***

                *    *    *

Иду к бархатистым брегам аксамита,
Под сень тополей, и платанов изножья.
В ночь, город в дерев обрамлении спит,
Чья стража извечна, чья стать непреложна.

И кронами царскими, словно коронами,
Увиты. И в неба горнило воздеты,
Они охраняют его тишину,
Шатёр изумрудный сплетая из веток.

Прольются ль чредою весенние ливни, –
Иль частых ветров усмиряя порывы, –
Сквозь призму сподобятся волн и разливов,
Коням иллюзорным с развеянной гривой.

Вчера, – помнят клёны платаны и ветлы, –
Как взвихрили листья залётные ветры.
А вновь возвернувшись с великого круга,
Стволы заметут их метели и вьюга.
Горели костры. И подобье вулкана
Из лавы влекло живородное пламя.
Преданья гласят, – изливались стихии
Из магмы той, где зарождались стихи.

О! Животворящий тот круг вековечный,
Нам шлющий знаменья, бураны и смерчи,
– И образ, расплывчат, невнятные звуки,
Из кратера, где зачиналась и вьюга.

Из страсти былой, огнедышащей, храма,
Низвергнув огонь, тлен отведав и убыль,
Теперь она держится строя хорала,
И дует, промозглая, в сонные трубы.



А в благословенном и вешнем краю,
Сандаловом, – ласковом и эфемерном, –
Где райские птицы без устали льют
Своих переливов ломкие звенья,

И в бриз обернувшись извечной волшбой,
Она выбирает воздушные танцы,
Вальсируя мерно меж синих ковров,
В умиротворении пальм и пампасов,

Пыл звёзд раздувая, что лягут отрогами.
А я в телескоп, воздевшая длани,
Дозором уставила зоркое око,
И правлю свой парус в окно мироздания.



И в ночи той мнится мне Демон летящий.
Он мой, – свод небесный, без дна, и без края.
И месяц хранит его полуночный,
Над городом заспанный факел вздымая.

                14. 01. 2015 (15.30)