторов. Что ж это, думаю, едрить-раскудрить, управы на вас нет?!

И сменил курс, отошёл от темы. Пояснил, согласно Герцену, мол, литература для России не развлечение, трибуна. Пошёл дальше, сказал о блокаде Ленинграда коротко и тут же предложил им послушать просто русское стихотворение о русском же языке, писанное кровью русского Поэта. Мол, услышьте, братцы силу этой литературы! И могла ли она вести людей?

И стал громко, с выражением, как учили в первом классе и как сам учил детей, читать: «Мы знаем, что ныне лежит на весах, И что совершается ныне...» и дальше по тексту. Смотрю в класс и вижу, как вежливость с ребячьих лиц уходит и приходят интерес и удивление. Они слушали и шли за моим голосом. Я их уже любил и считал своими. К концу декламации едва не расплакался от, сам не пойму чего, но сдержался и с прирыданием почти крикнул в класс : навеки!

Зааплодировали. Я посмотрел на дочь, она, утирая слезы, показала большой палец-знак успеха. Боясь подступившей слабости, я показал учителю на часы, мол, спешу сильно и выскочил из класса, сел в машину, закурил, поехал и заплакал навзрыд.