маками

Твои руки на вкус были будто ветер,
который собрал ковыль
пушистый и превратил его в белый пепел
или в степную пыль,
по легким моим заиграшей сажей
маковой и смолой,
ставшей в итоге цветочной кашей
и на мгновенье - мглой.

Я рисовала тебя часами на полотне век,
ощущая кожей
дыханье твое. Затем ты ослеп,
и я ослепла тоже,
вмиг потеряв все цвета небес,
прыгнувших мне за плечи.
Если ты чудо, то нет чудес,
только пустые речи.

Я выпивала тебя вином,
до дна осушая чашу,
но дно потому и зовется дном,
что собирает сажу
со всех поверхностей, всех углов,
в которые мы входили.
Ты был как исповедь всех грехов,
но их, увы, не простили.

И я бы выбила, не щада, губы твои на теле,
обезображенном ковылем
сладким и маком, но
если бы мы хотели
быть сотней цветов в опустевшей степи
или пейзажем на веках.
Если б мы не были так глупы,
чтоб обернуться ветром.

Помнишь, чем были мне руки твои,
пока еще не остыли?
Маками. Выжег глаза мои.

А маки ли это были?