О рождении поэта

Когда с высокого небес купола священное спускается семя и оседает где-то на дне до дыр — чёрных — прожжённых легких, тогда прилетают они — Космические драконы — безмолвные вестники вечности, холодного безбрежного космоса странники. Они смотрят издали, легко шелестя, словно деревья осенними сухими листьями, своими тяжелыми крылами, задевая звезды, молятся своим таинственным, недоступным для нас богам и просят Великих снизойти до обыкновенного туманной Земли жителя, необыкновенной душой наделённого. И в этот самый час — час молитвы — семя прорастает, в груди пускает свои корни, острые шипы розовые пронзают ткани и органы, бледно-кровавые лепестки забиваются в пути дыхательные. В этот миг, в эту секунду блаженную, рождается нечто большее, нежели личность обыденная, что-то, что в жизнь добавляет нового, нового чудесного смысла. Это — рождение нового поэта, певца божественного.

Звезды качаются, будто бы канарейки — на тоненьких жердочках, не падают пока что, ну и слава тебе Господи. А если свалится какая с небесного полотнища на землю тяжёлую, в сторону немного отойди, чтобы череп не пробило. Космические мелодии о сотворении вселенной, тонкие пальцы — по звёздам, как по струнам арфы кельтской. Драконьи крылья сильнее ветра облака-тучи из души прогоняют. В этой арии вечности ты теперь — главный солист.

Голос безумца, что копеечку просит, голос пророка, проклинающего Годуновых род — они сливаются в единого человека, что с мольбой просит у тебя куска черствого хлеба, дабы вековой утолить свой голод. Его песня — немного жалобная, немного тоскливая — в душе плотину пробивает, заливает пеной морскою грудь. Струны рвутся у арфы, но музыка… звучит и без струн.

Новый прекрасный музыкант выходит из жерла раскалённой пропасти, из ада восстаёт, чтобы вознестись в рай. Его музыка наполнена новыми мотивами, никому не знакомыми, новыми нотами, которые не способен уловить жалкий человеческий слух. Это уродство, повышенное до прекрасного, это то, что станет причиной твоей апоплексической смерти. Мелодия, что разрывает на куски материю, высвобождая невиданное количество грубой сырой энергии. Такого не предвидел Эйнштейн.

Мы смотрели только на звёзды, не в космос, не в бездну, нет. Но он увидел дальше, этот певец из ада прозрел, узнав, что сокрыто за краем вселенной, узнав, что на дне пропасти прячется от взоров людских, любопытных. Тебе не интересно? Это то, что каждый желает узнать, то, ради чего мы созданы, то, из чего происходит мелодия световых, электромагнитных волн…

Кричащий кровью поэт, из его души вымылись все чернила, но осталось что-то ещё — алая жидкость, которой можно продолжать писать последние строчки, последней эпитафии самому себе. Момент, когда угасание переходит в перерождение, час, когда из пепла восстаёт юный феникс. Восстаёт и поёт.

Гимн. Гимн жизни тяжелой под гнетом суровым, кончина безропотная и несомненная, стертая из памяти одной лишь птицы, огненной и прекрасной. Птицы, которая единственная способна родиться из гибели и запеть. Запеть о рождении нового светоча жизни и света, о сошествии на подлунную землю поэта, проклятьем вселенной заклейменного.