О разнообразии3

О разнообразии, в человеческом смысле и не только.
3.

- Щи свежие, вчерашние. -
Вздрогнула Лина сквозь сон, -подъем, подъем, геологи, щи остынут, - пронзительно и настойчиво возвещала о начавшемся утре повариха Лариса Семёновна.
Лариса Семёновна на завтрак подогрела щей, оставшихся с ужина. Она была убеждена, что, горячие, пусть и вчерашние щи, - свежие.
- А что? - горячее же, что ещё надо-то? Только что подогрела...
Свежеподогретые ведь. Не выливать же.

Переубедить в обратном её было невозможно.
Часто, если никого рядом не было, она норовила "свежеподогревать" и чай, оставшийся с вечера. В большой чайник с остатками недопитого чая, она подливала свежей воды и когда содержимое закипало, Лариса Семёновна бросала туда щепотку чаю - для цвета.
И сколько её не увещевали, сколько не просили не делать так, она оставалась при своём, убеждённая, что ничего плохого не делает, а только экономит продукты:
- Что добру-то пропадать? - втайне гордилась, что так ловко экономит, для всех старается.
Доверительно делилась с Линой своими наработками по экономии.
Поначалу Лина вызывала у Ларисы Семёновны почти безоговорочное доверие.

Лина, окончательно проснувшись, немного еще повалялась в спальнике, сладко потянулась и не давая себе залежаться, решительно встала.

Выйдя из палатки на свет божий, остолбенела.
Ей показалось, что она как-то случайно не туда попала.
Утро было ясным и изумрудным. Изумрудность нарушали слегка только рассветные краски. Солнце, где-то за горой уже встало и поднималось, но из-за горы были были видны только розовые сполохи, оттеняя едва видимую высокую синеву, которая, вероятно от смешения этих цветов, выглядела зелёной.
Едва подрагивала, тихо ещё, не сверкая, переливалась под росой листва на берёзах, и изумрудная трава, в жемчужных каплях, простиралась до самой береговой линии, и, казалось, сливалась в одно с изумрудными водами тихой речной заводи.
- Вот это да! - беззвучно ахнула Лина, - за что это мне?...
Лина, несмотря на свою ещё неопытность, понимала,  что что попала в какое-то уникальное место, в уникальное время, так уж сложилось, иногда, казалось - незаслуженно.
Встряхнувшись, Лина побежала к реке умываться.

На завтрак пришла первой.
-Лариса Семёновна, опять чай свежеподогретый?
- Да его там немножко было с вечера-то, Лина. Он такой, такой крутой был, настоялся, жалко ведь, его немножко было...
- Выливайте, Лариса Семёновна. Сейчас же. Пока время ещё есть.
Лариса Семёновна, неопределённых лет женщина, может быть - 40-ка, худая, почти сухая, в чистой синей спецовке, в обязательном цветастом платке, завязанным узлом под подбородком, обидевшись, поджав губы, тяжело вздыхая, вылила свежевчерашний чай, ополоснула чайник, заправила его свежей водой, поставила на огонь.
Маленькими заварниками на общей кухне не пользовались. На большое количество людей, особенно по утрам, чай заваривался в общем, большом чайнике, так, чтобы сразу разливать уже готовый напиток.
Ещё немного пообижавшись, Лариса Семёновна, будто что-то вспомнив, оживилась, блеснула глазами, подмигнула Лине:

- Лина, у меня секрет, я расскажу, только ты - никому-никому. Секрет, по всей вероятности, её жёг.
И не дав Лине времени ни возразить, ни согласиться, наклонилась и на ухо ей, доверительно прошептала: - Мой-то, мой, Сергей Александрович, браги поставил, в бутыли стеклянной, он с собой её прихватил. Ты же знаешь, он хозяйственный у меня. Погуляем! Только ты -никому. - Отшатнулась от Лины, будто её застали на месте преступления, -  за стол уже стал прибывать проснувшийся полевой народ.